Страница 71 из 103
Егерь рассчитывал, что его сил должно хватить на три дня безостановочного марша — с паузами на самое темное время суток. Единственный высотный перевал ожидал его на выходе из этой долины, а дальше высота понижалась и была возможность прибавить темпа. Но для этого сегодня надо поесть досыта и что-нибудь прихватить в дорогу.
Не мешкая, еще по утренней серости, Больц отправился к задуманному месту охоты.
Больц знал простой и неспортивный секрет: охотиться на кекликов надо на водопое. На водопой птицы приходят поутру и в самое жаркое время дня. Поэтому по предрассветной серости он торопился к маленькой лужице, которой разливался сочащийся из-под снежника ручеек, прежде чем затеряться под камнями на дне долины. Именно в этом крохотном озерце егеря в прошлый раз набирали воду перед перевалом, и опытный глаз следопыта заметил обильно помеченные птичьим пометом камни.
Заранее подготовив лук и наложив стрелу на тетиву, Больц «на мягких лапах» двинулся в направлении птичьего водопоя, но до него не дошел…
Из-под искореженного горными ветрами, прижавшегося к земле кустарника, с шумом выпорхнула курочка, и, припадая на полураскрытое крыло, заметалась между камнями, прямо соблазняя охотника на погоню за легкой подраненной добычей.
Но разум лучше инстинкта — поэтому человек и забрался на вершину пищевой цепочки.
Инстинктивное поведение самки, уводящей хищника от выводка, было совершенно ясно опытному охотнику. Да и не повезло курочке — стрела уже лежала на тетиве.
Резкий посвист — и демонстративно раскрытое крыло оказалось на самом деле пробито тяжелой боевой стрелой. Наконечник глубоко ушел в гальку склона, приковав панически забившуюся птицу к месту.
Удовлетворенно хмыкнув, Больц кинул на тетиву следующую стрелу, рассчитывая, что еще кто-то из взрослых членов выводка попробует принести себя в жертву.
Кеклики отличались очень выраженным стайным поведением и «усыновляли» птенцов, оставшихся без родителей. Поэтому в одном выводке зачастую можно был встретить несколько взрослых птиц и птенцов разного возраста.
И это стрела спасла ему жизнь…
От ноздреватого, протаявшего края снежника отделилась пятнистая тень и первым прыжком приземлилась около подбитой птицы. И немедленно следующим, стремительным рывком бросилась на человека.
Стрела впилась в плечо хищника, а в следующий момент оскаленная морда с треском врезалась в верхнее плечо лука. Стрела ушла вскользь, взрезав шкуру на боку, но сбила прыжок снежной кошки, а ошеломительный удар массивным луком заставил ее изменить свои намерения. Ошеломленно плюхнувшись на короткий хвост, хищник рыкнул и ретироваться. Длинным прыжком он метнулся в заросли и окончательно скрылся из виду…
Егерь от столкновения отлетел назад и тоже рухнул на задницу. Проводив глазами скрывшегося зверя, облегченно вздохнул.
Снежная кошка — страшный горный хищник.
Будучи размером чуть больше средней собаки, и весом в половину человеческого, она не колеблясь нападала на горных козлов, оленей, волков и даже человека. И обычно выходила победителем из этих схваток.
Серо-белая пятнистая шкура превращала ее в гения маскировки на галечных осыпях и снежниках. Кошка кидалась на добычу неожиданным молниеносным прыжком, целясь в горло зубами и когтями. Если первый бросок оказывался неудачным, то делала вдогонку еще 5–6 прыжков и бросала погоню.
Внезапная атака на человека частенько оказывалась фатальной — голыми руками противостоять комку тугих мышц с острыми зубами и длинными когтями человек обычно не мог. Жертвы нападений снежной кошки если и оставались живы — то весьма серьезно покалечены.
Больцу сильно повезло.
Во-первых, что стрела была на тетиве.
Во-вторых, что даже лишь чиркнув хищника по плечу в полете, тяжелая боевая стрела сбила прыжок.
И в третьих, что все-таки дотянувшаяся когтистая лапа завязла бритвенно-острыми когтями в намотанном вокруг шеи суконном башлыке.
— Хвала Единому, — выдохнул потрясенный егерь. — Отвел смерть мою…
Дальнейший день прошел, как и было запланировано, без сюрпризов.
Больц выпотрошил и общипал тушку, обжарил ее на огне, сытно поел. Мимоходом пожалел об отсутствии котелка и хлеба, но это не помешало ему умять две трети добычи.
После еды разлеживаться не стал, и задолго до полудня выдвинулся к перевалу. Хотя высота перевала и уступала предыдущему, без снега не обошлось.
Но сытому дорога в радость, и егерь чувствовал, как по мере спуска возвращаются силы. Вернулось, наконец, слегка подзабытое чувство «полного вдоха», когда каждое дыхание — досыта. И это дыхание полной грудью наполняло тело и душу радостью, уверенностью в успехе, а воспоминание об оставшихся друзьях будило не печаль, а злость и мысли о мести.
На ночевку Больц стал, когда уже совсем стемнело и продолжать путь стало невозможно.
Не успел он улечься, как рядом ожидаемо сгустилась знакомая серая тень: «Что, егерь, не спится?»
— Снова-здорово… Ты такой же скучный, как прозрачный.
— Это же твоя шутка…
— Чтоб смешно было, надо анекдот тот знать.
— Так ты-то знаешь — чего не смеешься?
— Ты ведь не знаешь — потому и не смешно.
— Так расскажи…
Сытый и благодушный сегодня Больц лениво потянулся…
— Как-то раз пошли два егеря в дозор. Один маленький, а другой — длинный. Застал их в дозоре ночной дождь. Решили пережидать. Маленький спрятался под куст и задремал. А длинному деваться некуда — не помещается он под кустом: то ноги торчать, то на голову капает. Ходил он, ходил вокруг маленького, а потом — бац! — его под ребра: «Что, дружок, не спится?»
— Теперь я понял, почему тебе шутка не нравится. Я забываю тебя ногой под ребра пнуть.
— Куда тебе, прозрачный! Тебе даже комара отогнать не под силу! Давай, беспокойных тебе нынче снов, колдун… — и попытался «задернуть шторку», как прошлый раз.
Но не тут-то было! Сильная и уверенная рука одернула «шторку» обратно: «Э-э, нет, егерь, погоди! Я уйду, когда сам решу…»
— Пшел вон, в моей голове я сам себе хозяин!
— Да ну! Прогони меня!
— Ты мой бред!
— Я твой кошмар! Хо-хо-хо!!! — и призрак изобразил «страшный» смех, подражая рассказчикам детских страшилок.
— А я говорю — вон! — и Больц изо всех сил «потянул» на себя воображаемый занавес, инстинктивно заворачиваясь в него.