Лесник для Флоры

Коллеги сначала недоумевали – «тебе кошечек прямо под заимку привозят, хватайся за шанс познакомиться и пошалить!» – а потом начали ехидничать, обзывая Имре бобылем и угрюмцем. Не объяснять же, что на втором по счету фестивале и познакомился, и пошалил, правда, дальше необременительного романа дело не зашло – сотрудница этнографического центра не пожелала переезжать на заимку среди тайги, а Имре не захотел возвращаться в Ирбисск. Мог бы – и работу в городском управлении предлагали, и место в доме у родителей нашлось бы на первое время. Но этнографиня слишком сильно давила, руководствовалась только своим удобством, не спрашивая, что хочет Имре. На этом отношения и зачахли. А на третий фестиваль уже повалили сотрудники «Ирбала», желавшие не столько встретить новый год на природе, сколько угодить совету директоров, демонстрируя поддержку инициативы. Менеджеры среднего и высшего звена ухитрялись проваливаться под крепкий лед, пытаясь доехать к островку на снегоходах, терялись в трех пихтах, обмораживались, травились полусырым омулем, после чего устраивали истерики и вызывали санитарные вертолеты.

От года к году становилось всё хуже – дважды приезжал кто-то из директоров с неимоверным количеством охраны, а дорогу к озеру начали расчищать, чтобы привозить туристов автобусами. Уже сейчас, в начале марта, у Имре заранее начинала болеть голова – будет шум, музыка, фейерверки, вертолеты…

«Хватит. Переведусь, – сказал себе он. – В середине лета напишу заявление, чтобы присмотреться к новому участку осенью. Нужно умилостивить духов леса, пообещать им, что буду работать для того, чтобы тайга похорошела. За первую зиму станет ясно – приживусь или нет. Если не признают – выгонят».

Приняв решение, Имре повеселел. Прошел на кухню, проверил давление в газовом баллоне, зажег плитку. Под руку попалась чечевица из продовольственного пайка – прозрачные пластмассовые бутылочки, тускло-оранжевые полузернышки. Имре высыпал чечевицу в миску, помыл, выгреб мокрую массу в сковороду, долил воды и поставил будущую еду на огонь. Покопавшись в кладовке, он снял с полки большую банку говяжьей тушенки – лесохозяйственное управление баловало инспекторов разнообразием продуктов – и решил, что этого хватит для сытного ужина. Чечевица быстро закипела, забулькала под крышкой. Имре сел, подперев подбородок кулаком, и засмотрелся на голубые лепестки огня.

В памяти заворошилось глубоко спрятанное – холодный взгляд той, которая ему действительно понравилась. Голубые глаза выражали одновременно презрение и обиду, и было поздно оправдываться, и чем оправдаешься-то? Поспешил – оборотней насмешил.

Голубоглазую красавицу-барсу он приметил на первом фестивале. Пару раз подошел, перемолвился словом – Флора расспрашивала его о работе, интересовалась, не скучно ли ему одному в тайге зимой. Последний разговор соскользнул на неприятную тему – Флора сначала спросила, не гневаются ли лесные духи из-за вырубки деревьев, а потом заговорила о Лабиринте Силы. Имре сухо ответил, что зона, в которой располагается разрушенное шаманское святилище, запретна для посещений. И, предвосхищая возможную просьбу, сообщил, что не может сделать исключение и провести туда кого-нибудь по знакомству. И сам бывает там всего четыре раза в год, чтобы произвести фотосъемку для областного управления. Флора прищурилась, позволяя полюбоваться красивыми черными ресницами, осведомилась: «Там осталась хоть капля силы? Это должно чувствоваться. Или гнев Кароя разрушил скалы и выпил из них намоленную мощь?» Имре напомнил, что ученые давно выяснили, что «гнев Кароя» был некрупным метеоритом, а не проявлением божественной воли, прервал беседу и ушел, сославшись на дела. Больше они с Флорой не сталкивались, а на следующий год Имре поискал голубоглазую красавицу в толпе, не нашел, зато почти сразу же завел шуры-муры с этнографиней. Размяк, растаял в объятиях, позабыл обо всем, и вспомнил в последний день – Флора, стоявшая возле снегохода, пронаблюдала, как они с этнографиней трутся носами, фыркнула, одарила презрительным взглядом и была такова.

С тех пор они не виделись – или Флора умело избегала встреч. Гостей на фестивале с каждым годом становилось всё больше, раствориться в толпе – не проблема.

Чечевица перестала булькать. Имре спохватился, вскрыл банку, выложил тушенку в сковороду и тщательно перемешал. Почему-то именно сейчас его начал точить червячок сомнений. Может быть, Флора не нашла другой темы для светской беседы – лабиринт-то всем известен? И не хотела никаких исключений, не собиралась проникать в запретную зону? Нет, это было что-то большее, чем треп, Имре это почувствовал. А вот к просьбе ли шло – теперь не узнать.

«Я ее поищу, – пообещал себе он. – Если Карой расщедрится – подаст мне знак. Или устроит нам встречу и позволит поговорить, или как следует проморозит, советуя уходить на другой участок и не трепать себе нервы. Или – или. Еще две недели. А потом всё станет ясно».

Глава 2. Флора

Кофе безнадежно остыл. Флора пригубила еле теплую жидкость, задумалась – «заказать свежий или расплатиться и поехать домой?». Телефон полыхнул экраном, высвечивая имя брата: «Ференц».

– Слушаю.

– Флора, ты где?

– В «Сластоежке».

– Отлично! Закажи кофе и фирменные пирожные. Мы сейчас подойдем. Я пригласил на кофе добропорядочную лисицу, лучше будет, если мы посидим втроем – чтобы репутацию нашей гостьи не омрачило злословие. Ты – тоже дама, и это заставит прикусить языки любых ревностных поборников нравственности.

– Э?

Слова ошеломили и подарили пищу для размышлений, вышибая думы об остывшем кофе. Флора не знала, как правильно сформулировать вертевшиеся на языке вопросы, но братец продолжил речь, не слушая ее «эканье».

– Полина, вам латте макиато, капучино или меланж? Флора! Полине эспрессо! Мне как обычно. Мы уже рядом. Сворачиваем с бульвара в Когтистый переулок.

Флора подозвала официанта, сделала заказ, мысленно перебирая всех знакомых Полин – их насчиталось ровно четыре, и ни одна не была лисицей. Кого же это братец пригласил на кофе – будучи добропорядочным и счастливо женатым барсом с тремя горячо любимыми детьми?

Ответы на невысказанные вопросы Флора получила, когда братец с Полиной отогрелись в тепловой завесе возле двери, отдали верхнюю одежду гардеробщику и подошли к столику.

– Позвольте представить вам мою сестру-близнеца Флору, – церемонно проговорил Ференц, отодвигая стул, чтобы усадить рыжую лисицу с замерзшим красным носом. – Флора, это Полина, полицейский эксперт из Ключевых Вод, прибывшая для работы в сборной команде. Мы столкнулись в магазине у Лоренса, Полина присматривалась к чайным сервизам из кошачьей серии. Я отговорил ее покупать сервизы с наценкой, ей нужно не меньше двадцати, а это мелкий опт, мы закажем на заводе, коробки доставят прямо в гостиницу.

– Вы очень любезны, – сказала братцу Полина, одарив Флору кивком. – Как я понимаю, именно ваша сестра написала все те жалобы на сотрудников полиции и следственного комитета, пока вы лежали в больнице?

– Флора переволновалась! – с жаром сообщил Ференц. – Мы близнецы, понимаете? Всегда вместе – в детский сад, в школу, на дискотеку, в совет директоров «Ирбала».

– Ваша жена, почему-то, жалобы не писала, – отметила Полина, вытирая руки влажной салфеткой и подвигая к себе чашку с кофе.

– Не успела!

Братец актерствовал, обжигая Флору намекающим взглядом: «Подхватывай, это наш шанс хоть что-то узнать о расследовании!». Флора изобразила раскаяние, призналась:

– Я испугалась. Брат лежит в палате, а полицейские наседают на меня, спрашивают, есть ли у него любовница – я поняла, что выстрелившая в него кошка была беременной, это заподозрили, проанализировав записи с камер наблюдения. Нет, отвечала им я, нет! У Ферко нет любовницы! У него счастливая семья! Стрелявшая могла ошибиться, могла иметь другой мотив. Зачем все время задавать один и тот же вопрос? А когда я спросила, разослали ли они запросы в родовспомогательные консультации, то получила в ответ поток неприкрытого хамства. Да, я написала жалобы. Да, я подняла семейные связи. А что бы вы сделали на моем месте?