Альтер эво

Но Йорам много чего говорил, причем не ему одному. Марк не знал в деталях, что там меж ними случилось, но с чего-то ведь этот падший ангел, Холодный, восстал против сенсея. Что не мешало Йораму периодически приводить его в пример, рассказывая что-то молодому ученику. Молодому и наивному. Глупому, говоря нетолерантно. Полудурку молодому.

Молодой полудурок был пойман с поличным в момент кражи антикварных клинков, ценность которых он в своей полудурости даже не осознавал. Просто в нем начала проявляться некая способность – необычная и непонятная, но почему бы не найти ей такое применение, чтобы что-то с этого поиметь? С помощью бывшего одноклассника, прозванного в честь мелкого ударного музыкального инструмента, идиот связался с нужными ему, но неприятными в целом людьми, двинул туда, где, как ему явилось в пророческом сне, находились ножи, и почти уже защелкнул сам на себе наручники, когда у ларца с оружием вдруг узрел явление мудрого старца… Ладно, человека средних лет с лицом в глубоких складках и короткой косицей русых волос. С помощью пары метких слов человек открыл полудурку глаза на его полудурость, после чего с помощью мягкого увещевания… Ладно, быстро отлупил, схватил за шкирку и выволок с места несостоявшегося преступного действия.

Стиснув в пальцах воротничок шелковой рубашки цвета темный мёв, Марк ощутил горечь под языком и трезво отметил, что сам же выводит себя из равновесия, накручивает. Он собирается сегодня работать вообще? Тогда с эмоциями надо завязывать.

В любом случае в один прекрасный день много лет спустя Йорам… как сказать – растворился в нирване? Слился с атманом? Исчез, короче. Так что теперь получить консультацию на тему наслоения собственного сознания на сознание птиц семейства врановых Марку решительно не у кого. А поэтому – хватит канителиться. Иди и узнай, мангуст.

Он бросил на пол подушку, подумав, зажег палочку благовоний и провел краткую медитацию на обонятельных ощущениях. Потом приступил к делу. Только на этот раз сосредоточился не на Язепсе Старкове, а сразу на той девушке. И его понесло прямиком к ней.

Марк увидел, как она сидит на стуле в пустой комнате с облезлыми оштукатуренными стенами. Странно: ощущение такое, что раньше девушка находилась в чуточку другой версии – столь же далекой от мира Марка, но все же немного иной. Напротив сидел кто-то еще – этого человека Марк не мог разглядеть как следует. Главным образом потому, что боролся с болью и ментальными судорогами, переживая своего рода эпилептический припадок внутри чужого черепа. Вот интересно: а что происходит с носителем? Бедняга чувствует что-то? Да блин – она вообще выживает после его ухода?

На этот раз он не противился наслоению и в итоге закрепился в вороне. Ощущалось терпимо. Все равно болезненно, но сносно – словно несколько крупных костей в теле сломали с полчаса назад.

Дав себе минуту-другую, чтобы освоиться, Марк попробовал приказать птице – да нет же, не птице, а себе, сосредоточься уже, – пошевелиться. Сделал шажок. Неуклюже спрыгнул с подоконника и нелепой походочкой приблизился к девушке. Собрался с мыслями и раскрыл клюв.

С первого раза получилась полная лажа. Девушка повернула голову и озадаченно уставилась на него. Марк попробовал еще. Потом еще.

– Да что тебе надо-то? – вдруг не выдержала девушка, у которой, видно, нервы и так были натянуты.

Сокрушаясь, Марк покачал головой. Потом попробовал снова.

– Привет, – хрипло каркнул он.

Девушка застыла. Бросила быстрый растерянный взгляд на своего невидимого собеседника. Снова уставилась на Марка.

– Знаешь, почему вороны так ходят? С боку на бок? – каждое слово приходилось выталкивать из себя, будто прочищая засор в туалете, да еще и на слух получалось отвратительно. – Лапы приходится ставить под углом. А то себе на пальцы наступишь.

– А, – после продолжительного молчания отозвалась девушка, не отрывая от него взгляда. – Теперь понятно.

Я ж влюблюсь в нее, люди, подумал Марк.

3. Что мы забыли?

Марк обнаружил странную вещь. С девушкой из старого дома его способности не работали так, как надо.

Во всех остальных случаях, с любыми другими объектами от него требовалось лишь сконцентрироваться для настройки и лечь в дрейф. Уже потом, добравшись до искомого, можно было спокойно осмотреться, пробежаться по боковым веткам, изучить узлы, переместиться туда-сюда по временной шкале. Поставив на точке своего входа маячок, вокруг него Марк мог творить, в сущности, что хотел.

Но только не с ней.

Марк почти всегда мог четко настроиться и попадал к ней быстро – даже без мастера Хуана, хотя обычно иглы и прочие штучки-дрючки ускоряли процесс, – и каждый раз ему почему-то казалось, что за время его отсутствия ее альтернатива, и без того очень далекая, стала какой-то не такой. Но дальше было не продвинуться. Своими ментальными щупальцами (и почему он изначально придал воображаемым органам для взаимодействия с инфосредой форму тентаклей? Какой-то архетип, наверное) он никак не мог нашарить ни точек ветвления, ни боковых линий – вообще ничего вокруг.

Мало того. Двинуться назад по ее временной линии у него тоже не получалось. И того мало: при каждом последующем путешествии ему не удавалось попасть ни на тот же отрезок оси ее времени, на котором он уже побывал, ни на любой из более ранних. Хронологический порядок его посещений почему-то должен был совпадать с направлением вектора времени в ее альтернативе. И Марк начинал подозревать, что дело тут, возможно, вовсе и не в девушке, а в их контакте.

Впервые заговорив с кем-то в альтернативе, да еще и получив обратную связь, он испытал такой стресс, что почти тут же отслоился от вороны и вывалился из потока, после чего пришлось довольно долго собираться с мыслями, чтобы нащупать сознанием зеркальце, вернуться к нему и выйти как положено. Ощущение собственной каузальной мощи вызывало трепет. Одно дело – наблюдать. Взаимодействовать – совсем другое. Этому его не учил ни Йорам, никто другой – и Марк вообще сильно сомневался, что хоть кто-то учил такому хоть кого-то, поскольку в общей парадигме взаимодействия с потоком это считалось невозможным.

Наблюдать означает получать. Взаимодействовать означает создавать.

Создавая информацию в чужой альтернативе, он меняет эту альтернативу. Не странно ли, что их Вселенная допускает такое влияние? Содранное горло Марка, которое по возвращении фантомно саднило от попыток прокаркать человеческие слова, подтверждало, что очень даже допускает. Вселенной видней, конечно…

Но, видимо, некие системные ограничения все же существовали, и именно они не давали Марку уползать в прошлое этой девушки и курочить его. Они же, судя по всему, запрещали ему прибывать к ней раньше, чем он уже это делал – потому что иначе, что очевидно, Марк учинил бы нехилую временну́ю запутку, способную привести к парадоксам, аберрациям и критической ошибке деления на ноль. А то и сингулярности.

Погано было то, что, единожды открыв свой глупый клюв, Марк теперь никак не мог отлипнуть от чертовой птицы. У него просто больше не получалось. Рассеянное присутствие по-прежнему прекрасно давалось ему в любых других случаях, в том числе в деле убитого старика – и он присутствовал на тренировке Арниса (впечатляюще), следил за Андрулаки (тоскливо) и становился свидетелем весьма эмоционального обмена мнениями между Интой и Ольгой Старковой, случайно столкнувшимися в коридоре (трогательнейшая демонстрация бабушкино-внучкиной любви).

Однако в случае с девушкой его раз за разом наслаивало на проклятущую ворону.

Оставалось либо раз за разом противиться наслоению и возвращаться в поток, и снова концентрироваться, наводя себя на цель, а дальше все сначала, либо принять новые правила игры.

Где-то в животе у Марка зарождалось ощущение, что, заговорив тогда, он все изменил. Ему начало казаться, что теперь дрейф уже никогда не будет прежним. Впрочем, это могла быть и старая добрая профдеформация, когда ретриверу мерещилось, что вокруг сплошь инфопотоки и каузальные цепочки, так что ему и чихнуть, не потревожив ткань пространства-времени, нельзя.