Страница 27 из 76
Часовых из угловой квартиры я услышал сильно заранее. Двое молодых мужчин, распахнув угловые окна квартиры, сидели у окна, любовались звездным небом, что начало уже светлеть на востоке, курили какую- то сладковатую дрянь и болтали. Я медленно, аккуратно ставя подошвы, подошел к краю крыши в высунул голову.
До распахнутого окна было около двух метров. Один из часовых — молодой парень с черным ежиком волос, высунувшись из окна до пояса, курил какую-то самокрутку, периодически сплевывая вниз темную, тягучую слюну. Его собеседник был мне не виден, но он стоял где-то рядом с окном, я хорошо слышал его голос.
— Дед, что будем делать? — прорезался в голове голос внука.
— Вон видишь кабель электрический? — я показал на черный, толстый, как тело гадюки, кабель, связанный аккуратной бухточкой: — Привяжем его к поясу, а второй конец к вот этим железякам и прыгнем в окно соседней комнаты. Чтобы не изрезаться стеклом в руки возьмем вот эту беду — я дотронулся коском ботинка до большой облицовочной плиты, что неведанным путем попала на крышу, вперед себя выставим, она вынесет стекло, и лицо с туловищем защити тот порезов.
— Не получится.
— Почему не получиться? Ты высоты боишься?
— Я высоты боюсь, но после того, как ты меня сюда завел, я понимаю, что высота — не самое страшное.
— а в чем тогда дело?
— Стекло не разобьется. Это пластиковое окно, там несколько слоев стекла одним пакетом. Мы с тобой слишком легкие, чтобы его разбить, даже с этой хренью.
— Ты уверен?
— Уверен, в этом я точно уверен, дед.
— Ну, значит будем прыгать в открытое окно.
— Как, там же эти, часовые. Может уйдем, пусть полиция сюда сама лезет.
— Ладно, я только попробую все примерить и пойдем. — Я не стал спорить с подростком, привязал кабель к металлической рогулине, торчащей из черного битума крыши, затянул второй коней на толстом кожаном ремне, что был вдет в петли брюк и, подхватив тяжелую керамическую плитку, нырнул вниз, за кромку парапета.
Рывок кабеля был сильнейшим, я думал, что выпаду из брюк через штанины, передо мной появилось изумленное лицо любителя самокруток, в которое я ударил керамической плиткой, после чего, лопнувшая плитка, кувыркаясь в воздухе, полетела вниз, а я вцепился в плечи и спину обмякшего часового и пополз по нему в проем открытого окна. В темноте кто-то вскрикнул, я, оттолкнувшись от Теда лежащего на подоконнике часового, прыгнул в темноту, вцепился в кого-то мягкого. Человек, испуганно взвизгивая тонким, приглушенным голосом, старался отпихнуть меня и отодрать мои руки от совей одежды, но я как клещ, полз вперед, отталкиваясь ногами от тела часового и подтягиваясь все ближе к шее запаниковавшего врага. Внезапно человек, до горла которого я почти добрался, захрипел, обмяк и стал падать вниз. Мы оба упали, причем я больно ударился лицом о его подбородок. Когда яркая вспышка в глазах ушло, и остался только хоровод ярких звездочек, кружащихся перед глазами. Я привстал на четвереньки и огляделся — подо мной лежал и тяжело дышал мужчина лет сорока, с круглым лицом, одетый в какую-то стеганку и черные штаны с карманами. Рядом с ним лежал автомат, что мне внук показывал в интернете, с блестящими шляпками обойных гвоздей, что образовывали сложный растительный узор на прикладе.
Я охнул — немыслимо так относиться к вверенному тебе оружию. Сзади, на подоконнике и на полу, под окном, никого не было. Похоже, используя тело часового как опору, отталкиваясь от него ногами и цепляясь руками, я нечаянно спихнул человека вниз, через подоконник.
По-хорошему стоит отправить туда же и второго, что без сознания сопит на полу, подо мной, но тут восстал внук, что-то завопивший в моей голове о гуманном отношении к пленным и каких-то конвенциях.
Я, не обращая внимания на протесты гуманиста, нащупал у двери комнаты тумблер электрического освещения и щелкнул им — судя по раздававшимся на улице крикам, терять нам было особо нечего, тревога уже поднялась. В небольшой комнате стоял стол и стул, а также шкаф с какой-то посудой. Тут же, к шкафу, был прислонен второй автомат, с треугольным металлическим прикладом, на который была намотана лента черного цвета с какими-то иероглифами. Этот автомат выглядел поновей, чем с художественной деревяшкой вместо приклада, но я подхватил оба.
— Разгрузку возьми?
— Что?
— Вон, на стуле разгрузка висит, надень ее.
На стуле действительно висела плечевая портупея, но не кожаная, а сшитая из широких брезентовых лент, в на которой впереди было закреплено несколько таких же, брезентовых подсумков с длинными обоймами от автомата.
Я сунул голову между ремнями и накинул эту странную конструкцию на плечи, после чего автомат в деревянным зодчеством закинул за спину, повинуясь командам внука отомкнул длинную обойму от приемной горловины автомата со складным прикладом, убедился, что там есть патроны, примкнул ее обратно, до щелчка, потом, опустив вниз флажок предохранителя, оттянул назад ручку затвора.
— Пошли!
Квартира была большой, с лоджиями, выходящими и на наружный фасад дома, и на внутренний двор.
По диагонали, на последнем этаже, на такой же лоджии, стояло три человека, в руках которых я видел оружие — эти парни забыли выключить свет в комнате за их спиной и теперь их силуэты четко подсвечивались в все еще царящей ночной мгле.
Я проверил целик — в интернете, в роликах, что показал мне внук, инструктор по стрельбе рассказывал, что хомутик прицельной планки при стрельбе на небольшое расстояние лучше поставить на букву «П» — «Постоянный». Бывший хозяин, наверное, был снайпером, или цифра «7» ему нравилась, во всяком случае, прицел был выставлен именно на эту цифру.
Передвинув хомутик я положил ствол автомата на край плиты лоджии, сделал две очереди в сторону подсвеченных со спины людей, потом очередь примерно в сторону, где должны были сидеть часовые из дома напротив и, не дожидаясь ответного огня, на четвереньках побежал вглубь квартиры. Буквально через пару секунд лоджию, да и всю квартиру накрыло градом ответного огня. Стекла с грохотом