Тайга: андроиды

Иероглифы с пожеланиями сменяли друг друга. Теперь башня сбросила маскировку и была заметна издали. Впечатленные гости выныривали из узких улочек. Артур подошел к Сибиряку и Леде. Он встал возле них, разглядывая пагоду. Кажется, ему снилось нечто подобное, но он никак не мог припомнить точно. Все вокруг было настолько необычным, что казалось невозможным. Артур «проспал» во тьме своего сознания тридцать лет, не видел и не знал достижений науки и технологии, к которым другие успели привыкнуть. Но несмотря на ошеломление, он думал лишь о том, что хотел бы разделить этот день с Эммой, и мысленно говорил с ней обо всем, что сейчас поражало его до глубины души.

Внезапно башня засияла, ярко-красная, словно гигантская петарда, готовая вот-вот улететь в небо. Дракон изящным движением обогнул колонну, обвил ее золотым хвостом, древнее создание закружилось в танце. Минуту назад дракон казался двухмерным и плоским, но вот он стал обретать объем. Теперь он поднимал голову с короной из шипов, расправлял лапы. Вверху открылась крышка, и беззвучно, словно просыпаясь после долгого сна, из колонны показалась вторая драконья голова. Еще один переливчатый Великий дракон выходил из своего убежища: сначала голова, потом тело, затем хвост с грозной шипованной палицей на кончике. Он расправил зеленые с перламутровым отливом крылья. Золотой и зеленый драконы взмыли в воздух. За ними из колонны появились синий и красный драконы, потом желтый и коралловый.

Все они были огромны, из их горла раздавался басовитый рык, а длинные языки светились пламенем. Драконы летали в небе, окрашивая его в невиданные цвета, прекрасные безупречные создания, лучшее из того, что могло подарить людям воображение. Гости не сразу поняли в чем дело, но как только драконы по очереди приземлились на площади, Виктор Титов первым подошел к самому большому из них — жемчужно-зеленому, взобрался ему на спину и, ухватившись за огромные шипы на загривке, поднял грозное создание в воздух. Перепончатые крылья мерно хлопали, разгоняя ветер, и Титов летел в темноту ночи, к самым звездам, на своем волшебном драконе. Повелевая чудовищем, он чувствовал себя повелителем судьбы.

На золотого дракона сел Антон. Он подал Туяре руку, но та не могла взобраться на спину в своем огромном свадебном платье. Золотой дракон выгнул назад длинную шею, повернул к Туяре рогатую морду и, сверкнув желтым глазом, ткнул ее носом в живот. Засмеявшись, Туяра погладила чудовище и повернулась к нему спиной. Посадив Туяру на свой нос, дракон осторожно поднял ее и опустил себе на спину. Они взлетели вслед за Титовым. Тот уже исчез неведомо куда, опьяненный полетом. За ним исчезли в ночном небе и молодожены. Гости деликатно пропускали друг друга вперед. Катания на драконах начались.

***

Сибиряк и Леда записались в «драконью» очередь. Четверка прикинула, что их время наступит ближе к полуночи.

— Идите, я позову вас, не волнуйтесь, — заверила она обоих.

Сибиряк повел Леду через площадь. По узким тропинкам они обогнули пагоду. На земле была едва заметна светящаяся сетка, размеченная программой. Объевшиеся, довольные, они лениво переговаривались.

Наконец они вышли из-за плотной зелени, отделявшей проекцию Пекина от следующего сектора. Небо окрасил закат, красно-розовый, умиротворяющий, он был создан теми же станциями, чтобы гости парка не блуждали в темноте. Запахло сладостью разогретой земли, сухие травинки ломались под ногами. Над головами Леды и Сибиряка плыли виртуальные облака, ярко-оранжевые под заходящим африканским солнцем. Просторы саванны, утомленные дневной жарой, готовились к ночи. Животные бродили вдалеке, их черные силуэты неспешно передвигались в золотом сиянии.

— Это жираф? — спросила Леда, показав на силуэт с длинной шеей.

— Идем, посмотрим, — предложил Сибиряк.

Леда не сдвинулась с места.

— Здесь водятся только безобидные звери? — прошептала она с сомнением.

— Вряд ли дарители хотят, чтобы кого-то из нас тут съели, — уверенно сказал Сибиряк.

Леда кивнула и огляделась.

Сибиряк протянул ей руку. Виртуальные облака разошлись, и на них глянуло низкое оранжевое солнце. Оно не палило, не обжигало, просто висело в многоцветии неба, будто внимательный глаз великана.

Леда провела рукой по ярко-розовому цветку, похожему на чертополох. Он слегка колол ладонь, приветствуя девушку. Под ногами сновали шустрые грызуны. Сибиряк успевал заметить лишь стремительно исчезающий в траве хвост или полосатую спинку. Жираф спокойно стоял, опустив длинную шею к земле, и внимательно смотрел на что-то, затерянное в траве. Леда коснулась его бока.

— На ощупь как щетка.

— На что он смотрит? — Сибиряк провел рукой по склоненной голове животного. Жираф задвигал губами.

Они присели на корточки, чтобы разглядеть поближе нечто таинственное, и наконец увидели. Из сухой неплодородной земли саванны проклевывался росток. Он тянулся вверх прямо на глазах. Обычная палка с парой листьев, упорная, готовая противостоять природе и прижиться здесь во что бы то ни стало. Палка росла, ветвилась, наливалась невесть откуда взявшимися соками жизни. Единственное семя, которому удалось взойти не смотря ни на какие невзгоды, поднималось к небу и солнцу. Жираф пощипывал листья быстрорастущего дерева. Наконец ветвей стало так много, что они сложились в покрытый зеленью купол. Сибиряк и Леда смотрели на выросшую на их глазах акацию, к которой слетались птицы и сходились животные. Леда огляделась. Помахивая ушами и крутя хоботами, приближались слоны. Издалека шла стая львиц, таких же золотых, как трава саванны. Зебры, леопарды, антилопы, все они возникали из пустоты и стягивались к дереву спокойно и неторопливо. А двое людей, стоящие под широкой кроной, с восхищением смотрели на великое шествие африканской природы. Многие виды канули в лету, остальные скоро исчезнут. Программы виртуальной реальности старательно выдавали людям иллюзии, заменяя ими реальность.

Глядя на животных саванны, нельзя было не жалеть о том, что потеряла Земля, и о том, что еще потеряет. Оригинал невозможно заменить ничем, даже самой роскошной подделкой.

Сибиряк прикоснулся к рогам антилопы. Они были теплыми, живыми. Он вспомнил развешанные на стенах оленьи рога в доме Райана О’Коннела. Те были мертвыми, лишившись хозяев они больше не давали тепла. Но эти… Он потрепал послушную антилопу по голове. Сколько тепла несет в себе жизнь. Даже виртуальная, но все-таки жизнь. Леда стояла в середине львиного прайда. Большая кошка поставила на нее передние лапы и оказалась выше самой Леды. Та счастливо смеялась и отталкивала разыгравшееся животное. Острые когти цеплялись за платье, зубы покусывали оголенные руки. Не больно, но сильно, призывно. Зверь приглашал человека поиграть. Установленная на определенный час, программа не менялась, и закат продлится всю ночь до рассвета.

— Как думаешь, это хороший подарок? — спросил Сибиряк. Они с Ледой сидели под куполом зонтичной акации, смотрели на золотые и розовые облака.

— А ты сомневаешься? — удивилась Леда. Ее волосы впитали запах Африки, сухого ветра и щедрого на тепло солнца.

Сибиряк задумался.

— Сейчас вокруг нас мир, которого больше не будет. Разве ты не тоскуешь по тому, что уже не вернется?

Леда помотала головой.

— Вовсе нет. Когда я родилась, многие виды уже исчезли. Когда я росла, меня приучали к мысли о том, что нас ждет. Я давно смирилась с тем, что мир не будет прежним, и впереди еще так много невосполнимых потерь. Понимаешь?

Сибиряк понимал. Ее ровесникам было легче. Они никогда не надеялись, никогда не жили верой в то, что им удастся сохранить свою планету. Для них медленное угасание природы было естественным и непреложным фактом. А ему, Антону Лебедеву, Виктору Титову, да и всем остальным людям старшего возраста удалось застать время надежды. Может потому им так трудно смириться с реальностью.

Сибиряк оглядел животных. Гиены мирно легли в траву, львы равнодушно ходили мимо антилоп, не обращая на них внимания. Но Сибиряк знал, что так не должно быть. Эта идиллия разрушала для него иллюзию подлинности. Природа должна быть жестока, тысячелетия кровопролитных охот, загон и побег, охотник и добыча. Сибиряк ничуть не был жесток и не желал зла мирно пасущимся зебрам. Он просто знал, как должно было быть, и не мог принять мифическую идиллию. Зато Леда была в восторге. Она то и дело вскакивала на ноги, трогала всех подряд. Умудрилась схватить остромордую гиену за уши и как следует потрепать по всклокоченной голове. Сибиряк смотрел на нее и думал, что из всего, что их сейчас окружает, настоящее — только девичий восторг Леды. Она наполняет жизнью все вокруг и придает смысл всему, что здесь происходит.