Узоры на полотне

Эсте начала раскладывать еду по мискам. Леонид бросился ей помогать. Их руки соприкоснулись над котелком.

– К тому же мы «чувствуем» либо через звук, либо через запах, понимаешь? – после секундной заминки, договорила девушка.

Леонид кивнул и похвалил себя за то, что смог удержаться от шутки про запах.

– Я гораздо лучше чувствую вещи, чем людей. Например, у этой машины, кстати, как и у тебя, и как у всей твоей еды, – Эсте на мгновение опустила глаза в миску с «тушёнкой по-флотски», – есть совершенно определенный чужеродный призвук. А… возвращаясь к мечу – я что-то чувствую, но что – ни понять, ни описать не могу. Как будто я снова на первом курсе…

Девушка неожиданно улыбнулась:

– Можем сыграть в игру, если хочешь. Я буду называть то, что я смогу почувствовать о твоей машине, а ты будешь соглашаться со мной или нет. Мы так играли на первых курсах

– Почему бы и нет. Если машина не против, – Леонид кивнул на стоящий на обочине БМВ.

–Договорились! Итак, начали. – Эсте настроилась, впала в легкий транс. Автомобиль тысячами звуков заиграл в её голове.

–Ты не первый владелец? Первым был какой-то пожилой мужчина?

Леонид согласился с обоими утверждениями:

– Да. Я взял её в кредит в позапрошлом году…

– Здесь никто никогда не умирал, – перебила его девушка.

– И я надеюсь, никто и не будет. Это всё, что ты можешь узнать об автомобиле?

– Конечно, нет, – улыбнулась Эсте. – Однажды ты застрял на этой машине где-то в лесу и, тут я могу ошибаться, но её пришлось вытягивать при помощи трактора?

– Да! – теперь Леонид выглядел действительно удивленным. – Я ехал к друзьям, которые ушли в поход в глушь, и провалился в колею. Пять часов вместо того, чтобы наслаждаться природой и живым общением, я потратил на то, чтобы дойти до ближайшей деревни, найти тракториста, ну и так далее. Но как…

Эсте фыркнула:

– Ты очень много ругался! Вещи впитывают в себя эмоции своих владельцев.

Леонид смутился:

–Надеюсь, то что я говорил, ты узнать не в состоянии?

– К счастью, нет! Но мне кажется, что это были очень сильные выражения! – Эсте засмеялась и оборвала контакт с машиной.

Отсмеявшись, она пристально посмотрела на спутника:

– Впечатлён?

– Ещё как! А что ты почувствовала, глядя на меня вчера?

О, молодец! – похвалил его внутренний голос. – Такой сложный двусмысленный вопрос, и ты смог задать его не запнувшись! Медаль героя, однозначно!

– Если конечно, это корректно, спрашивать такие вещи? – добавил он.

Эсте улыбнулась:

– Каждый человек, знакомый с эмпатами, рано или поздно задаёт этот вопрос. Так что всё нормально. Только не забывай, что людей я чувствую плохо. Нужен долгий контакт, чтобы услышать человека по-настоящему. Сейчас помолчи и расслабься.

Спустя несколько минут ожидания – Леонид даже перестал есть, чтобы не мешать девушке, Эсте заговорила вновь:

– Ты, – сказала она, – хороший человек. Я не шучу, – остановила она готовый прозвучать комментарий. – Я чувствую слабые отголоски чужой боли и страданий. Это, вероятно, следы твоей работы доктором. Но я не слышу ни сильной злобы, ни обиды, ни ненависти к чему-либо.

– Но я же не святой! – искренне удивился Леонид. – Я не раз делал плохие вещи, и обижал людей, и ненавидел!

Эсте грустно улыбнулась:

– Ровно настолько, насколько это делает каждый человек, а возможно, даже меньше. И я чувствую то, что о чём ты рассказывал – убийство хориты. В глубине души ты до сих пор переживаешь из-за этого. Так же, как и за парализованного своим же заклятием безопасника.

На мгновение воцарилась неудобная пауза.

Эсте вздохнула:

– Тот человек, помнишь, Акула? Который нас преследовал? С хлыстом?

– Конечно, помню.

–Я никогда его не пробовала прочувствовать. Но стоило ему приблизиться ко мне, я начинала чувствовать запах гнили.

–Может, он просто не мылся? Или с зубами проблемы были? – неудачно пошутил Леонид – Эсте даже не улыбнулась в ответ.

– Нет, он был насквозь безумен и болен, – она вздохнула: – И я думаю, если бы мне представилась возможность «считать», как ты выражаешься, его, я бы попросту сошла с ума.

– Звучит не очень весело… – не нашёл, что ответить Леонид.

– Именно, – кивнула Эсте. – Так вот, твой меч – он милый, он мурлыкает, он ведёт себя как огромный металлический кот, но… я не могу его «считать». И когда я пытаюсь это сделать, я чувствую, что…

– Ты сойдёшь с ума?

– Да. Это, наверное, так же, как заглядывать в твою бездну. Прости за такое сравнение. Потому что это, что-то значительное большее, чем меч. А может быть, – девушка вновь вернула руки на гарду клинка, – мне кажется. Так же как и с…

– Как с чем? – переспросил Леонид.

– Неважно, – покачала головой Эсте. – Как ты думаешь, Хальм не обидится, если я использую растущую здесь траву для протирания посуды?

3. Он что-то не договаривает, – думала Эсте, тщательно полируя миски сорванной травой. – Правда и я тоже… не всё говорю. Отнюдь не всё.

На мгновение ей пришлось остановиться – настолько сильно задрожали руки.

Ведь дело было отнюдь не в том, что при взгляде – пристальном взгляде на Леонида, она начинала слышать кларнет. Нет, в этом-то она бы, разумеется, ни за что бы ни призналась ему, но, как раз этот факт успокаивал её, говорил ей, что с её спутником всё в порядке.

Вроде бы… Она привыкла, что её дар при чтении придавал людям какой-то определённый запах или же смесь запахов, но не придавал звук. Акула пах гнилью. Падри до трагедии – ромашкой и морской солью. Леонид же не имел никакого эмпатического запаха, а звучал кларнетом.

Как та самая рукопись, как слово «Эобара» из рассказов Деда.

Это было странно. Однако… ведь Леонид был человеком из другого мира, ткачом, чтобы не значило на самом деле это слово. Нет, с Леонидом всё в порядке, – говорила Эсте себе снова и снова. – С. Ним. Всё. В. Порядке.

С её спутником. Но не с его мечом. И не с рубцом на шее.

Не надо было носить на плече нашивки с мёртвым львом, чтобы увидеть, как Леонид неохотно говорит обо всём, что было связано с этим ожогом. Однако Эсте волновало другое – в конце концов, какое ей было дело, если бы история о упавшей сковороде оказалась выдумкой, а след на шее остался в память о ревнивой подруге? Она чувствовала Леонида, но не чувствовала его шрам. Это было нечто совершенно чужеродное и непонятное, каким-то образом поселившееся в теле её спутника. А главное, Эсте никак не могла понять – не живое ли это… существо. Порой у неё возникало такое ощущение – на мгновение, не больше. Правда, затем оно проходило, практически бесследно и она сидела, уставившись болванчиком, на шею Леонида, не понимая, что на неё нашло.

Практически, но не полностью бесследно.

Один раз ей показалось, что рубец усмехнулся ей.

А еще однажды у неё мелькнула странная, безумная мысль – что если она попытается осознать пятно – то всё будет наоборот. Пятно осознает её, сожрёт, переварит и уничтожит.

«Уж лучше провести остаток жизни с Акулой на Балтийском море, чем… исчезнуть таким образом» – мелькнула в её голове странная, будто бы чужая мысль, да с такой силой, что она с трудом удержалась от крика.

К счастью, это ощущение длилось не более мгновение. Правда, уходя оно оставило неприятную, скрежещущую мысль, точнее, две мысли: – Почему ей в голову пришло странное название моря из мира Леонида… и … уверена ли она, что Леонид называл хоть раз это странное название, звучащее в голове Эсте без какого-то «автоматического» перевода.

Правда, были и более… обыденные вещи, которые Эсте не стала озвучивать своему спутника. Например, то, что она узнала, считывая его машину.

В автомобиле ездили как минимум три молодых женщины, имевшие самое прямое и понятное отношение к Леониду, причём одна из них – почти год. А ещё чаще здесь сидел ещё один человек, очень дорогой Леониду, человек, который теперь был мёртв.