Тайга: андроиды

— Это отсек с личными данными наших военных. Всех, кто служил в Мирном, служит, или будет сюда командирован.

Смотреть внутри комнаты было особенно нечего: просто хранилище электронных документов. Везде мигали огоньки, шумели вентиляторы охлаждения серверов, в полумраке были едва различимы провода, соединяющие одни сервера с другими. Донг снова как мог изобразил на лице заинтересованность.

Никки открывал одну дверь за другой. Они не входили внутрь, оставались в коридоре. Отсек с данными подземного города, отсек с заявками на поставки вооружения. Чего здесь только не было. Необъятная картотека, в которой было записано все — от закупки роботов-пылесосов для гарнизонной столовой, до расходов на постройку тысячи километров железной дороги.

Они обошли последний этаж по кругу.

— Вот и все, — развел руками Никки. — Я показал вам всю систему хранения документов.

— Я что-то пропустил, или мы не открывали вот эту дверь? — спросил Донг.

Никки посмотрел, куда указал генерал.

— А здесь ничего нет, — ответил он как можно спокойнее. — Хранилище пустое. Запасное, так сказать.

Донг пожал плечами.

— Ну что-ж, значит, экскурсию на сегодня завершим. Я с удовольствием приду еще раз. У вас столько этажей, нам будет, о чем поговорить, — сказал он дружелюбно.

Никки расслабился.

— А я с удовольствием вам все покажу.

Программист опасался, что Донг попросит его открыть последнее хранилище, но этого не произошло. Теперь генерал понял, какая именно дверь ему нужна.

— Никки, — обратился к нему Донг. — Могли бы мы еще раз заглянуть в хранилище личных дел?

Никки повел его в другой конец башни, подальше от запретной двери.

Программист поднес запястье к замку. Донг, державший руку в кармане куртки, включил электронный считыватель. Сигнал с браслета Никки скопировался на носитель.

Теперь у Донга был ключ от всех дверей.

Дети тайги

Сибиряк прогуливался вдоль берега карьера. Он думал об Антоне и Туяре. Мысль о предстоящей свадьбе была для него непостижимой. Они с дядей прожили бок о бок пятьдесят лет в поселении, где тот не оказывал знаков внимания ни одной женщине. Сама община была небольшой, и Сибиряк предполагал, что дядя просто не мог найти подходящую женщину из тех, кто там жил. Или… Или человек предназначен для своей второй половины? Конечно, обычные люди забывают об этом, они не слышат голос своего сердца, поэтому часто влюбляются, не в силах распознать того единственного, кто предназначен им судьбой, не в состоянии проявить терпение, чтобы дождаться того, кто им уготован. Но в поселении люди умели внимать шепоту своей души. Именно поэтому союзы среди поселян совершались на всю жизнь, либо не совершались вовсе. Так и Сибиряк, за все пятьдесят лет жизни в тайге, ни разу не был влюблен. А потом появилась Ева. Он был уверен, что Ева была той единственной, и он потерял ее навсегда.

Сибиряка неумолимо тянуло к Леде, но его вера в свою половинку была непоколебимой, и всякий раз он отводил от Леды взгляд, не позволял себе протянуть к ней руку, не давал ей шанса хоть немного приблизиться к нему. Перед глазами Сибиряка вставала Ева и его чувства к Леде тут же меркли, как затухает огонек в костре холодным предрассветным часом.

— Наслаждаешься природой?

Сибиряк вздрогнул. Стоило ему подумать о Леде, и вот она, тут как тут, явилась на зов его мыслей. Между ними крепла связь, и как бы Сибиряк не отталкивал девушку, он не мог противостоять тому, что между ними формировалось.

— Привет, — улыбнулся он и перевел взгляд на водную гладь карьера.

— Я от Артура, — сказала Леда.

— Как он? — спросил Сибиряк.

— Ты его ни разу не навестил за эти дни, — осуждающе сказала она.

Сибиряк опустил голову, посмотрел на носки ботинок.

— Я понимаю. — Леда осторожно положила руку ему на плечо. — Но так нельзя. Тебе нужно перебороть себя и сделать Артуру приятное. Ради него, понимаешь?

Сибиряк услышал в этих словах мудрость взрослой женщины. Ему почудилось, будто с тех пор, как Леда вплотную занялась Артуром, она повзрослела. Он взял ее руку в свою. Не ради себя, а ради нее. Потому что Леде это было приятно. Он почувствовал движение ее души. Легким ветром оно пронеслось по его венам. Теперь он ощущал в Леде покой, которого не было в ней раньше.

— Читаешь в моей душе? — поинтересовалась она.

— Нет. Просто мне показалось, что ты изменилась.

Держась за руки, она сели на шезлонг. Сибиряк знал, что будет жалеть о том, что не отнял свою руку от ее ладони. Этим жестом он давал ей слишком много надежды. Надежды, которую он не сможет оправдать. Но он позволил себе слабость, и разберется с этим позже. А сейчас им было хорошо вдвоем. Поверхность воды показалась ему зеленой, цвета волос Евы, но видение пропало. Снова синяя гладь карьера смотрела в небо круглым глазом.

— Мне понравилось заботиться об Артуре. Теперь мне есть чем заняться, — порадовалась Леда. Она сжала пальцы Сибиряка.

— Ему повезло с тобой, — тихо сказал Сибиряк. — Я приду сегодня вечером. Напиши мне, когда он не спит.

— Ладно, — кивнула Леда. Она подставила лицо солнечным лучам. Ветер подул со стороны леса. — Пахнет хвоей, правда?

— Да, я тоже почувствовал, — согласился Сибиряк.

Леда сама отпустила его руку. Сибиряк испытал ноющую пустоту в том месте, где их ладони только что соприкасались.

— Может, прогуляемся по лесу? — предложила Леда. — Ты знаешь, что я тоже выросла в окружении тайги?

Сибиряк был плохо знаком с растительным миром Швеции, и не знал, какой была великая тайга в тех местах. Но вдруг он остро почувствовал особую связь с Ледой. Она знала тайгу, которая и для нее была родным домом. На секунду Сибиряк задумался, а что, если у человека есть не только одна половинка?

— Пойдем к реке? Там сейчас хорошо, — предложил Сибиряк.

Между деревьями светило солнце, яркое, всевидящее, оно разглядывало двоих заплутавших в лесу людей. Десять лет назад в начале марта здесь царили лютый холод и снежный плен. Теперь же из подтаявших белых бугорков выглядывали первые весенние цветы.

Леда склонилась к одному из крохотных цветков. Она встала на колени, джинсы измазались в мокрой земле. Наклонилась так низко, что ее светлые волосы коснулись зеленого лишайника.

— Чувствуешь запах? — она не отрывала лицо от цветка.

— Честно говоря, нет, — признался Сибиряк. Он не решался наклониться к тому же цветку, чтобы не соприкоснуться с ней.

— А ты принюхайся… — Леда подняла на него желтые круглые глаза с большими черными зрачками, удлиненными сверху-вниз.

Сибиряк пару раз моргнул, чтобы сбить наваждение, но оно не проходило. Он огляделся по сторонам. Тайга зашумела, она приветствовала своих детей, знакомых ей каждой клеточкой их человеческих тел.

— Ты всегда знаешь, кто свой, а кто не свой? — спросила Леда.

— Знаю… По запаху, — просвистел Сибиряк, взмахнув крыльями.

Он поднял длинный клюв.

Леда подняла серый пушистый хвост.

Они подошли друг к другу. Леда пахла мхом, которого только что касался ее нос, измазанный в цветочной пыльце.

— Не только по запаху. Мы распознаем своих по многим признакам. Иногда достаточно взглянуть друг другу в глаза…

Леда с любопытством посмотрела в бледно-желтые глаза Сибиряка. Он не отвел взгляд, тогда Леда немного пригнула голову, показывая, что из них двоих главный — он. Стерх на длинных ногах обошел волчицу по кругу, изучая. Она ударила его хвостом по красному клюву.

— Побежали? — Леда потянулась на передних лапах, выгнула спину, готовясь к забегу.

— Полетели. К плотине? — Сибиряк осторожно ткнул клювом ей в бок.

Волчица ничего не ответила, она смотрела вперед. Ее острый нюх почуял воду и песок на берегу реки. Ее острый слух за несколько километров уловил звук падающей с плотины воды.

Она бежала между деревьями. Стерх следовал за ней. Его широкие крылья в полете едва не задевали стволы деревьев. Пару раз ему пришлось бежать по земле на тонких ногах. Он пригибался под ветками, стараясь не потерять из виду высоко поднятый серый хвост волчицы, и снова взлетал.