Страница 24 из 176
Глава 3
На то, чтобы обежать весь остров, Обадайя потратил два дня. Он посетил каждый дорогой сердцу уголок; здесь было прожито много лет, здесь было счастливое время. Но всё заканчивается, и это закончилось тоже. Как говорил учитель: «Перемены — часть жизни, только для мёртвых всё неизменно».
Обадайя попрощался с духами леса, поклонился златос
Долго собираться не пришлось, юный волшебник давно уложил в экстрамерную сумку вещи, книгу заклинаний, ритуальный нож, мешочки с ингредиентами, много чего нужного. Белый плащ из пропитанного каучуком полотна учитель сделал для него давным-давно, а потом Оби наложил чары Микроклимата, — сам, чем в тайне гордился. Мальчик не хотел, чтобы какая-нибудь тварь божья пострадала ради тёплой подкладки.
В день отбытия он вывел запряжённого торгаста за ворота подворья, сомкнул створки и нараспев произнёс слова, которые учитель велел хорошенько запомнить. То были не заклинания, а
Закончив, юноша поправил сумку на плече, поднялся в седло, а затем и в небо. Он быстро долетел до Нюттхауса, — поселения, которое создали беженцы, — чтобы попрощаться и с орийками тоже. Среди северян Оби знал всех и каждого, держал в памяти их болячки, которые врачевал, помнил голоса и повадки. Со всеми надо было обняться и каждому оставить доброе слово.
— Значит, тоже бросаешь нас?
Улва смотрела насуплено, и даже недобро. У неё всегда легко получалось выглядеть грозной, может быть из-за грубых воинских привычек, а может, оттого, что была она некрасива от природы. Хотя, это утверждение могло стоить жизни, ведь на Оре, откуда девушка была родом, ценили прежде всего силу. Кто силён, — тот и красив, а потому Улва считалась первой красавицей в хирде своей матери Йофрид. Ещё подростком она заслужила грозную славу среди прочих воительниц: ловкостью, выносливостью и неумением сдаваться. Свирепая и злая, не по годам высокая, сильная, она становилась грозной, изгибая сросшуюся бровь, чуть скаля зубы с заметной щелью меж резцов.
— Твой отец говорил, что перемены…
— Мой отец может нюхать навоз старого оленя, — ощерилась Улва, — а перемен мне уже на три жизни вперёд хватило.
— Прости.
— Пойдём-ка, прогуляемся.
Вместе они вышли за пределы поселения, Оби вёл торгаста по лесной дороге, глядя себе под ноги; девушка двигалась рядом, крутя в пальцах нож.
— Не забывайте чтить законы острова, — сказал он невпопад, — про ночь и лес. Помните, ночные хозяева…
— Делают то же самое, что мой отец, — нюхают навоз.
Он вздохнул. Пахло морем, берег был не очень далеко.
— Значит, теперь ты полетишь на юг, верно? Станешь учиться магии там?
— Этого хотел учитель.
— Он много чего хотел, — сплюнула Улва. — А ты?
— Я хотел бы остаться здесь, с ним, и прожить остаток жизни среди этих лесов и скал. Всё, что отпустил бы мне Господь-Кузнец.
— Но вместо этого ты улетаешь. Будешь теперь отращивать бороду, носить платье…
— Мантию, — маги носят мантии.
— Будешь ходить с палкой…
— Посохом.
— Если ещё раз перебьёшь, я отобью тебе почку. Одну.
—…спасибо, я оценил твою доброту.
Теперь она вздохнула, тяжело, раздражённо. Подобно матери, Улва не умела проявлять слабость, гораздо проще деве-воительнице было злиться и разбрасывать вокруг боль, только бы не держать её в себе.
— Я к тому, что ты не обязан его слушаться. Не теперь, когда он помахал ручкой с белого лод
— Например, остаться и жить здесь? — грустно улыбнулся он, не поднимая глаз.
— А что? Чем с нами плохо?
Он не удержался и громко хохотнул. Улва оскалилась, тёмные глаза сделались дикими, до насилия был один шаг.
— Прости-прости! Прости! Просто… — Оби утёр слезу. — Просто я от тебя за все эти месяцы столько добрых слов не услышал, сколько ты сейчас сказала.
— Щеку порежу, — тихо прорычала девушка, сжимая нож, — до уха.
— Прости. Улва, спасибо за всё, но в рассуждения закралась ошибка.
Юный волшебник вдруг сделал слишком широкий шаг, чтобы не раздавить маленького жучка на земле.
— Я не могу решать сам, есть путь, который надо пройти. Волшебники называют это Путеводной Нитью, хотя у меня она несколько иная, чем…
— Дурак.
— Улва…
— И учитель твой не лучше. Вот так взял и бросил.
— Улва…
— Я думала, этот огромный злобный сын собаки хотя бы тебя любит, но ошибалась.
— Ты неправа. В его сердце много любви, но и другого тоже немало.
— Любимых не бросают! — Она была тверда и жестока в своих убеждениях.
Обадайя понимал.
— Он любит тебя, Улва. Действительно любит. Просто, он очень плохо умеет это показывать.
— Нет, просто тебя он любит, — едва слышно пробормотала девушка, отводя глаза.
— Я волшебник и его ученик, — существо понятное более-менее. Он знает, как нужно относиться ко мне, потому что прожил среди себе подобных полжизни. У него было тяжёлое детство.
— Ха! Любое оправдание для него найдёшь!
— Он не нуждается в защитнике вроде меня, потому что сам себе жестокий судья.
— Надоело! — рявкнула девушка. — Даже сейчас, когда он сбежал, всё равно будто нависает над нами! А ты продолжаешь целовать его сапоги как… как…
Его взгляд был добрым, понимающим и очень тёплым. Она ненавидела этот взгляд, а когда мальчишка просто обнял её, орийка оцепенела.
— Я буду скучать по тебе.
— Мелкий ты…
— И по тебе тоже! — Он отпустил деву и протянул руки в сторону.
Из-за деревьев появилась огромная рысь, необычайно красивая и грациозная. Она одним прыжком оказалась рядом и ласково боднула юношу в лоб.
— Красивая, умная, моя прелесть, моё сокровище, — ласково щебетал Оби под громкое мурчание. — Как же я тебя люблю, диво ты моё дивное, Мурчалочка!
Он чесал рысь под подбородком и за ушами, отдавая и получая от зверя беззаветную любовь. Когда-то он сам в