Синее на желтом

Ну так будьте всегда счастливы, милые Сорокины. И если вы добрые люди, пожелайте и мне немного счастья. Пожелайте мне, чтоб одна женщина, а я чувствую — она сейчас в зале, — посмотрела на меня своими синими глазами. Синими, потрясающе синими глазами. Теми самыми, что всегда смотрят на меня, если только смотрят, равнодушно и холодно. И пусть эти синие глаза скажут на этот раз «да». То самое «да», о котором я, никому не открываясь, мечтаю вот уже столько лет. Мечтаю и терпеливо жду. Так пусть оно будет наградой за мое долготерпение, это «да». За долготерпение? Держи карман шире! Где ты видел человека, награжденного за долготерпение? Если что и будет, то будет благодаря успеху. Когда у человека успех, тогда ему все плывет в руки. Все, что он пожелает.

…Играя, бульдоги выбежали из-за сосен на открытую лужайку. Корноухий толкнул своего братца грудью, и тот, взвизгнув, упал на траву. Маленький школяр, первоклассник или второклассник, шагающий по аллее с портфелем в правой руке, остановился и стал смотреть на возню собак. Игра, в которую молодые бульдоги играли, была явно жестокой игрой. Но мальчика она не испугала — возможно, он как раз учился подавлять в себе чувство страха, возможно, что он познавал и испытывал свою волю — мальчик подошел к собакам и, переложив портфель в левую руку, правой неторопливо дважды или трижды погладил корноухого по голове. Корноухий в ответ лизнул мальчику руку. И братец корноухого тоже лизнул мальчику руку, хотя мальчик и не гладил его по голове. Мальчик переложил портфель в правую руку и побежал в школу.

Хороший мальчик, подумал Демин, добрый мальчик, раз он так любит собак. И бульдоги добрые, женщина верно о них сказала — они добрые и ласковые. Видишь, как любят детей! Это замечательно, что дети и собаки так любят друг друга. И когда вернется Танюша, она, конечно, обрадуется, увидев в доме бульдогов, и скажет: «Спасибо, папа, за такой прекрасный подарок».

Демину захотелось сделать что-нибудь приятное для собак, которые любят детей и которых, несомненно, полюбит его дочка, а вот что сделать? Не станет же он гладить их по головке. И сюсюкать не станет. Покормить бы их — вот что надо! Колбаски бы им чайной или ливерной. А где сейчас достанешь колбасу, гастрономы еще закрыты, разве что в «бутербродной» — Демин вспомнил, что видел вывеску бутербродной на магистрали у самого поворота к микрорайону — бутербродная, наверное, уже торгует, такие заведения открываются рано.

Итак, решено: будем завтракать! Собачкам бутерброды с колбасой, они, надо надеяться, съедят их с аппетитом, а я с удовольствием отведаю чего-нибудь солененького: семгу, кету, а в крайнем случае кильку пряного посола… Потому что все-таки горчит во рту от выкуренной натощак сигареты. Нет, никогда не следует курить натощак. Ни при каких обстоятельствах.

Демин поднялся со скамьи, чтоб пригласить бульдогов на завтрак, на первый дружеский завтрак… но как их зовут, черт побери! Второпях женщина не сказала ему этого, а сам Демин знал, да забыл. Помнится, что Лапшин дал своим бульдогам какие-то забавные клички. Весь театр тогда смеялся. И Демин смеялся. Но, конечно, не вспомнит сейчас. Ну и не надо — покажу бульдогам их поводки. По словам женщины, они что-то вроде знака хозяйской власти, эти ремешки. Проверим.

— Эй, вы! — крикнул Демин, направляясь к играющим собакам и помахивая зажатыми в руке поводками.

Бульдоги повернулись к Демину. Бог ты мой, до чего же они уродливы! Нет, не привыкну я к этим мордам. Не сумею.

От мысли, что ему отныне придется видеть эти уродливые бульдожьи морды каждый день, Демину стало не по себе. Тоскливо ему стало. Мир сразу потускнел и помрачнел. И Демин сердито выругал себя: дурак! Блаженненький! Размечтался об успехах? А почему ты решил, что обязательно будет успех? С чего ты это взял, глупый человек! Пьеса Сорокина, безусловно, талантлива — этого у нее не отнять. Но в пьесе есть, определенно есть, нечто такое, что публика может и не принять. Не примет, и все. А ты уже размечтался о лаврах, о синих глазах в награду… Так тебя и наградили!

И тут затосковавший Демин снова представил себе премьеру: только что окончился второй акт, и публика устремилась в буфет и курилки, а некоторые и к вешалкам — силой ведь не удержишь — некоторые и к вешалкам. А на пустой сцене — все-таки подняли занавес, обалдуи, ох и обалдуи же! — сиротливо стоит корзина с цветами, благоговейное и обязательное подношение исполнительнице главной роли от ее влюбленного и послушного супруга… А за кулисами зловещий порядок. Все чем-то заняты, все на чем-то сосредоточены… За кулисами играют спектакль: «Все хорошо, прекрасная маркиза». Плохо играют. Фальшиво. И вот уже спешит к Демину с утешительными словами недруг. И вот уже пробегает мимо чем-то сверхозабоченный друг. Демину и самому не хочется сейчас разговаривать с ним — не о чем им сейчас разговаривать, самому не хочется его видеть. И еще больше не хочется Демину видеть автора. Бедный Саша Сорокин… Прости меня, дорогой! Переиграть бы, да не переиграешь. А встречи с Зиной Сорокиной, которой Демин желал и желает счастья, он просто страшится. Ну как он посмотрит ей в заплаканные глаза? И нетрудно представить себе, с каким презрением она посмотрит на Демина, на жалкого неудачника, погубившего высокоталантливую пьесу ее высокоталантливого мужа. И нетрудно догадаться, что она скажет Демину. Нет, лучше ему с Зиной Сорокиной не встречаться.

А вот с той, у которой синие глаза, Демин, как ни странно, хотел бы сейчас встретиться. Вот тут же, за кулисами театра. После второго акта провалившейся пьесы. Встретиться и заглянуть в ее всегда холодные, равнодушные глаза. Неужели и сейчас ничего в них не дрогнет? Неужели и сейчас, когда он, можно сказать, сквозь землю проваливается, в преисподнюю.

…Прекратив игру, бульдоги смотрят на Демина. Человек показал им знаки своей власти, но власти почему-то не проявляет. Непонятный пока человек.

А непонятный человек все еще переживает провал премьеры… Ну что обычно бывает после провала? Протирки. Сначала тебя протрут с песочком в газетных рецензиях, затем на бурном заседании худсовета и на не менее бурном собрании труппы, а после этого или до этого, тут правил никаких нет, тебя пригласят наверх и выдадут по первое число. Прежде самые неприятные протирки приходились на долю Лапшина. Он, как Главный, принимал на себя все главные удары и отбивался за всех. В том числе и за Демина, если у Демина случались неудачи. А теперь ты Главный, и отбиваться придется тебе. И за себя и за других, да, придется и за других. И тебе придется спорить и соглашаться с критикой, придется признавать ошибки и давать обещания, что впредь ты будешь стараться… И ты будешь стараться, ты даже очень будешь стараться, но… Но, как известно, неудачи ходят парами, а то и вереницами. И после третьей неудачи тебя снимут, товарищ Демин. В лучшем случае тебя освободят от должности Главного по собственному желанию. В лучшем случае тебя вернут на прежнюю должность. А рассердятся, так снимут с треском. Как несправившегося, как провалившего работу театра. Снимут и пошлют преподавать художественное чтение в областное культпросветучилище. Тебя в культпросветучилище, а на должность Главного назначат товарища Логинова А. В.

…Непонятно, как это происходит — прозвучит или промелькнет в сознании какое-то одно слово, прозвучит или промелькнет какое-то имя, припомнится, иной раз даже не отчетливо, смутно припомнится какой-то запах, какой-то цвет, и человек, только что витавший бог знает на какой высоте, над самыми высокими облаками, над самыми высоченными горами, над самыми дальними морями, вдруг хлопается на землю. На ту самую точку, с которой только что взлетел, только что оторвался. Так и случилось сейчас с Деминым: витал, витал, ну а как дошел на этот раз до фамилии молодого режиссера, так и возвернулся мигом в самую что ни на есть реальную жизнь, в самый что ни на есть реальный театр, в котором не было, не могло быть и никогда не будет Главного по фамилии Демин.

Лапшин Л. С. до сегодняшнего дня был в этом театре Главным. Ныне покойный Леонид Семенович Лапшин. Логинов А. В. будет отныне Главным в этом театре — молодой, перспективный, идущий в гору режиссер Аркадий Васильевич Логинов.