Страница 27 из 40
«Куда старее трехсот-то?» – пронеслось у Оли в голове, но она отбросила эту мысль и продолжила разглядывать Августу.
Некогда идеально белая кожа графини покрылась серо-коричневыми старческими пятнами, которых в реальности не было. Тонкие артритные пальцы рук и ног вывернулись сильнее, длинные седые распущенные волосы спадали прядями со стола, а губы, обычно накрашенные бледно-розовой помадой, высохли и потрескались.
Но больше всего Олю поразили глаза. Открытые. Девушка вспомнила первый раз, когда увидела Августу. В тот момент ее привлекли именно эти ярко-карие глаза, хотя обычно у людей с возрастом цвет глаз становится немного блеклым. Раньше в них плескался свет, но сейчас полностью пропала жизнь. Да и грудь женщины не вздымалась. Стало ясно – старушка мертва.
Металлический стол с лежащей графиней находился в центре нарисованной пентаграммы, по краю которой стояли зажженные свечи. Очень много свечей. Впрочем, не только на пентаграмме, но и по всей комнате. Свечи были единственным источником света.
Громкий скрип открываемой железной двери привлек внимание Оли, и она оторвала взгляд от графини. Ее ниша располагалась так, что прекрасно обозревалось все пространство комнаты, в том числе и лестница. Поэтому девушка отчетливо увидела, как на первую ступень опустился черный кожаный мужской ботинок, потом второй, и незнакомец начал спуск.
Но оказался не один. Люди в темно-красных мантиях и с черными деревянными масками на лицах спускались друг за другом, пока не заняли свои места в нарисованной пентаграмме. Девушка насчитала пятерых, как и лучей звезды. Все они словно не замечали, как она на них тяжело и испуганно смотрит.
Оля же всматривалась в фигуры, с каждой секундой уверяясь, что они ей знакомы. Но не успела поймать за хвост ускользающую мысль, так как ее отвлек мужской голос.
– Начнем. Время.
Заговоривший стоял ближе всех к девушке, и она пока видела только спину. Мужчина вдруг резко обернулся, глядя прямо на Олю. Показалось, что его глаза улыбаются.
В следующую секунду он, словно фокусник, достал кинжал: тонкое лезвие блеснуло в свете горевших свечей. Шагнул вплотную к Оле и одним движением порезал ей щеку. Девушка хотела вскрикнуть от боли, но не смогла. Оставалось только молча терпеть и наблюдать за происходящим.
Мужчина поднес кинжал к носу и вдохнул сладковатый аромат крови, явно ему понравившийся. Затем развернулся, медленно подошел в графине и наклонил лезвие так, чтобы капли Олиной крови упали на сухие губы женщины.
– Кровь последней жертвы! – произнес незнакомец, и четверо его соратников тут же что-то зашептали. Слова походили на латынь, но все же отличались.
Люди шептали и шептали, и их голоса стали протяжнее, превратились практически в песню. От этого шепота у Оли закружилась голова, но она по-прежнему могла только смотреть.
Мужчина в красном балахоне встал сбоку от графини и занес над ней кинжал. Шепот усилился, переходя в громкий звук, а мужчина с силой воткнул кинжал в сердце Августы.
Оля не выдержала и закрыла глаза. Шепот прекратился, но звук потрескивания свечей и запах сырости остался.
Когда девушка собралась с силами и вновь распахнула веки, то резко захотела закричать от страха. Перед ней в нескольких сантиметрах стоял тот самый мужик в маске, и его глаза смеялись.
Внезапно по босым ступням пробежал холодный порыв ветра, и Оля открыла глаза. Села на кровати, тяжело дыша. Ее трясло.
Морозный воздух по-прежнему холодил тело, и девушка наконец-то повернула голову. Окно оказалось открыто нараспашку. Не думая, Оля вскочила с кровати, подбежала и громко его захлопнула. Она уже догадалась, кто открыл створки и кто помог выбраться из этого кошмара.
– Спасибо, – прошептала чуть слышно, и по шее пронесся холодок, словно кто-то дотронулся ледяными пальцами.
Повернувшись к окну спиной, Оля сползла на пол, подобрала ноги, уткнулась лицом в колени и простонала:
– Когда же все закончится?!
Как же ей хотелось встать и убежать, не оглядываясь! Увы, она не могла этого сделать по нескольким причинам. Во-первых, естественно, контракт, словно камень, тянул ее на дно. Во-вторых, ради памяти Ивана Борисовича Оля просто обязана найти ответы на все вопросы и закончить начатое. Ну а третьей причиной являлся призрак, просящий помощи. Оля уже не сомневалась в том, что эта девушка умерла насильственной смертью, и она просто обязана освободить бедняжку. Осталось только понять, как не угодить в ту же ловушку самой.
Посмотрев на наручные часы, Оля застонала снова, поняв, что пора одеваться и идти готовить завтрак.
Поднявшись с холодного пола, она натянула чистые джинсы, свитер с высоким горлом и, собрав волосы в тугой хвост на затылке, вышла из комнаты. И уже спускалась по лестнице, поняла – свет в коридоре хозяйского крыла и в холле включен. Но всего лишь несколько часов назад он не горел! Девушка это прекрасно помнила, так как пробиралась с помощью фонарика на телефоне.
Широкие двери на кухню оказались приоткрыты, и на одной из столешниц Захар что-то шинковал на разделочной доске.
– Доброе утро, – проговорила Оля, стоя в дверном проеме. Когда он вернулся?
Захар вскинул голову. На его лице сияла приветливая улыбка. Она всегда у него возникала, стоило ему посмотреть на Олю. И эта улыбка отмела новые вопросы, которые ей хотелось задать.
– Привет. Ты сегодня поздно. Завтракать будешь? – мужчина снова обескураживающе улыбнулся, поправив белый в красный горох фартук. Почему-то это заставило Олю рассмеяться. Фартук Захару безумно шел, делая его таким милым и домашним, что невозможно отвести глаз.
– Да. Завтракать буду. Будильник не услышала, вот и немного проспала. А еще мне нужен кофе, и побольше.
– Момент. Садись, – он указал на выдвинутый стул, и Оля, не мешкая, подошла и села, смотря в окно, где виднелся капот пикапа Захара.
– Ты давно приехал?
– Нет. Около часа назад.
– Я думала, ты вернешься ближе к вечеру, как вчера и говорил.
– Я тоже так думал, но планы изменились. Вот твой завтрак.
Захар поставил перед ней тарелку с яичницей, посыпанной укропом. Только теперь Оля обратила внимание на разнообразные ароматы. В кухне пахло жареным яйцом, укропом, немного подгорелыми тостами, кофе и за эти дни ставшим ей так хорошо знакомым мужским одеколоном.
Меньше чем через минуту на столе появилась еще одна тарелка с яичницей, все так же посыпанной укропом, тарелка с румяными горячими тостами и две кружки кофе.
Оля отрезала вилкой небольшой кусочек яйца и положила в рот. Казалась бы, обычная, незамысловатая еда, она себе такую не один раз готовила, но этот завтрак говорил о многом. И если бы не то, что происходит в доме, и не подозрения, она бы, возможно, и сблизилась с этим мужчиной. Но чем больше проходило дней, тем сильнее крепло убеждение в причастности Захара к происходящему, что бы это ни было.
Глоток горячего кофе прервал ее мысли. Оля поморщилась и посмотрела в кружку на черную жидкость.
– Да, кофе не тот, который мы пили раньше. Те зерна закончились, и я открыл новую упаковку.
Только после его слов Оля поняла, почему вкус кофе привлек внимание: более горький и имеет кисловатый привкус, от него осталось нехорошее послевкусие во рту. Но ей сейчас, как никогда, требовалась кружка крепкого кофе, и она решила выпить этот, хоть он ей и не особо понравился.
– Прежний вкуснее, – проговорила девушка тихо.
– Согласен. Как поеду в город, закажу, но пока придется обходиться этим.
Оля бросила взгляд на часы на экране мобильного и подскочила.
– Черт! Мне нужно идти!
– Не беспокойся, я уберу со стола и помою посуду.
– Спасибо большое, – Оля благодарно улыбнулась Захару и поторопилась на второй этаж.
Когда она постучалась и вошла, оказалось, что Августа спит. Это было странно: старушка всегда в данное время уже бодрствовала и обычно читала книгу. Оля подошла ближе.
– Августа, просыпайтесь, – негромко позвала она, но та, видимо, не услышала, продолжая лежать с закрытыми глазами. – Августа? – девушка дотронулась до прикрытого хлопковой сорочкой плеча и даже через плотную ткань почувствовала жар. Она поднесла ладонь ко лбу подопечной. Тот был горячим. – Августа? – позвала снова. Женщина открыла глаза, показавшиеся усталыми. И Оля заметила, насколько бледно ее лицо. – Вы как себя чувствуете? У вас жар.