Страница 11 из 18
— У нас драмкружок, — закричал я с порога. — Мы ставим сказку о попе и о Балде! Меня выбрали чертёнком!
— Ты как раз очень подходишь на эту роль, — сказала тётя. — Когда будет спектакль?
— Через месяц. Мне надо ещё раз прочитать сказку.
— Читай. А Татьяна Михайловна — молодец. Хоть болтаться без дела не будете.
Из чёрного сатина тётя Лена сшила мне замечательный костюм. Он плотно обтягивал тело, как трико у клоуна. А на голове красовалась такая же обтягивающая шапочка с двумя рожками, похожими на маленькие чёрные морковки. Я попросил, чтобы она сделала ещё маску, закрывающую лицо. Она пришила маску прямо к шапочке. Прострочив полоску сатина, вывернула её наизнанку, и получился хвост. Я сам вставил в него проволоку, обёрнутую ватой, и красиво загнул. Тётя пришила хвост сзади к трико.
С каким нетерпением ожидал я спектакля! Я представлял, как эффектно выскочу на сцену, вызванный старым Бесом, как побегу наперегонки с зайцем и как весь зал замрёт и ахнет, увидев меня.
Наконец этот день настал. В нашей школе не было специального зала для собраний и спектаклей. В конце коридора второго этажа, перед дверью в пионерскую комнату, была построена сцена, на которую шли по лесенке в три ступени. Сцена возвышалась над полом почти на метр. Под ней всегда было темно, и мы очень любили на переменах исследовать мрачные подсценные закоулки. К сожалению, в верхнем коридоре почти всегда дежурил преподаватель.
В день спектакля над сценой поперёк коридора натянули занавес из серой материи, перед сценой поставили стулья, стены украсили рисунками ребят из изокружка.
Мы переодевались в пионерской комнате. За нами присматривала пионервожатая Люся.
До этого я считал свой костюм самым красивым. Но когда Игорь Мироненко надел свой — я был сражён наповал.
Старый Бес выглядел настоящим бесом из преисподней. На его лице горбился кривой нос из чёрной бумаги. Глаза сверкали из-под мочальных бровей. До самого пояса опускалась мочальная борода. Спина и грудь его поросли дикой шерстью. Ноги кончались копытами. А на голове двумя серпами изгибались самые настоящие рога!
Мы, бесенята, сразу затихли, когда увидели своего предводителя в таком обличье, подошли к нему робко, и он великодушно разрешил нам потрогать свой костюм.
Дикая шерсть на груди и спине Игоря оказалась вывернутой наизнанку овчинной душегрейкой. Копыта — русскими сапогами, за голенища которых были засунуты полосы лохматой овчины. Но рога на голове были настоящими, коровьими — они росли из белой костяной пластины — куска коровьего черепа. В пластине отец Игоря просверлил по бокам две дырки, вдел в них шнур, и таким образом пластинку можно было прикрепить к голове,
Игорь снял рога и дал примерить. Они оказались такими тяжёлыми, что клонили наши головы вниз.
— Голова закружится — носить такие, — сказал Разов, самый из нас маленький.
— Слабаки! — с презрением сказал Игорь. — Дай сюда.
И он с гордостью водрузил на голову свой страшный шлем,
А на сцене шла суетня.
Ребята передвигали столы, изображавшие торговые ряды на базаре, развешивали на них ткани — куски кумача и серой саржи, взятые из пионерской комнаты, пирамидками раскладывали ярко раскрашенные макеты овощей и фруктов, принесённые из кабинета биологии. Здесь же прохаживался поп — Гришка Афонин. В широкополой шляпе, с белой ватной бородой, в отцовском пальто, доходившем ему до пяток, с картонным крестом, повешенным на грудь на цепочке от ходиков, он выглядел очень солидным и в то же время смешным.
Татьяна Михайловна, увидев нас, вылезших из пионерской комнаты, махнула рукой:
— Брысь! Брысь! Вас ещё не хватало! Сгиньте!
И мы сгинули под сцену до того момента, когда наступит наш черёд.
Нам очень хотелось увидеть начало спектакля, но Татьяна Михайловна строго-настрого запретила высовывать головы из-под пола. Сидя в полутьме, мы слышали топот ног над головами, приглушенные голоса, звук двигаемых стульев в зале, команды пионервожатой.
Наконец всё затихло.
— Занавес! Занавес! — громко зашептала Татьяна Михайловна.
Пионервожатая Люся объявила, что сейчас зрители увидят первую работу драмкружка школы, и начала громко читать первые строчки сказки:
По смеху зрителей мы поняли, что на сцену вышел Гришка Афонин. И тут мы начали спорить, кто первым выскочит на сцену, когда нужно будет бежать наперегонки с зайцем.
На репетициях мы бегали все четверо, по очереди, чтобы никому не было обидно. А сейчас Татьяна Михайловна забыла объявить, кто будет бежать первым на спектакле. Мы начали тихонько выглядывать из-под сцены, но Татьяны Михайловны нигде не было видно. Тогда мы выползли в проход и тут увидели Татьяну Михайловну— она сидела в зале в третьем или четвёртом ряду!
Кричать? Но тогда нас заметят и всё пойдёт кувырком.
Подать ей какой-нибудь знак? Тоже заметят…
Что же это она? Почему ушла в зал? Скоро же наш выход!
Мы снова забрались под сцену и стали спорить.
Я был твёрдо уверен, что побегу именно я. Но оказывается, и Разов точно так же был уверен, что побежит он. В спор вмешался Арик Колесников и сказал, что мы дураки и побежит именно он — и никто другой. Кириллов шлёпнул его по макушке ладонью:
— Цыц! Побегу я.
— Татьяна Михайловна, — сказал я Кириллову, — когда выбирала бесенят, назвала меня первым, а тебя — последним!
— Мало ли что! — сказал Кириллов. — У меня ноги длиннее, чем у вас у всех! Вы — коротышки.
— Это я — коротышка?! — я вскочил и изо всей силы ударился головой о доски пола. Удар был настолько силён, что на целую минуту я выбыл из спора, а когда звон в голове прошёл и боль в надувающейся шишке немного утихла, увидел, что верх в споре взял Орька Кириллов.
— Нечестно, Кирилл! — закричал я так громко, что, наверное, в зале слышно было.
— Тише ты! — зарычал старый Бес и дёрнул меня за хвост.
Что-то треснуло сзади моего костюма, и хвост — мой замечательный хвост, которым я так гордился, на который положил столько труда, — оказался в руках Игоря Мироненко.
Онемев от ужаса, я хлопнул ладонью по задней части костюма и ощутил там большую рваную дыру.
— Ты…что… — задыхаясь, произнёс я, но в этот момент под настил заглянула пионервожатая:
— Старый Бес, на сцену! Быстро!
Мироненко взвился пружиной, лицо вожатой исчезло. А мой хвост с треугольным обрывком чёрного сатина остался на полу.
Глотая слёзы, я подобрал его, попытался приставить на место. Но он, конечно, не приставлялся…
Оглушённый несчастьем, я держал хвост в руке, и на него часто-часто капали мои слёзы.
Тут снова под настил заглянула вожатая:
— Кто бежит с зайцем? Быстро! Быстро!
На сцену выскочил Кириллов.
— А вы — приготовьтесь! — сказала вожатая.
Маленький Разов посмотрел на меня и хихикнул.
Я ударил его хвостом по голове и до конца спектакля больше уже ничего не видел и не слышал.
В пионерской комнате, когда мы переодевались в свои нормальные костюмы, Татьяна Михайловна сказала Игорю:
— Что же ты так подвел Внукова, Игорь? Вот видишь, из-за тебя… он не играл свою роль. Это нехорошо.
— А чего у него хвост такой слабый? — сказал Игорь. — Татьяна Михайловна, а ведь и двух чертенят довольно, правда?
Я задохнулся от этих предательских слов. И едва Татьяна Михайловна вышла из комнаты, бросился на Игоря с кулаками.
Он мог одним ударом перебросить меня через всю комнату, но от удивления отступил на шаг, споткнулся о наш большой отрядный барабан и всей тяжестью сел прямо в него…
Несколько дней подряд после уроков он поджидал меня у выхода из школы. Мне очень не хотелось выяснять с ним отношения, и я исчезал из школы через окно туалета первого этажа, которое выходило во двор, перелезал через забор и прокрадывался домой переулками. Но он в конце концов догадался об этом манёвре, поймал меня в глухом месте и сполна рассчитался за нагоняй, который получил от вожатой за барабан.