Ты будешь моей

— Может, тебе хоть поесть привезти? Ты же наверняка голодная там

В животе повторяются эти странные звуки, но дергать Диану в такое время я не хочу.

— Лучше еще раз повтори билеты. А у меня будет разгрузочный день, всегда мечтала попробовать интервальное голодание. Спокойной ночи, малыш. Постарайся все-таки поспать перед сдачей.

В какой-то момент мне становится страшно. В голову лезут разные мысли, звуки с улицы пугают до мурашек. Телефон садится, а зарядки у меня с собой нет.

Я утешаю себя тем, что мне все-таки должны заплатить. Большая часть этих денег пойдет в копилку на Надину операцию. Там уже лежит приличная сумма, но это даже не половина от всей части.

Опять бессилие накатывает. Ребенок еще не успел ничего сделать в этой жизни, а на него уже столько навалилось…

Полнейшее отсутствие сил дает о себе знать, и я засыпаю на маленьком диванчике, положив голову на подлокотник.

Глаза у меня открываются, кажется, посреди ночи. Я дергаюсь, потому что в нос бьет знакомый запах. А потом я обнаруживаю на себе мужскую кожаную куртку, которой меня укрыли, и все становится еще хуже.

Да нет, показалось просто наверное… От голода. Или весь день наедине с бытовой химией имеет такие последствия.

Я прикасаюсь кончиками пальцев к куртке, чтобы убедиться в ее подлинности. Настоящая. Мне не мерещится.

Окончательно просыпаюсь и прислушиваюсь к каким-то странным звукам. Поднимаюсь на второй этаж, где нахожу кабинет директора, и вваливаюсь внутрь без приглашения, чтобы предъявить свои претензии вернувшемуся мажорчику.

— Проснулась? — знакомый голос ударяет наотмашь.

Руки слабеют, и чужая куртка летит на пол.

У меня дыхание перехватывает, а сердце сжимается до размеров горошины. Мужские глаза напротив меня прищуриваются, а сам Ян встает из кресла и подходит вплотную.

— Опять куртку мою в грязи изваляла, — его губы трогает фирменная дерзкая ухмылка.

— Здесь чисто… — шепчу как-то на автомате, все еще не до конца поверив в происходящее.

Я думала, что забыла.

Забыла этот отрезок из своего прошлого, полностью вычеркнув его.

Но, оказывается, достаточно одного лишь взгляда, чтобы меня накрыло лавиной воспоминаний.

Лавиной, которая за секунду сносит с ног и заставляет сердце остановиться. От боли.

Глава 2

Я напрягаюсь под сканирующим взглядом Яна.

Примерно представляя, как сейчас выгляжу, скрещиваю руки на груди, чтобы хоть пятна на футболке прикрыть.

— Как ты?.. — сглатываю в нервном напряжении. — Как ты здесь оказался?

Ян хмыкает, поднимая свою куртку с пола. Швыряет ее на диван и подходит к директорскому столу, приваливаясь бедрами к нему.

— Меня вот тоже интересует, как ты оказалась вмоемклубе, — его глаза снова пробегают по моему телу.

У меня на голове невнятный пучок спутавшихся после сна волос, лицо не тронуто ни единым граммом косметики, а на коленке… Да, та самая дырка, которая не была задумана дизайнерами.

Почему? Ну почему именно сейчас? Когда я больше похожа на какую-то нищенку…

Еще и клуб его, как будто одной насмешки было недостаточно.

— Я здесь работала… — отвечаю слишком абстрактно. После сна и на голодный желудок, который опять урчит, соображаю не слишком хорошо.

— Из преподавателей в уборщицы? — его брови ползут вверх. — Отличный шаг по карьерной лестнице, ничего не скажешь.

Мне становится дико обидно. Он ничего не знает о моей жизни, и все эти его издевки бьют прямо в цель. По самому больному.

— Меня здесь запер твой этот… — пытаюсь подобрать слово, но возвращаюсь все равно к первоначальному варианту. — Прилизанный. Я давно уже должна была оказаться дома, а не спать, как какая-то сиротка, сложившись в три погибели.

— Толик? Я его как раз сегодня уволил.

— За что? — срывается с языка невпопад.

— За то что хуи пинал и ссал мне в уши относительно готовности к открытию. На деле все оказалось куда хуже, чем он мне обрисовывал по телефону, — Ян кривит губы, и мне почему-то кажется, что одним увольнением там не обошлось.

Может, я поэтому оказалась запертой здесь? Валяется сейчас Толик под каким-нибудь мостом с разбитым всмятку лицом и помнить не помнит обо мне.

— Неважно… Меня это все равно не касается. Подпиши акт об отказе от претензий, пожалуйста, и я поеду. Хочу домой, — откровенничаю слишком по-детски, но на самом деле просто усталость сказывается.

Недавнее увольнение, долг перед бывшим шефом за его разбитую машину, повышение стоимости Надиной операции, когда и первоначальная сумма была фактически неподъемной… Я вымотана всем этим.

Слишком много проблем, которые нужно решить.

— А вдруг у меня есть претензии? — Ян начинает издеваться по новой. Ну видит же, что я на ногах едва стою. — И что по оплате, кстати. Он тебе уже дал денег?

— У нас нет предоплаты, — цежу, сжимая зубы.

А саму накрывает отголосками той боли, которую я никому не пожелаю испытать. Уродливый шрам внизу живота начинает жечь, я по инерции прижимаю ладонь к этому месту.

— Ну тогда пошли проверять твою работу, А-га-та.

Растягивает по слогам, намекает на то, что не забыл. Интересно, с каких пор Ян помнит имена своих игрушек?

— Ты серьезно? Сколько сейчас вообще времени?.. — оглядываюсь по сторонам в поисках часов.

Ян медленно вытаскивает телефон из кармана, смотрит на экран бегло.

— Почти три, — пожимает плечами.

— Я торчу здесь с самого утра без возможности хотя бы элементарно выйти, чтобы продышаться после химии. У меня раскалывается голова, я вся грязная и потная, — со стороны, наверное, все это больше похоже на непрофессиональные жалобы.

— Тогда, конечно, можешь идти.

Я выдыхаю. Все-таки не такая Ян скотина.

— Сейчас принесу договор для подписи.

Уже разворачиваюсь, как вдруг меня останавливает язвительное:

— Но получится так, что ты махала здесь тряпкой бесплатно. На добровольных началах.

У меня сжимаются кулаки. От бессилия. Хочется бросить все к черту и действительно уйти с гордо поднятой головой, хлестнув напоследок самой грязной тряпкой из сегодняшних по лицу Яна.

Я больше не спорю с ним. Молча спускаюсь на первый этаж и жду, когда он явится следом.

Занимаю уже привычный, облюбленный мною диванчик и принимаюсь наблюдать за тем, как Ян ходит туда-сюда с умным видом и водит пальцами по поверхностям.

— Ладно, детка, я сдаюсь, — он вскидывает ладони. — Давай свой договор, я без претензий.

Демонстративно игнорирую его, и Ян начинает вскипать от моего затянувшегося молчания и бездействия.

— Сейчас что не так? — раздраженным тоном задает вопрос.

— Никаких «деток» здесь нет. Ты закончил со своей проверкой?

— Агата Юрьевна, ты со всеми клиентами таким тоном разговариваешь? — он заламывает бровь.

— Исключительно с избранными, — парирую в ответ. — Из черного списка.

— А я уже там?

— Прямо сейчас занесу.

— Надо было озвучить мне это после оплаты. Недальновидно, Агата Юрьевна.

Я злюсь до такой степени, что у меня скрипят зубы. В этот момент никто из нас ничего не говорит, поэтому в следующую секунду Ян отчетливо слышит не слишком приятные звуки моего завернувшегося в узел от голода желудка.

— Так ты правда сидела здесь одна весь день?

Даже с учетом приглушенного освещения я вижу, как его брови резко съезжают к переносице. Он хмурится и подходит ко мне. Смотрит сверху, а я краснею, потому что его пах сейчас на уровне моего лица. И все это слишком двусмысленно.

— Да. Зачем мне тебе врать?

Лицо Яна меняется. Становится каким-то непроницаемо холодным, в глазах появляется что-то темное.

Мы переходим к официальной части, когда я достаю договор из сумки. Костров спокойно все подписывает, больше не пытаясь язвить, и переводит деньги на счет фирмы, оповещая меня об этом повернутым к моим глазам экраном телефона.

— Ты голодная? — спрашивает на очередное внезапное урчание.