Страница 11 из 18
Я решил, что Еве не очень полезно биться головой о деревья. Желтый, дрожащий свет фонарика заскакал по густо сплетенным ветвям, замельтешил на листьях, осветил два больших красных глаза высоко на дереве.
— Что там⁈
— Подними фонарь повыше.
Ева осмотрела обладателя глаз.
— Ничего страшного, это лямстер.
— Кто такой лямстер? — раздался сзади несколько нервный голос Лукася.
— Ничего особенного, — Ева снова устремилась по тропинке.— Они опасны только для одиноких путников. И то, только когда у них брачный период. Они прыгают тебе на плечи, вонзают жало в основание черепа и потом управляют тобой, как лошадью. Сами лямстеры жирны и неповоротливы, им тяжело преодолевать большие расстояния, поэтому им нужен кто-то, кто доставит их к половому партнеру, которого лямстер может учуять за много километров по запаху. Это самка, конечно. Самцы обычно обитают в болотном иле и принимают там своих невест.
— Как мило, — сказал я.
— Нужно было этой невесте по кумполу веслом дать, — подал голос обычно немногословный Гус, на которого явно произвели впечатление брачные обычаи лямстеров.
— Не стоит. В моменты смертельной опасности самки лямстеров разбрызгивают из околоанальных желез страшно токсичную жидкость. Нет, если тебе хочется поваляться день-другой под деревом в параличе с веслом в руках, то пожалуйста. Лично я отказываюсь принимать участие в этом аттракционе.
Шагов через десять Ева развернулась и выпустила в темноту десяток разноцветных молний. Послышался всхлип и звук падения чего-то тяжелого в траву.
— Вообще дрянь ужасная эти лямстеры, — сообщила нам Ева.
— А толку-то, оно через час воскреснет и будет снова восседать на этом сучке.
— Толку никакого, но все равно приятно.
— А как вам идея, — сказал Акимыч, — если найдем еще одну лямстершу, может, поставить прямо под нее Хохена, а самим укрыться по периметру. Представляете, она как прыгнет, как попытается засунуть ему жало в основание черепа…
— А мы такие из кустов — ага, попалась, глупая!
— Да не… А вдруг у нее бы получилось? Представляете, она бы своим жалом попала Хохену в мозг и запустила бы в нем какие-нибудь процессы жизнедеятельности.
— Я лично не уверен, — сказал я, — что под этим шлемом вообще есть какой-нибудь череп, который может содержать какой-нибудь мозг. Во всяком случае, в привычном понимании этих слов. Максимум там что-нибудь призрачное, нематериальное. Чистый дух.
Акимыч заспорил.
— Настоятель говорил, что у него как раз духа не хватает, души то есть. А про мясо, кости и нервную систему он ничего не говорил.
— Он же не дышит!
— И что? Обязательно нужно дышать, чтобы быть живым? Вон рыба же не дышит.
— Еще как дышит, — возмутился я, — водой!
— Эээ, разве это называется «дышать», — Акимыч махнул рукой, и я понял, что прекрасно вижу и эту руку, и самого Акимыча, что солнце уже встало: так быстро и неожиданно, как оно умеет вставать только на юге.
Привал мы сделали на милейшей зеленой полянке, которая несколько потеряла в своей милости после того как мы расшвыряли по ней дрова, котелки и чайники. И потертые подушки для сидения, призванные предохранять седалище Лукася от земной тяги, что бы это ни значило. Горячий чай и куча бутербродов вскоре настроили всех на добродушный лад, и нервозность, вызванная необходимостью бежать, скрываться и таиться, уже казалась чем-то ненужным и надуманным.
— Кстати, — сказала Ева, покончив с сырно-медовым сэндвичем. — Знаешь, Нимис, как называется куст, под которым ты сидишь?
— Увы, но мы не были друг другу представлены.
— А, между прочим, это самый настоящий орешник. А в твоем арсенале боевой лесной ведьмы имеется такая загадочная вещь как «узелок ореховый».
— Это который вызывает белочек, чтобы они орешки щелкали?
— Какие такие орешки в июне? — спросил Акимыч, обирая крошки с воротника.
— Но проверить-то можно, — сказала Ева.
— Да пожалуйста, можно и проверить.
Я поднялся, стряхнул травинки с коленей, вытащил «ореховый узелок» на панель навыков и направил его в сторону куста. Привычно подивился тому, с какой легкостью неведомые силы завладели моим телом и отстраненно наблюдал, как руки плетут нечто чрезвычайно неопрятное и бугристое из тонких, но прочных прутиков. Поляна наполнилась стрекотанием. Трава зашелестела волнами, по которым неслись очень красивые рыже-красные белки, дюжина, не меньше. Куст между тем переживал фантастические трансформации: стремительно покрылся висюльками, которые на глазах превращались в увесистые связки орехов — сперва зеленых, потом белых, а потом насыщенно-коричневых. Белки, к тому времени рассевшиеся на ветках в полной боевой готовности, кинулись набивать ими защечные мешки.
— Ой, какая прелесть! — совсем по-девчачьи взвизгнула Ева и направилась было к белочкам, но крикнула и схватилась за глаз, в который одна из белочек метко запустила орешком. Остальные белки тоже не теряли времени даром. Они с исключительной ловкостью и силой расходовали свой ореховый арсенал, осыпая нас градом мелких, но увесистых снарядов.
— И что теперь? — спросил Акимыч, лежащий на животе рядом со мной в дальних кустах и наблюдающий за тем, как злобные белки патрулируют нашу поляну.
— Я же зарекалась уже экспериментировать с твоими навыками!
— Обидно, — подал голос из других зарослей Лукась, — что орехи пропадают после использования белкой. Так-то можно было бы открыть небольшое, но выгодное торговое предприятие — при бесперебойной поставке бесплатных ресурсов.
С поляны раздался звон. Это белки обнаружили застывшего над нашими вещами Хохена и теперь самозабвенно вели бесперебойный его обстрел бесплатными ресурсами.
— Причем эти клятые белки неубиваемые, — простонала Ева, — я одну раз десять пыталась прожарить, реакция нулевая. Я теперь буду жить надеждой когда-нибудь встретить изобретателя твоего класса и надавать ему самых смачных в мире оплеух.
— Вообще это можно использовать, — сказал Акимыч. — Например, при обороне клан-холла. Очень эффективная может быть штука, если заранее высадить кусты в стратегически правильных местах. Латы орехами не пробьешь, а вот всяким магам тряпочным эти белочки могут много крови попортить.