Альтер эво

– Точно, – хмыкнула Инта. – Они же блаженные. Дед копнул, и оказалось, что они даже наследства не признают. Ни оставить его никому не можешь, ни сам принять. Типа, сам заработал – пожалуйста, а блага, к которым ты не готов, тебе только во вред. Ну и на хрена такая вера? Всю жизнь добро наживаешь, а потом что – целителям Илии, что ли, отписать?

Сперва эти соображения не запустили у Марка в голове никакой нервной активности. Но минуту спустя он поймал себя на том, что прислушивается к некому ширканью в собственных мыслях – слабому, повторяющемуся звуку, как от царапины на виниловом диске. Некий дефект. Шероховатость. Ошибка. Ему вдруг стало холодно: потеря крови – дело такое.

В больнице их ни о чем не спросили – колотые и резаные раны в мире Марка отнюдь не были редкостью – но и прождать заставили с полчаса. Тряпка, прижатая к телу (брр, чья-то вязаная майка?), набухала. Марка это почти не тревожило – он постепенно, методично ставил все в голове на место. Последние детали обретали ясность и четкость – как и будущее, которое им уготовано.

– Инта. – Что-то в его голосе заставило девчонку, сидящую на соседнем пластиковом кресле, тревожно повернуть к нему голову. – Нужно, чтобы ты позвонила отцу.

– Это еще зачем? – мигом ощетинилась она.

– Я прошу тебя. Звони прямо сейчас. Назови какое-нибудь место рядом, куда ты сможешь быстро добраться, и после звонка сразу езжай туда. Пусть он тебя заберет. Скажи ему… – Марк на миг прикрыл глаза: голова начинала кружиться. – Скажи, что ты в опасности. Что тебя могут хотеть убить… за дедово наследство. И скажи, что я так сказал.

– Марк, что за хрень…

Марк поднял ладонь, не давая ей договорить:

– Если отец не успеет – если с ним самим что-то случится, если ты почувствуешь, что что-то не так – езжай к мастеру Хуану Цзинь Йе. – Марк продиктовал адрес по памяти. – Он никогда не выходит из дома. У него ты будешь в безопасности.

– Да какого…

– Самро? – Перед ним стоял паренек в халате, слишком молодой для врача – наверное, интерн. – Проходите в третью.

Марк не без труда поднялся с сиденья, и раздраженная, взъерошенная Инта дернула его за рукав:

– Э, слышь! Какого черта, говорю?! Что вообще происходит?

– Они почти наверняка придут сюда, – объяснил Марк, сам замечая, что речь стала слегка невнятной. – Я не уверен, какие у них планы на тебя, но меня они захотят убрать наверняка. Тебя – почти наверняка, если попадешься под руку.

Инта выглядела растерянной – и обиженной, как девочка, которой взрослые ничего не объясняют, но не напуганной, вот уж нет, – и большеглазой, и красивой. Марк хотел бы как-то ее ободрить, но споткнулся на ровном месте, и парнишке-интерну пришлось его поддерживать – так они и уковыляли в смотровую. Уже сидя на столе, Марк успел выудить из просторного кармана кантри-куртки массивную трубку радиотелефона и набрать номер. Когда на вызов ответили, он продиктовал адрес больницы, а после этого отключился.

Майя стоит, прислонившись к крылу машины, и созерцает унылую картину чистого поля. Старые жилые районы, которые остаются без покрытия, никак не интегрируются в молл, поэтому последний окружен чем-то вроде полосы отчуждения. Здесь нет ничего – разве что несколько чахлых деревец, – и они с Давидом притормаживают, чтобы размять ноги, и сейчас Давид за группой березок как раз этим и занят.

Молл закрывает горизонт где-то в километре впереди. По железнодорожным рельсам, что идут вдоль шоссе, проносится поезд.

Майя может предположить, что останавливаться глупо. Но им, наверное, все же нужен какой-то план? Что, если на входе их ждут? Может, плюнуть и ехать к другому гейту?

На самом деле ей продолжает морочить голову ложное ощущение неуязвимости: что-то не получится – переиграем. Майя уже знает, что так думать нельзя, что каждым таким «переиграем» она рискует испортить все еще больше. Но все ж так поспокойнее.

По чисту полю вразнобой маршируют несколько ворон.

Одна из них застывает, точно громом пораженная, через несколько секунд крутит головой, засекает Майю и, тяжело хлопая крыльями, дует над желтой стерней к ней.

– Ну, привет, – говорит Майя, вытягивая руку.

Ворона приземляется ей на предплечье и аккуратно складывает крылья. С последних встреч ее координация заметно улучшилась.

– У меня там начались проблемы, – жалуется птица. – У тебя, как я понял, тоже.

– У гаражей – это ведь ты, да? Спасибо. Это было сильно.

– Обращайся.

– Бесполезно, но сильно.

Ворона Марк дерганым движением склоняет голову набок и сверкает одним глазом на Майю.

– Чой-то бесполезно-то?

– Мне все равно потом пришлось менять альтернативу, – отсутствующе сообщает Майя, глядя в сторону березок, за которыми уже давненько что-то освежается Давид. – Почти сразу же.

– Менять альтернативу?

Она поворачивает голову, легонько подбрасывает ворону Марка в воздух, и та, недовольно кряхтя, перелетает с ее руки на крышу машины.

– Я научилась перебираться из альтернативы в альтернативу, – говорит Майя без выражения. – Перемещать сознание, я так это понимаю, потому что тело… – Она снова поднимает левую руку перед вороной Марком, демонстрируя отсутствие трех пальцев – от мизинца до среднего. – Тело приходится занимать то, что есть. У вас так могут?

Сейчас Марк воплощает собой каменное изваяние в форме вороны. Проходит не меньше десяти секунд, прежде чем он откашливается (?) и хрипло признает:

– Нет. У нас так не могут. Насколько я знаю. Но я бы все-таки сказал не «сознание», а «внимание».

Майя кивает:

– Где внимание, там ци.

Ворона пышно распушается и встряхивается, точно только что приняла холодный душ.

– В любом случае. Я бы сказал: чтобы перебираться именно в ту альтернативу, которая нужна, требуется удерживать вниманием слишком много деталей. Каждую ромашку обоссанную. Это не уровень человека – держать в сознании весь мир. Ты – чертов бог, что ли?

Майя улыбается «чертовому богу», но улыбка выходит кривенькая и плохонькая.

– Я и не держу. – Она снова показывает вороне свою калечную руку. – Несколько прыжков назад я убила своего брата. И еще – своего… друга, два раза уже.

Ворона обдумывает сказанное:

– Не убила. Переместилась туда, где они оказались мертвы, да? Так у тебя навигация не получается? Дрейфуешь?

– Не получается, – кивает Майя, вновь бросая взгляд на деревца.

Фигуру Давида за ними видно не очень хорошо. Судя по всему, он просто стоит там на месте.

Марк величественным движением горного орла расправляет крылья, а потом преувеличенно тщательно укладывает их за спиной. Наконец каркает:

– Ты научишься. Нужен покой. Возможность сосредоточиться. Ежедневная практика. – Ощущение такое, словно ворона цитирует кого-то, причем без особой охоты, но слов лучше сама подобрать не может. – Отбрось все, что поглощает твое внимание – работу, привязанность, страсть, – и научись удерживать внимание на цели. Постепенно начнет получаться.

– Спасибо. – Майя рассеянно протягивает руку и пальцами чешет птице горлышко. – Правда, спасибо. Я попробую.

В первые секунды ворона Марк, кажется, охреневает от этакой беспардонности, но затем удовольствие берет свое.

– Ты пришел, чтобы что-то узнать? Я бы хотела помочь.

Птица млеет, прикрыв глаза.

– Ты все еще пытаешься разобраться, что там с убийством того человека? – Майя убирает руку.

С трехсекундной задержкой ворона Марк активизируется и зыркает на нее.

– Да нет… Я… Наверное, уже разобрался. Тут другое. – Он проходится по крыше транспорта, добравшись до края, неуклюже съезжает вниз по стеклу и тут же залетает-запрыгивает обратно. – Ты должна помнить. Был какой-то случай – еще до всего этого, – когда ты этого человека видела. Может, там, где никакого человека не должно было быть. В неправильном месте или при неправильных обстоятельствах.

Майя прикрывает глаза: темная глубокая вода, – опять вода, опять, – и лицо на дне, и от него не оторваться, и ей не хватает воздуха, голова болит, как будто в ней поселились демоны, и она видит слишком много несуществующих вещей. Не открывая глаз, она кивает.