Страница 2 из 87
1. Глава. Ответ на главный вопрос.
Стоял теплый ясный майский день. В кафе «Под каштаном» было безлюдно. Косые желтые лучи солнца падали через окно на пыльные крышки столов. Пятнадцать часов — время затишья. Из телекранов сочилась бодрая музыка.
— Товарищ Уинстон Смит, полагаю?
Уинстон поднял глаза от шахматной доски, где решал задачу из газеты. За столик к нему подсел посторонний человек.
— Да, — неуверенно ответил Уинстон, как будто сомневался в собственном имени.
— Стивен, — представился незваный гость, — Стивен Дадли, ведущий конструктор.
— Очень приятно.
На самом деле, Уинстону нисколько не было приятно. Сам факт, что к нему подсел и заговорил совершенно посторонний человек, наводил на мысли о проверке или провокации. Хотя «ведущий конструктор» в совокупности с оксфордским произношением и подчеркнуто интеллигентной внешностью несколько сглаживало впечатление.
Дадли носил серую куртку с красными вставками и брюки из того же материала. И добротные кожаные ботинки на толстой подошве с совершенно не потертыми носами. Костюм, по-видимому, изображал из себя заводскую спецовку, но спецовку особенную, из твида елочкой и отменно подогнанную по фигуре. Вряд ли пролы стоят за станками в подобной одежде.
Пролами в Лондоне называли простолюдинов. Беспартийных. От старорежимного восходящего еще к латыни «proletarius», которое сначала обозначало население, годное лишь чтобы приносить потомство, потом стало обозначать рабочих, а сейчас более широкий круг населения.
— Вы в состоянии решать шахматные задачи, несмотря на то, что спиваетесь? — несколько невежливо спросил Стивен.
— Пара шотов джина еще не делает человека алкоголиком, — ответил Уинстон, — А задачи должны решаться. Газеты не публикуют задачи, не имеющие решения. Если в газете написано, что здесь мат в пять ходов, значит, мат в пять ходов, не в четыре и не в шесть.
— То есть, Вы их все-таки решаете? — уточнил Стивен.
— Конечно, — Уинстон начал злиться, — Вот здесь, — он развернул газету с предыдущей задачей, — Конь Е8, далее либо мат ставит слон, либо проходная пешка.
— А задача со звездочкой?
— Пять ходов. Начинает пешка, заканчивает конь.
— Вы меня радуете. Осмелюсь спросить, когда Вы в последний раз играли партию с живым человеком от дебюта до победного эндшпиля?
Уинстон задержался с ответом. Сколько времени прошло с тех пор, как он проиграл и отыграл обратно свою жизнь в застенках Министерства Любви? В тюрьме постоянно убивают время настольными играми, а шахматы хороши тем, что в них можно играть даже вслепую. Год? Два? Десять? Время не имеет значения. Оно не существует.
— Сыграем?
Уинстон хотел отказать, но не смог. Не потому, что ему понравилось предложение. Потому что с тех пор, как он вышел из тюрьмы, он как-то сломался внутри и затруднялся пойти даже на мелкий конфликт даже с безобидными людьми.
Вдвоем они быстро расставили фигуры. Первую партию Уинстон проиграл через пару десятков ходов.
— Вы просто зевнули пару раз, — сказал Стивен, — Сыграем еще?
Во второй партии Уинстон дотянул до эндшпиля, разменивая фигуры при первой возможности. Стивен подыграл, подставив на размен ферзя. Партия перешла к жесткой битве между королями со скромными отрядами пешек, за которых они в свое время одновременно рокировались. Из фигур выжили конь Уинстона и слон Стивена.
— Ничья? — предложил Стивен, оставшись с королем и слоном против короля, коня и пешки.
— Ничья, — согласился Уинстон.
— Еще партию?
— Давайте.
Уинстон проиграл третью партию, но выиграл в четвертой и пятой. Бутылка джина все это время оставалась нетронутой.
— Поздравляю, — сказал Стивен, — Не желаете посетить наш клуб?
Сказано было таким тоном, будто один джентльмен пригласил другого в какое-то особое место, где люди в цилиндрах предавались разврату и деловым переговорам.
— Клуб?
— Шахматный клуб завода номер тридцать четыре.
— Эээ, а почему бы и нет? — Уинстон на периферии сознания осознал, что в его жизни может появиться что-то новое. Те же головоломки, но не с неизбежным результатом. Интеллектуальное противостояние.
Вечер того дня, когда он впервые встретил Стивена, Уинстон провел за шахматами, играя сам с собой. На следующий день Стивен Дадли забрал его от того же столика в кафе. На машине. На коричневом «Воксхолле», что несколько предсказуемо. Зеленые автомобили по старой традиции использовало Министерство Мира, черный цвет поделили Министерство Любви и Министерство Правды, коричневый достался Министерству Изобилия, такси по американскому стандарту перекрасились в желтый, а личные машинки редких счастливчиков красовались всеми цветами радуги, отраженной в пыльной луже. На самом деле, конечно, не собственные машины, а временно выданные Партией в персональное пользование за особые заслуги. В последние годы Уинстон сам неоднократно редактировал прессу, сдвигая решение о «персональном» транспорте все дальше в прошлое.
Следующую неделю он провел, не поднимая глаз от доски. Джин? К черту джин! Чай, кофе, яблочный фреш? Что это вообще такое? Дайте два! Сигару? Против него играли люди в спецовках разных цветов, люди в синих комбинезонах, люди в черных комбинезонах и даже какие-то странные люди в костюмах. Уинстон понимал, что он не лучший здесь шахматист. Да, он выигрывал чаще, чем проигрывал, но все же.
— Вас взвесили, измерили и признали достойным, — сказал Стивен в один совершенно не прекрасный день. Утром Уинстон как раз получил уведомление о сокращении.
— Мы предлагаем Вам работу по Вашему профилю, — продолжил Стивен.
— На заводе? — спросил Уинстон.
— Нет, в самом Министерстве Изобилия.
— По моему профилю? Вносить изменения в какую-то документацию?
— Да. За соответствующее вознаграждение.
— Но почему? Потому что я хорошо играю в шахматы? И откуда Вы знаете, какая работа по моему профилю? Стивен, почему Вы вообще мной заинтересовались? Только не говорите, что это случайно.
— Полагаю, уже пришло время объяснить. Вы готовы?
— Готов.
— Не побежите стучать на меня в Министерство Любви?
— Никогда этим не занимался! Будь Вы даже шпион, я бы десять раз подумал…
— И не пошел?
— И не пошел.