Ложь, которую мы произносим

– Еще когда училась в школе искусств. – В глазах Глэдис блеснул огонек. – У стариков тоже есть жизнь, знаешь ли! А теперь покажи мне, что ты сделала с моей студией.

Из-за этого я немного беспокоилась. Мое сердце бешено колотилось, пока Стив катил Глэдис по садовой дорожке, а она восклицала о том, насколько все аккуратно и как прекрасно выглядят марроу с их желтыми цветами-трубочками.

Затем я открыла дверь старого сарайчика.

Глаза Глэдис расширились.

– Не верю в это, – произнесла она, оглядывая печь и круг, мешки с глиной, ветхие полки с керамическими изделиями и коврик Джаспера на полу.

– Понимаете, я не хотела ничего менять, – сказала я. – Когда только вошла сюда, все показалось мне идеальным.

– Спасибо, – тихо ответила Глэдис. – Я рада. Честно говоря, думала, что ты, возможно, превратила это место во что-то вроде юрты или как там это теперь называют.

Затем ее взгляд остановился на кружках цвета голубых утиных яиц.

– Мне нравится этот оттенок. Как ты его добилась?

– Почему бы мне не показать? Я как раз собиралась замешать еще одну глазурь лазурно-голубого цвета. Он очень популярен. Как думаете, сможете мне помочь?

– Хочу этого больше всего на свете!

Мы провели чудесный день. Стив принес бутерброды, а затем тактично удалился.

– Вижу, вы, художницы, заняты, – сказал он.

– Совершенно верно, – ответила Глэдис. – Но если у тебя есть немного свободного времени, я бы не отказалась от смазки моей коляски. Она довольно скрипучая.

– Уже сделано.

– Вот чем мне нравится этот мужчина. Он всегда на шаг впереди!

Глэдис была такой же. Она научила меня наносить глазурь немного другими мазками, что создавало новую текстуру.

– Мне нравится, – сказала я, ставя керамику в печь.

Глэдис выглядела довольной.

– Этот маленький трюк я придумала сама. Знаешь, думаю, мне пора. Персонал строго относится ко времени приема пищи. Но у меня выдался чудесный день. Никогда его не забуду.

– Приходите еще, – сказала я.

Ее глаза засияли.

– Я бы с удовольствием!

Мне пришло в голову, что после смерти матери мне не хватало заботы кого-то старшего.

– Я принесу кружку, как только она высохнет.

– Это было бы замечательно. Неплохо показать остальным, что я все еще гончар.

– Вы навсегда останетесь гончаром, – ответила я. – Этого у вас никто не отнимет.

Она похлопала себя по щеке, намекая, что я должна ее поцеловать. Кожа Глэдис приятно пахла, а цвет лица был удивительно ровным, несмотря на морщины.

– Ты хорошая женщина, Сара, – сказала она.

Если бы только она знала.

Глава 51

Шло время. Миновало уже два года с тех пор, как уехал Фредди. Я смогла бы притвориться, что в прошлом ничего особенного не произошло, если бы не постоянное ожидание его очередного звонка.

Иногда молчание тянулось месяцами. Каждый раз я накручивала себя, убеждала, что он умер или забыл обо мне. «Думает только о себе», как говорил Том. Но потом мой мальчик звонил, всего лишь на минуту или две. Достаточно, чтобы сообщить, что жив. И недостаточно, чтобы расспросить его как следует.

– Где ты? – спрашивала я.

– Тебе лучше не знать.

После этого я снова и снова прокручивала наш разговор, пыталась запомнить каждое слово. Хранила их в голове, словно драгоценные камни. Запечатывала в своем сердце.

– Кто это был? – спросил Стив однажды вечером, когда мы были вместе.

– Не могу сказать.

Лгать мне не хотелось.

– Твой бывший муж?

– Нет.

– Не хочешь поговорить об этом?

– Прости.

– У тебя ведь нет другого мужчины? – полушутливо спросил он.

– Нет, – ответила я. – В этом могу поклясться.

– Ладно.

Он обнял меня одной рукой. Я прижалась к его груди. Не многие партнеры бы проявили подобное терпение.

Как-то ночью, когда Стив оставался у меня, мне снова приснился тот сон.

«Ты кого-то убил».

Я с криком проснулась. Стив обнял меня и начал гладить по волосам.

– Если тебя что-то тревожит, только скажи.

Но как я могла?

Прошел третий год. Затем четвертый. Кошмары снились все реже.

И дело не в том, что я смирилась. В чем угодно, только не в этом. Нет. Скорее, я осознала, что с этим ужасным грузом нам с Фредди придется прожить всю оставшуюся жизнь.

И да, временами я говорила себе, что, возможно, Том был прав: мне следовало выдать Фредди. Но теперь было уже слишком поздно. По крайней мере, так я себя убеждала.

Мне начали сниться новые сны. В них Фредди по-прежнему жил здесь. Я просыпалась с облегчением, которое сразу сменял страх.

– Тебе нужно бежать! Ищи безопасное место! – кричала я.

– Тсс, – говорил Стив, если спал рядом.

Утром он рассказывал, что мне приснился очередной страшный сон. А я притворялась, что ничего не помню.

– Что же я такого говорила? – спрашивала, боясь, что могла выдать себя.

– Ничего не смог разобрать, – отвечал он. И я надеялась, что Стив говорит правду.

Пытаясь оставаться в здравом уме, я продолжала с головой уходить в работу. Забытье – странная вещь. Может быть целебным, а может оказаться похожим на вьюнок. Цепляется к хозяину, оплетает его такими красивыми, безобидными на вид цветами, но при этом вытягивает жизнь.

Тем временем ассортимент моей керамики по-настоящему разросся. Теперь я не только продавала свои изделия на ферме. Невестка Дафны взяла немного для своего сувенирного магазина неподалеку от Лизард-Пойнт.

Еще Дафна познакомила меня с занятиями по медитации в местной ратуше. Они помогли мне сосредоточиться на настоящем, а не думать о прошлом или будущем. Я уже перестала оглядываться через плечо, когда мы со Стивом уезжали за пределы городка или наведывались в Пензанс или Сент-Айвз, который я особенно любила. Там такой свет! Видимо, поэтому такие местечки всегда пользовались популярностью среди художников; не только сейчас, но и на протяжении веков. Еще мы плавали в Шелл-Коув, но серфинг мне по-прежнему не давался. Я слишком боялась волн.

Одним ясным сентябрьским днем Стив предложил еще раз попробовать. Другие серферы в полном составе подпрыгивали или стояли на своих досках.

– Условия идеальные, – сказал Стив. – Я буду рядом. Тебе нечего бояться.

Но я не могла избавиться от страха в сердце и ощущения беспомощности, когда налетала особенно мощная волна. С я ужасом наблюдала, как та с ревом несется на меня, обрушивается на голову и тянет за собой. Меня закрутило у дна, и я ударилась ногой о камень. В ушах звенело от давления воды. Затем, к своему огромному облегчению, я осознала, что снова выныриваю на поверхность.

– Почти утонула, – пролепетала я, хватая ртом воздух.

– Нет, не утонула. – Стив подхватил меня за руку. Повел обратно к берегу. – Обещаю, что не позволю ничему страшному случиться с тобой. Просто серфинг требует уверенности. Как жизнь после нескольких болезненных ударов.

– Я докажу, что смогу, – сказала я, хотя меня все еще трясло. – Больше не хочу бояться.

– У тебя все получится, – заверил меня он, помогая расстегнуть молнию на гидрокостюме. – Однажды ты взлетишь! Поверь мне.

Как мне нравилось ощущать его ладони на своей обнаженной коже. Его прикосновения заставляли меня таять. Но что сделал бы Стив, если бы узнал правду?

Однажды мне показалось, что я увидела Оливию, выходящую из отеля на полуострове Роузленд, и мое сердце замерло. Но потом высокая эффектная женщина с волосами оттенка клубничный блонд обернулась, и я поняла, что это вовсе не Оливия. У меня заныло в груди. Есть в потере друга что-то такое, что ранит совсем иначе, чем любая другая утрата.

Только становясь старше, мы осознаем, как прошлые отношения отражались на нас. Указывали путь, даже когда нам требовалось двигаться иным маршрутом.

В другой раз мне привиделся мой мальчик. Мы со Стивом, вкусно пообедав крабовым салатом, выходили из паба.

По противоположной стороне улицы в нашу сторону шел молодой человек. Темные волосы. Футболка с каким-то ярким рисунком. Высокий и жилистый, телосложением очень похожий на моего сына. Примерно того же возраста. Сейчас Фредди было уже почти двадцать. Я пропустила четверть его жизни.