Кристальный пик

— Дикий с ним! — отмахнулся Солярис раньше, чем я успела завести разговор об этом. — Мне больше интересно, что они делают?

Он указал кивком на другую сторону площади, где та плавно перетекала в улицу ярмарки, куда съезжались фермеры и странствующие торговцы. Там, между скамьями, кружилась компания девушек и юношей с завязанными глазами. Сталкиваясь друг с другом, они образовывали пары... И целовались. Однако стоило зазвенеть колокольчику в руках одной из дев, как те мгновенно отпрыгивали друг от друга, сбрасывали повязки и разбегались по своим скамьям, смеясь.

О этого зрелища даже у меня загорелись щеки. Неловко прочистив горло, я пояснила:

— Это игра такая, закотомки.

— И в чем их смысл?

— Ни в чем. Просто перецеловываешь всех, кого захочешь, а как надоест выходишь. Признаться честно, я и не думала, что в закотомки до сих пор играют... Это старая забава родом из Талиесина. Там такое любят.

— Неудивительно. Талиесинцы только на всякие дурости и горазды, — произнес Солярис презрительно, отворачиваясь, и я снова притворилась, будто не заметила, как у него покраснели уши. — А там что?

Похоже, несмотря на свою страсть к чтению, Солярис многое упустил из культуры Круга. Я снова посмотрела туда же, куда и он. Неподалеку от столов, заставленных фигурами хнефатафла, за которым играли старцы, стояла заздравная чаша — высокий и глубокий чан, похожий на деревянную бочку, наполненную до краев густой смесью эля, вина, сахара, пряных специй и сырых желтков. Там же плавали печеные яблоки, которые любой желающий мог попробовать ухватить зубами, сунув в чашу голову. Одно такое яблоко сулило поймавшему крепкое здоровье на весь грядущий год, потому остатки смеси никогда не выливали — после Эсбата ими удобряли корни деревьев, дабы те были щедры и плодоносны во время страды*.

Чуть дальше, где горел высокий костер из сложенных пирамидой тисовых поленьев, стоял Яблоневый человек — фигура из плетенной хворостины, зеленая, как еще одно древо, и увешанная яблоками с головы до ног точно бусами. Помощник Кроличьей Невесты, Яблоневый человек оберегал сады, защищая их от насекомых, засухи и хвори.

За то время, что мы с Солом отдыхали на помосте, и я рассказывала ему обо всем, на что он указывал пальцем, всеобщее воодушевление немного поутихло. Заметив это, я резко замолчала и дернула Соляриса за рукав, дабы он помог мне спуститься. В этот момент лицо его, прежде заинтригованное моими историями и расслабившееся, опять помрачнело. Похоже, он наивно верил, будто в свой первый летний Эсбат я захочу просто стоять и глазеть по сторонам, а не участвовать.

— Покупайте маски, господа! Настоящее произведение искусства, двух одинаковых масок во всем мире не сыскать!

Крепко вцепившись в Сола, чтобы он не посмел удрать, я потащила его к телеге резчика, где на шестах с крючками красовались животные маски разных цветов, материалов и размеров.

— Маски?.. Думаешь, в них нас не узнают? — хмыкнул Сол и красноречиво оттянул сначала прядь своих жемчужных волос, а затем моих, рубиновых. Я ойкнула, шлепнув его по руке — едва косу мне не расплел своими когтями!

— Узнают, конечно.

— Тогда для чего они нам?

— Для веселья. Знаешь, чего у меня, принцессы, только не было в детстве... Но вот маски — никогда.

— Берите любую, какую пожелаете, госпожа! — встрепенулся резчик тут же, сделав широкий приглашающий жест рукой. При виде нас глаза у него заблестели, будто он успел здорово соскучиться по покупателям. — Хоть и говорят, что в Эсбаты нужно чествовать всех богов одинаково, но давайте посмотрим правде в глаза: лето — это пора Кроличьей Невесты! Потому маски кроликов самые популярные. Вот вам, госпожа, определенно пойдет что-то розовое или красное...

— Только не красное! — тут же передернулась я.

— Значит, розовое. Я как раз приберег несколько уникальных экземпляров на особый случай...

— А что драконы? — Заметив, что кроличьих масок на крючках и впрямь почти не осталось, я ткнула пальцем в соседний шест — тот гнулся от веса масок драконьих, словно за всю подготовительную неделю ни одна из них не продалась.

Резчик грустно посмотрел сначала на один шест, затем на другой, и тяжко вздохнул.

— Я приехал из Дану. У нас драконьи маски пользуются особым спросом, вмиг распродаются, а здесь за все время никто ни одной не взял!

— Интересно, почему, — протянул Сол саркастично и, подойдя к телеге, вдруг потянулся к ним.

Сначала он остановился на остромордой и черной, но, поморщившись, отложил ее, — должно быть, она напомнила ему Вельгара, черного дракона, — и взялся за серебряно-костяную, чем-то похожую на его натуральную чешую. Однако, немного погодя, Солярис отложил и ее. Я с интересом наблюдала за ним, гадая, какую же маску он выберет.

Неожиданно его рука сместилась правее, и Сол улыбнулся. Очевидно, выбор был сделан.

— Ворон? — удивилась я, когда он без слов надел на себя птичью маску — тоже черную, но резную, с рельефом в форме перьев и расписанную тонким узором. Она закрывала лишь верхнюю часть лица, выгодно оттеняя жемчужные волосы и алебастровую кожу. В прорезях для глаз плескалось золото, а длинный клюв напоминал наконечник стрелы. — Что ж, молодцу все к лицу! Теперь мой черед.

Бегло осмотрев маски еще раз, я решила, что Сол прав — пытаться слиться с толпой гиблая затея. Потому и взяла себе маску лебединую, белоснежную с легким розовым отливом, как облака на весеннем рассвете.

Оставив на прилавке торговца несколько своих драгоценных заколок вопреки его желанию вручить их нам бесплатно, мы с Солярисом юркнули в шумную толпу и затерялись в праздновании летнего Эсбата. Не знаю, сколько именно часов прошло, пока мы испытывали все увеселения, какие только предлагал город на закате: наловили яблок из заздравной чаши (со своими острыми зубами Солярис поймал целых пять!), сыграли партию в хнефатафл (в которую он, конечно же, проиграл мне, как всегда проигрывал в шахматы), обошли все ярмарочные прилавки и попробовали все сласти от засахаренных орехов до вяленной клюквы. Мне даже удалось уговорить Сола принять участие в салках, где, правда, он поймал меня сразу же, стоило мне один раз хлопнуть в ладоши. Дети по-прежнему висли на нас обоих, желая то мою костяную руку пощупать, то попросить Соляриса отрастить хвост. Понимая, что отвязаться от них без помощи хускарлов или хитрости не получится, с несколькими из них мы на спор посостязались в прыжке через канат, где я запуталась в подоле своего платья и упала.

Тогда Сол рассмеялся впервые за день. Все эти годы он смеялся до того редко, что каждый раз я задерживала дыхание и замирала, боясь его спугнуть. Но летний Эсбат был ко мне добр: вскоре смех Соляриса стал слышаться все чаще и чаще, и поводы для этого находились самые разные. Например, когда я попробовала местную медовуху, и та оказалась настолько крепкой по сравнению с королевским питьем, что вышла у меня через нос; когда Гектор промахнулся в метании подков и случайно зарядил одной из них Мелихор в затылок; когда Тесея заставила Кочевника надеть пышный венок из одуванчиков или когда мы все вместе смотрели на представление скоморохов, пародирующих богов, за что их закидали тухлыми овощами и яйцами.

Страх, который всю эту неделю ощущался как змеиный клубок, стянувшийся в груди, наконец-то ослаб. Несмотря на битвы, что велись прямо сейчас на другом конце моего туата, несмотря на неизвестную кровожадную напасть, оставляющую за собой трупы, и несмотря на собственное бремя разбираться и с тем, и с другим, я позволила себе на один вечер забыться.

Но как жаль, что то был всего лишь вечер, и он не мог длиться вечность.

— Ящер! Где ящер?! — раздался крик откуда-то из таверны, сокрытой махровыми ветвями священного тиса. — Я нашел поле для кубба! Я должен победить ящера в кубб! Кто-нибудь видел его?

Вместе с тем у причала Тихой реки, что вела в Изумрудное море и была излюбленным местом для рыбаков, пронзительно заплакал ребенок:

Конец ознакомительного фрагмента.