Тайга: андроиды

Леда ярко ощущала запахи. Хотя бежала она быстро, но успевала заметить все, что происходит вокруг. Вот ягода. Еще не спелая и крепко сидит на веточке, что питает ее соком жизни. Ягода скоро нальется, почернеет, станет мягкой и податливой, а внутри нее забродит красный терпкий сок, от которого сводит язык. Это знание пронеслось в голове Леды за секунду. И вот она уже в паре метров от синих цветов горечавки. Она слышит, как внутри что-то жужжит. Не пчела, что-то иное, с тонкими прозрачными крыльями. Чашечка горечавки глубока, как пиала, и на ее дне скопился солнечный нектар. Горечавка осталась позади. Леда снова принюхалась и тут же услышала запах Сибиряка. Его крылья пропитались ароматом леса, весенним ветром. Волчица вдруг остановилась, окунулась мордой в пожухлые иглы погибшей старой сосны, разбросанные вокруг трухлявого ствола. Стерх приземлился и с разбега прыгнул на волчицу — та валялась в сосновых иголках и повизгивала от удовольствия. Она легонько укусила его за белую шею. Стерх засвистел и отпрянул. Волчица встала. Она кружила вокруг стерха, не сводя с него глаз, словно готовилась напасть. Но по ее вихляющему хвосту он понял, что волчица просто решила его подразнить.

Стерх крутился на месте, чтобы не упустить волчицу из виду. Под его длинными ногами пружинил плотный ковер сосновых иголок. Волчица остановилась на секунду, и вдруг бросилась прямо на него. Стерх расставил мощные крылья. Он открыл красный острый клюв, но волчица не испугалась. Она повалила его на спину, прижала его крылья к земле.

— Сдаешься? — прорычала она, наклонившись к нему.

Вместо ответа стерх прихватил ее клювом. Он почувствовал вкус ее шерсти. Они замерли. Волчица оскалилась и неожиданно ударила его лапой по животу. Стерх хлопнул крыльями, перевернулся на ноги, но волчица набросилась на него сбоку, схватила за шею и повалила обратно на землю. Он ощутил четыре острых клыка, впившихся в его перья. Но волчица была аккуратной. Как только стерх засвистел, она ослабила хватку, разжала челюсти и пару раз примирительно лизнула его клюв языком. Стерх помотал головой, потряс крыльями, отряхнулся от иголок. Волчица смотрела на него своими желтыми глазами, долго и внимательно.

Они прислушались. Уже недалеко та самая плотина.

— Бежим? — просвистел он.

— Летим, — прорычала волчица.

Она уже не бежала, а беззвучно трусила по мягкой земле, принюхиваясь к заячьим следам. От запаха грызунов и зайцев у нее разыгрался аппетит, но времени на охоту не было. Солнце уже почти зашло. У них оставалось еще полчаса до темноты, чтобы насладиться друг другом, запахами, звуками, свободой.

У реки Ирелях волчица остановилась. Стерх приземлился рядом с ней. На другом берегу окончившие работу люди и андроиды шли к своему лагерю. Справа от них высилась плотина. Построенная, чтобы защитить местность от повышающегося уровня воды, она пропускала оглушительные водопады через пять распределительных отверстий. Выше по течению Ирелях совсем вздулась.

— Водное божество будет довольно, — проскулила волчица, глядя на воды реки.

— Ты его знаешь? — Стерх прижался клювом к ее боку.

— В Швеции я часто видела его отражение в реке.

— Это была ты, просто непричесанная, — просвистел стерх и тут же пожалел об этом. Волчица встала на задние лапы. Она показалась ему огромной. Ее серый живот, мягкий, горячий, теперь был прямо перед ним. Она молниеносно опустила лапы на его грудь и толкнула назад. Со свистом стерх покатился к реке, вниз с отвесного берега. Волчица боком спускалась за ним, оскалив зубы. Она была в ярости. Стерх вскочил на ноги и бросился в воду. Ирелях пахла песком и тиной. Волчица уже мчалась по воде, и брызги вокруг нее светились искрами заходящего солнца. Подумав немного, стерх позволил ей себя нагнать. Они плескались в Ирелях, пока тьма не вступила в свои права, а небо не обсыпало звездами. Когда они окончательно вымокли и выдохлись, стерх прихватил волчицу за ухо.

— Все, хватит. Ты все перья из меня выдрала.

— Это тебе за водяное божество, — волчица высунула длинный розовый язык.

Они отряхнулись, взобрались по покатому склону. Волчица затрусила обратно к военному городку, стерх летел над ней.

Речное божество вздохнуло с облегчением. Оно было ворчливым и не любило гостей в своих водах. Пригладив лохмы, оно отправилось в свой дозор вниз по течению.

Купол над Москвой

Оба самолета поднимались вверх одновременно, держась на небольшом расстоянии друг от друга.

— Группа вылетает через пятнадцать минут следом за нами. — Антон сверился с планом в наручном браслете. — Мы должны расчистить для них дорогу.

— Знаю я, — буркнула Туяра в микрофон. — Сто раз уже повторяли.

Когда она волновалась, то становилась раздражительной.

Маршал стоял на смотровой площадке, Василий Павлович был тут же. Титов чувствовал, что разведчик не одобряет его выбор, но молчит. Василий Павлович никогда не обсуждал приказы маршала, пока тот сам не поинтересуется его мнением. Но сейчас Титов не хотел ни о чем спрашивать. Судьба решиться в ближайшие пару часов, и, если все пойдет по плану, то никаких обсуждений не понадобится.

— Удачи, — пожелал маршал в коммуникатор.

Туяра и Антон были уже высоко в небе.

— Давай, Антоша, — добавил Титов. Он никогда не называл Антона так при других, но сейчас чувствовал, что Лебедеву нужна моральная поддержка.

— До победного, — ответил Антон в коммуникатор. В наушнике Титова раздался щелчок. Это Антон закрепил кислородную маску на лице.

— До победного, — откликнулась Туяра.

— Я в тебя верю, Туяра, — ответил маршал.

Два истребителя скрылись из вида в мгновение ока. В эфире наступила тишина.

Группа из тридцати истребителей ждала ровно пятнадцать минут на взлетной полосе. Техники ходили вокруг машин, проверяя готовность. В сотый раз, но так было спокойнее.

Титов повернулся к Василию Павловичу.

— Сегодня решающий день.

Василий Павлович прищурился. В стеклах его очков отражался маршал и небо над его головой.

— Решающий для всех нас и для страны.

Титов кивнул.

— Поехали. У нас двадцать минут, пока Туяра и Антон долетят до точки назначения. К тому времени надо быть в кабинете.

Они сели в машину. Смотровая площадка опустела.

***

Под толстыми летными перчатками Туяра чувствовала обручальное кольцо на пальце.

— Захожу первым. Ты прямо за мной, — голос Антона, искаженный коммуникатором, прозвучал в ее наушниках.

— Нас попытаются сбить, — сказала Туяра.

— Не сразу. Никки активирует маскировку. Пройдет до десяти минут, пока они поймут, что кто-то снял купол.

— Я буду смотреть в оба, как ты учил.

Антон не ответил. Она слышала его дыхание в кислородной маске.

— Зачем он поставил нас вместе? — спросила Туяра.

— Титов? Не знаю. Два лучших командира в авангарде, под обстрелом. Черт его знает, что будет, если он потеряет нас обоих.

— Спросишь его, когда вернемся.

— Если вернемся, — буркнул Антон.

Туяра не любила в нем эту черту. Антон никогда не был оптимистом, если дело касалось боевых вылетов. Ей хотелось услышать от него слова поддержки, но вместо этого Антон хотел, чтобы его самого убедили, что все будет хорошо. Ей казалось, что Антон боится спугнуть удачу, или не хочет давать своим людям пустых обещаний. Все они знают на что идут, и чем все может закончиться. Каждый сам для себя решит на что надеяться.

— Пять минут, — сдавленным голосом сказал Антон.

— Не волнуйся, мы справимся, — мягко сказала Туяра, но ее голос предательски дрожал.

— Четыре минуты, — продолжил считать Антон.

Они неслись на огромной скорости. На мониторах высветился сигнал маскировки. Теперь их самолеты стали невидимы для глаза и для радаров.

Антон сделал глубокий вдох.

— Туяра, две минуты, — сказал он.

— Система видит купол. — Туяра бросила взгляд на монитор приборной панели.

Вдалеке над Москвой возвышалась стена защитного купола.