Страница 7 из 18
Глава 3
Проснулся я, когда все уже были в сборе, от того и проснулся, что галдели вовсю. Только что заявившийся Гус был жив и здоров, упорно глядя в сторону, он неестественно честным голосом рассказал, что прождал меня на баркасе до вечера, а если от него попахивает портвейном, так это потому, что он на баркасе простыл, а когда он простывает, от него всегда портвейном несет.
Я призвал почтенную публику к молчанию и поведал о своих сегодняшних приключениях. Мысль о том, что нам придется покинуть Виван, избегая встречи с нашими фиолетовыми друзьями, не слишком опечалила компанию. Как-то у нас с Виваном не очень сложилось. Рыбалка здесь, правда, отличная и спрос на рыбу роскошный, ну так Виван — не единственный морской курорт в Трансильвии. Хотя, пожалуй, и самый дорогой.
Остальным же вовсе нечего было тут терять кроме цепей и розовых панталонов, так что весть о необходимости срочного бегства пришлась чуть ли не ко двору. Рассказ же о канализации вызвал особое внимание Евы.
— Как ты говоришь эту штуку зовут? Гагус? Постарайся, пожалуйста, дословно вспомнить что он говорил. Ага…ага…ага… Он действительно называл себя «ключом» и «ответом»?
— Единственным ключом и единственным ответом, да.
— Интересненько, — Ева зажала в руке тряпку, которой снимала рабочий грим, и задумалась.
— Что интересненько?
— Интересненько, почему игра все время тебе такие загадки подсовывает. Загадки-подарки. Жирные загадки-подарки.
После чего Ева рассказала нам, что была у нее довольно дорогая книга (на этих словах она не удержалась от того, чтобы бросить укоризненный взгляд на нашу компанию вокруг стола — вдруг мы забыли, по чьей милости Ева лишилась библиотеки). Книга достаточно ценная и достаточно редкая. «Легенды и мифы мастеров колбы» — сборник всяких алхимических баек. И имелась там байка о Бальмовом Покое.
— Кто-нибудь знает что такое бальма? Это очень дорогой сплав, создаваемый исключительно алхимиками. Бальма делается из серебра, свинца и снега.
— Не такие уж дорогие ингредиенты, — сказал Акимыч.
— Ингредиенты-то недорогие, затык в том, что даже самый хороший алхимик способен произвести лишь крошечный кусочек этой бальмы в день. Второй раз за сутки можешь даже не пытаться, только котел испортишь. У бальмы есть две главные особенности. Во-первых, у нее очень и очень неплохое сопротивление магическим воздействиям. А во-вторых, бальма может проходить через любую преграду, если придать ей должное ускорение. Никакие каменные стены не спасут от стрелы с наконечником из бальмы: древко отлетит, а вот наконечник пробьет камень любой крепости. Правда, смысла в бальмовых стрелах особо нет, так как стрелы получаются очень дорогими, а шанс, что наконечник останется внутри врага, а не пройдет сквозь него, не оставив следов, не очень высок. Уж лучше стрелы зачаровывать любым из известных способов — убойная сила получается значительно выше, на бальму-то чары не наложишь.
— А яд? — спросил Акимыч?
— Теоретически можно, на практике опять-таки бессмыслица, ибо яд на стрелах вообще всегда кое-как действует. Так что проникающие способности бальмы куда чаще использовали для того, чтобы засылать механических подслушивающих шпионов в дома и замки противников. Сейчас, впрочем, любой охранный амулет заряжен на то, чтобы бальму чуять и орать, так что жучки и мышки из бальмы канули в прошлое. Их только шахтеры используют, чтобы рудные жилы разведывать. Но намного дешевле бальма все-таки не стала, ибо сохранила свою главную функцию, ее напыляют на дорогие доспехи.
— Зачем? Чтобы в этих доспехах сквозь стены проходить?
— Какие глупости, — фыркнула Ева. — Никуда ты в таком доспехе не пройдешь, а если его из цельной бальмы сделать и выстрелом из пушки, скажем, тебя в стену вогнать, то доспех-то внутрь войдет, а вот ты останешься на стене — голым и размазанным. Напыление нужно, чтобы снижать урон от магических атак. Так что и сейчас, и много лет назад бальма — ценный ресурс. И вот в славном городе Шоане давным-давно существовала большая, дружная гильдия алхимиков, которая решила сделать великое подношение самому главному и важному божеству для любого алхимика: Злой Девке, богине судьбы и удачи. Потому что если Злая Девка смотрит на алхимика без симпатии, от этого алхимика слишком часто остается лишь кучка горелых тряпок и косточек. Ну, и лучшие зелья можно только при большой удаче изготавливать. Так что шоанские алхимики собрались прыгнуть выше головы: они договорились построить Злой Девке небольшое святилище из чистой бальмы внутри одной из шоанских гор. Несколько лет они копили бальму, собирая ежедневную дань со всех членов гильдии. Распоряжался тогда казной и строительством некий Гагус Химмелюгер. Ага, я вижу, вы заинтересовались. Он не был главой гильдии, так, что-то вроде администратора по хозяйственной части. Накопили они гору бальмы, призвали металлургов, инженеров и ювелиров и таки создали свой Бальмовый Покой: из чистой бело-серебристой бальмы стены, потолки, алтарь, кадильницы и прочая утварь. Но освятить алтарь, преподнеся святилище в дар богине, не успели: в ночь перед церемонией Гагус воспользовался общей суматохой и успел каким-то хитрым образом переместить бальмовый покой неизвестно куда вглубь Шоанского хребта. Как он это сделал — я без понятия. В книге было написано, что при помощи некоего «недоброго чародейства». Все кончилось плохо для всех. Бальмовый покой так никто никогда и не нашел, а Гагуса смогли изловить коллеги по гильдии и долго выясняли у него где украденное. Выясняли они это с усердием и азартом. Среди гильдейцев было много неплохих магов и пыточных дел мастеров, так что, как написано в «Легендах»: «Гагус был обращен в ничтожество и разум полностью утратил, повторяя на все расспросы — неважно, подкрепляемые огненным внушением или нет, — 'Я единственный ключ, я единственный ответ». Я не дословно, а в целом пересказываю, но вот эта фраза — точная.
Ева умолкла и победно нас оглядела.
— Очуметь, —сказал я. — Это очень похоже на моего Гагуса. Только я не верю, что живого человека можно вот в такое превратить, каким бы мастером магических пыток ты не был.
Ева пожала плечами.
— Опять забыл, что ты живешь в выдуманном мире, малыш?
— В тысячный раз выношу протест, — сказал Лукась. — Ваши религиозные воззрения слишком разрушительны для моей нравственности и морали.
— Протест принимается, — привычно кивнула Ева.