Верность

Не успели все укрыться в сарае, как над лугом разразился ливень.

— Ну и льет! — борясь с одышкой, пропыхтела Дарта, последней забираясь в уголок около двери. В тучах засверкали огненные полосы, воздух грохотал.

— Страшно боюсь грома, — Валия при каждой вспышке молнии закрывала глаза и пряталась за спину Атиса.

— Хорошо, что сарай еще пустой, — сказал кто-то. — А то и спрятаться было бы некуда.

— Вы тоже боитесь? — спросил Юрис у Инги, которая молча сидела в сторонке. Он стоял рядом с ней и смотрел на нее сверху. Пряди мокрых, коротко подстриженных волос липли к ее лбу, она поправляла их. Промокшее платье прильнуло к плечам.

Инга посмотрела вверх и ответила:

— Не то что боюсь, но… не нравится мне.

— Нечего бояться, — сказал он.

Девушку эту красивой назвать нельзя, лицо совсем обыденное, а когда она смотрит вдаль, то щурится. Но в серых глазах чувствуется живой огонек, большая внутренняя сила. Приятно, что она ведет себя очень просто, по-товарищески. Только неизвестно, чем объясняется ее сдержанность — скромностью или же высокомерием?

Гроза продолжала бушевать.

Дождь плотной стеной заслонял ближние кусты и лес, словно в небе открыли гигантские шлюзы. В сарае было душно: резкий запах нового сена, солнечное тепло, которое струилось от него, дыхание людей и сырость — все перемешалось в парном чаду.

«Какое несчастье, что не успели убрать… Сено как бумага, теперь все залило», — Бейка мрачно смотрел на темно-серые тучи, которые так сгрудились на горизонте, что не видно было ни единого просвета. Юрис молча подошел к двери, отворил ее и взглянул на небо.

— Не стойте в дверях, громом убьет! — со страхом воскликнула Луция Вилкуп.

— Не болтай! — проворчал сам Вилкуп. — Если ударит, то ударит и так. Хоть в погреб залезай.

— Как там мои девочки? — тревожилась Ирма Ванаг.

Мария Себрис успокаивала ее:

— Не волнуйся, они у тебя умницы. Сделают все, как надо.

— Не знаю, успели они скотину загнать? — беспокойно продолжала Ирма.

— Разве пастух без головы? — вмешалась Дарта. — Видел, что гроза собирается, и погнал домой.

Рядом с Марией Себрис сидела женщина лет сорока, в сильно поношенной одежде — Терезе Гоба. Она все время молчала. Лицо ее вокруг рта было изборождено морщинами — следы усталости и преждевременной старости. Когда ливень начал бить в открытые двери сарая и сидевшие у входа подались назад, Терезе, вздохнув, сказала:

— Если Марите не догадается подставить ванночку и миску, в доме будет озеро. Крыша как решето. В дождливое лето, да и осенью и весною, все стены в плесени. Мне-то все равно… Детей жалко.

Она сказала это потихоньку, одной Марии, но председатель колхоза услышал эти горькие слова. Он порывисто поднял голову и посмотрел на Терезе. Женщина выглядела усталой и безразличной. Он знал, что она вдова и воспитывает двух маленьких дочек. Ему случалось проходить мимо ее дома, только он никогда не заглядывал туда. Терезе молча переносила невзгоды, никогда не жаловалась, на собраниях сидела где-нибудь в сторонке и молчала. Юрис, вспомнив мрачное заводское общежитие, снова осознал одно: самым главным, решающим является человек!

Еще целый час не переставая лил дождь. Гром грохотал уже где-то вдали, молнии не разрывали больше туч. Но сарай с людьми на краю одинокого луга все еще был как осажденная крепость, никто не хотел вылезать из него, все боялись промокнуть до нитки.

Бейка сидел, сдвинув брови, и молчал, о чем-то напряженно думая. Очень хотелось курить, но здесь это, конечно, нельзя было. Он ломал себе голову, как помочь людям вроде Гобы. Ладно, борьба за высокий урожай и удои — это одно. Но тут человеку на голову течет вода. Значит, надо придумать, что делать — и немедленно.

— Ты, Атис, непременно должен пойти, — бойко говорила Валия, — а то ничего не получится. Нас семеро, не хватает одного мужчины.

— Плясать? — расхохотался Атис. — Куда мне! Не такой я верткий.

— Да брось ты, — рассердилась Валия. — Словно кто-нибудь из нас умеет по-настоящему танцевать. Никто не умеет, нас будут учить.

— Нет, нет, — Атис энергично покачал головой. — Уж лучше я на следующем балу приглашу тебя на фокстрот. Это другое дело! А скакать на сцене — не для меня.

— Это просто несознательно! — возмутилась Валия. — Выходит, что мы все какие-то дурачки?

— Я этого не сказал, — защищался Атис. — Я только говорю, что это не для меня. Эх, ну и проклятая погода — дождь так и не перестает! Юрис, сколько мы будем тут торчать?

Бейка распахнул дверь настежь и переступил порог. Густо моросил дождь. Небо затянуло от края до края. Лес тяжело шумел.

— Солнца сегодня не дождешься, — сказал Юрис. — И дождь тоже не скоро пройдет. Надо попытаться попасть домой, чтоб хоть чем-нибудь заняться.

— Конечно, нечего сидеть тут, — поддержал его Вилкуп. — Дождь, может, до самого вечера не перестанет.

Все зашевелились. Женщины повязали косынки. Ирма Ванаг с мужем первыми покинули сарай. Тоненькая кофточка Ирмы мигом промокла, и по телу пробежал озноб. Она только отряхнулась и бросилась бегом по лугу. На сердце у нее было неспокойно из-за дочек. Вышли из сарая и остальные.

— Жаль, жаль, — сетовал Себрис, глядя на неубранное сено.

Они с Межалацисом отвязали стоявших около сарая лошадей, и все, кому было по пути, взобрались на телеги, прижавшись друг к дружке и укрывшись чем попало от дождя. Атис снял пиджак и укрыл Валию и Луцию Вилкуп.

— Как бы дамы не растаяли, — посмеялся он, хоть сам остался только в синей майке.

Даце отвела глаза в сторону. Как однообразно и скучно льет дождь… Весь мир вдруг стал неприветливым и хмурым. Под ногами лошади хлюпала вода — залило все выбоины дороги. Вечер будет очень длинный, надо придумать, что делать. В такой ливень полоть уже не придется. Даце, вспомнив что-то, робко тронула Ингу за плечо:

— Вы недавно сказали, что уже можно книги получать.

— Можно, пожалуйста, пожалуйста, — радостно откликнулась Инга. — Я весь вечер буду в библиотеке. Только сбегаю домой переодеться. Непременно приходите! — Ей очень хотелось, чтобы как можно скорей явились читатели. — Приходите все, кто хочет.

— Кому досуг летом книги читать! — откликнулась Дарта, над головой она держала большую алюминиевую миску, по которой звонко барабанил дождь.

На перекрестке Себрис остановил лошадь, и кое-кто слез. Слез и председатель.

— Куда же это ты? — спросил Себрис. — Сиди, подвезу до дому.

— Нет, мне не туда, — отозвался Юрис и пошел за Терезе Гобой.

Через несколько шагов он настиг ее и сказал:

— Хочу ваш дом посмотреть.

Терезе смутилась:

— Что это вы… в такой дождь.

Дом Гобы стоял недалеко от большака, но его так закрывали деревья, что, только войдя во двор, Бейка увидел прогнувшуюся крышу. Густые кусты сирени и жасмина охватывали усадьбу с юга. Двор был чистый. Около забора лежал аккуратно сложенный хворост, а под окном, из которого выглядывали две белокурые головки, была клумба с цветущими ноготками.

Терезе Гоба открыла дверь в темные сени. Они вошли. В комнате раздавалось бульканье. Им навстречу выбежала девочка.

— Мама, я уже вылила две миски… — торопливо сказала она, видимо напрашиваясь на похвалу.

— Хорошо, Марите, хорошо, — отвечала мать.

— А у Инесе платье совсем промокло, — продолжала малышка, — мы сняли его и надели другое.

Посреди комнаты, поближе к окну, стояли две миски, почти полные дождевой воды, но вода все текла с потолка. На полу была лужа.

Бейка посмотрел на провисший потолок.

— Вам же нельзя оставаться здесь. Потолок может обвалиться.

— Марите, подай стул, — сказала Терезе. — Садитесь. Я сейчас затоплю плиту… Хоть теплее будет… Вы промокли.

Он сидел и смотрел, как зашевелилось багровое пламя в плите. Малышки жались к матери.

— Мои помощницы… — с грустной улыбкой сказала Терезе.

Юрис решительно встал.

— Вот как сделаем, — сказал он. — Сегодня же вечером я разыщу людей из строительной бригады. Завтра они будут у вас.