Позывной "Венера"

— Слушайте, — сказал он, — вот о чем я думаю. Хорошо было бы обобщить наш опыт после этой операции. Некоторый опыт у нас уже есть — мы участвовали в бою при Читхиене, добились больших успехов в Айты и Таконе. Всюду мы действовали самостоятельно, но при этом опирались в какой-то мере на местных жителей. А вот на этот раз нам предстоит действовать в районе горных джунглей, где нет никого, к тому же нам ждать помощи от других наших частей не приходится. Так что многое будет в новинку. Нужно извлечь из этой операции опыт на будущее. Ведь только в нашей армии Освобождения есть части особого назначения. И мне бы очень хотелось обобщить наш опыт, я уверен, это обогатит военное искусство Вьетнама. И вообще наш опыт будет иметь непреходящую ценность, послужит тем, кто придет после нас, кто нас заменит.

Чан Нонг говорил о том, о чем думал уже очень давно. Действительно, он лелеял такую мечту — рассказать о действиях вьетнамских частей особого назначения. Он не раз говорил об этом с Хоай Тяу, а один раз даже с командующим фронтом.

Выонг Ван Кхием сразу же понял Чан Нонга и полностью согласился с ним. Как человек сообразительный, ловкий и изобретательный, он не мог не обратить внимания на снаряжение, в котором бойцы отряда каждый раз отправлялись на операцию. И многого он не одобрял. Сейчас, когда Чан Нонг заговорил о своей заветной мечте, Выонг Ван Кхиема словно за живое задели и он сразу же с пылом поддержал своего командира.

— Я целиком и полностью с этим согласен! Все время говорю: и снаряжение, и обмундирование бойца пока что не очень подходящее — и тяжелое, и неудобное, половину сил еще на переходе выматывает… Я вот думаю: что, если бы изобрели другие взрывчатые вещества, более легкие по весу и занимающие меньше места, а сила их была бы больше! И еще сухой паек — был бы он в тубах, как зубная паста, но при этом отличался бы высокими питательными и вкусовыми качествами, чтобы на один раз достаточно было тюбика. Тогда, — продолжал он, и в голосе его зазвучали мечтательные нотки, — мы могли бы пробираться глубже в тыл врага и оставаться там на более длительное время. Вот бы американцы узнали, почем фунт лиха!

— Ага, — кивнул Чан Нонг захваченный мечтой Выонг Ван Кхиема, — это было бы замечательно! А пока мы вынуждены урезать до минимума свой рацион и идти нагруженными, как вьючные ослы.

Они рассмеялись и затихли, и каждый думал о своем.

Вдруг Выонг Ван Кхием снова мечтательным голосом произнес:

— Хорошо бы изобрести взрывчатку особой силы. Такую, чтобы от одного маленького кусочка разлетался к чертям целый склад бомб или, к примеру, аэродром. Знаешь командир, наше дело — просить. Может, те, кто повыше, передадут такое распоряжение кому следует…

— Слушай, — внезапно вспомнил Чан Нонг, — а ты читал изданную недавно в Сайгоне книжку «Опыт борьбы против частей особого назначения»?

Чонг насторожился. Выонг Ван Кхием повернулся с боку на бок:

— Я только слышал об этой книге, но пока не читал. О чем она?

— В Сайгоне подвели итоги своих схваток с нами и предлагают различные способы противодействия. Естественно, они нашли у нас недостатки, и в соответствии с ними ищут меры противодействия. С моей точки зрения, это говорит, во-первых, о том, что в Сайгоне части особого назначения считают очень опасным противником, а во-вторых, о том, что там сидят не такие уж дураки. Правда, некоторые наши недостатки, отмеченные в книге, — явная выдумка, но сделано это для того, чтобы хоть как-то успокоить своих солдат и офицеров. И все же следовало прислушаться к мнению врага.

Выонг Ван Кхием лежал тихо, долго молчал, что-то обдумывая, протянул руку, обнял за плечо Чонга и решительно ответил:

— Ты прав, командир! Сейчас наш враг уже не тот, что был в годы войны против французов или хотя бы во время Нго Динь Зьема. За наше мужество нам придется заплатить дорогой ценой, если мы не сможем сочетать его с по-настоящему боевыми методами и мощью того оружия, что у нас имеется.

Они полежали еще немного и потом Чан Нонг осторожно выбрался из-под одеяла и пошел в расположение третьего подразделения.

В лесу послышались чьи-то шаги, зашуршали под ногами листья. Шаги приближались. Чан Нонг услышал тихий оклик часового:

— Стой! Кто идет?!

Сразу же раздался торопливый ответ:

— Свои, свои! Армия Освобождения!

— Вы из какой части, товарищи?

— Разведгруппа из дивизии «Чыонгшон»!

Чан Нонг подошел поближе. В темноте ему удалось разглядеть фигуры пяти или шести человек с вещмешками за спиной, в широкополых панамах, с автоматами в руках. Впереди, по-видимому, шел командир.

Чан Нонг подошел поближе, повторил вопрос часового:

— Из какой части, товарищи? Куда направляетесь?

В темноте он не заметил, что на лицах тех, кто стоял позади, отразился испуг.

— Подскажите нам дорогу, — не отвечая на вопрос, попросил тот, кто шел впереди. — Далеко ли отсюда до река Анхоа?

— Сворачивайте направо, — махнул рукой Чан Нонг. — Примерно через час выйдете на тропу, тогда свернете налево.

Тот, кто шел впереди, поблагодарил:

— Спасибо, товарищ! Спасибо! Все мы братья…

Чан Нонг некоторое время смотрел им вслед, потом пошел к Хоай Тяу и недоуменно прошептал:

— Каким образом тут могла оказаться разведгруппа дивизии «Чыонгшон»? И с какой целью?..

Штурмовики из роты Медвежьей Челюсти (именно они представились разведгруппой дивизии «Чыонгшон») еще около часа двигались без остановок, но не к реке Анхоа, а к высоте 1776. На ходу они то и дело оглядывались, нет ли погони.

Поднявшись на высоту 1776, идущий впереди с облегчением снял свою панаму и захохотал, обнажив зубы:

— Ну как, Шинг? Ловко я все придумал?

Шинг тоже снял свою панаму и вытер ею мокрое от пота лицо, а затем отвесил Медвежьей Челюсти низкий поклон:

— Да! Вот это был маневр! Откровенно признаться, когда мы набрели на самое логово вьетконговцев, у меня волосы на голове стали дыбом, а по телу мурашки поползли. Ну все, думаю, не сносить нам на этот раз головушек!

Медвежья Челюсть снова осклабился:

— Итак, нам удалось обнаружить вьетконговцев! Выследить их! Да их несколько тысяч! На «Фениксе» и знать ничего не знают, спят себе спокойно! А вьетконговцев вокруг полон лес! Необходимо срочно сообщить обо всем подполковнику!

— Но их так много, что мы сможем сделать? — прозвучал робкий вопрос.

Медвежья Челюсть усмехнулся:

— Я потребую, чтобы этот район обстреляли из тяжелых орудий! Предложу, чтобы в горы Хонглинь направили полк — прочесать все и преградить путь вьетконговцам! Наверняка и там они есть, и тоже в большом количестве!

Шинг улыбнулся:

— Вы совсем молодой, а соображаете — будь здоров! После этого вас наверняка наградят! Тогда с вас причитается!

— Согласен! Но ты тоже ничего, не сплоховал там, в пещере Мыши.

Как раз в те минуты, когда Медвежья Челюсть и его подчиненные ликовали, чудом избежав опасности, и наперебой расхваливали себя, проснулся в своем доме подполковник Шау Ван. Он вылез из-под одеяла, поверх яркой пижамы небрежно набросил халат и сел в небольшое кресло. Увидев, что на столе лежит свежий номер газеты, он тут же потянулся за ним и принялся читать. Но, посмотрев несколько колонок, сердито отшвырнул газету, пожал плечами и пробормотал:

— Твердят одно и то же! Заладили: «Победа при Ламшоне, победа при Ламшоне!» Эти писаки из Сайгона только на болтовню и способны…

Ему вспомнились его приятели или просто знакомые, которые погибли в этих боях.

Жена Шау Вана, потягиваясь в мягкой постели, капризно крикнула:

— Дэм, где ты пропадаешь?! Неси скорее кофе своему господину!

По ту сторону двери послышались шаги, дверь открылась, и в комнату несмело вошла матушка Дэм. В руках у нее был поднос с дымящейся чашкой кофе. Подав подполковнику кофе, она тихо вышла из комнаты.

Шау Ван находился в радужном настроении, и для этого у него были причины: вчера он весьма ловко провернул одно выгодное дельце. Конечно, в первую очередь он заботился о выгоде генерал-лейтенанта, ведь это был его товар, но заботился отнюдь не бескорыстно. Что-то же должно было перепасть и ему! Итак, вчера Шау Ван тайно посетил дом генерал-лейтенанта, которому передал двести тысяч пиастров с распиской от получателя товара, себе же в карман он положил пятьдесят тысяч. Это были деньги за опиум.