Страница 10 из 39
— Да, уж такие мы есть, отсталые ведь! Только такие передовики, как «активист» да ваши подружки, и могут за что-то взяться! Я, как вы мне не чужие, вот что скажу, и вы, Ман, тоже меня послушайте: будете во всем «активисту» потакать, до того докатитесь, что в один прекрасный день придется вам по миру идти. Мне уже и говорить-то об этом надоело! Пусть каждый делает, что ему вздумается...
Шеу покосился на отца, и тот попытался одернуть сестру:
— Ты вот что, Ман...
Но Ман не дала ему договорить:
— Никто ему плохого не желает. Не нравится — его дело, никто не заставляет его работать вместе с нами, только нечего других отговаривать, на свою сторону перетягивать!
— Что это она говорит! Кого я отговариваю, кого перетягиваю? Сами подумайте, у нас в деревне не дороги, а хребет буйвола, так изрыты! А поля какие — одни кочки, плуг и тот не проходит, что уж и говорить об этой тележке для свиней! Тоже мне рационализация!
Но Ман не сдавалась:
— Смешно просто! Да ведь больше всех обрадуется тачке ваша жена!
Отец расхохотался так, что поперхнулся дымом.
— А что, разве не так? — спросил он, откашлявшись. — Ну, ну, не обижайтесь, Ман пошутила.
Ман взглянула на Шеу и с улыбкой сказала отцу:
— Да нет, какие тут шутки! Не веришь, сам спроси у его жены, увидишь, что она тебе ответит...
Шеу ужасно рассердился и, злобно бормоча, вытаращенными глазами уставился на Ман.
Улыбка пропала с ее лица.
— Ваша жена лично мне говорила: «Я готова поддержать все, что может облегчить работу, ведь у нас дома все на мне: пашу я, бороню я, рассаду высаживаю я, воду таскаю я, удобрения ношу я. Муженек мой ни разу в жизни коромысла не поднял, где уж ему кого-то жалеть!» Она сказала, что согласна во всем участвовать и очень довольна, что мы придумали использовать тачку для вывоза па поля удобрений! — одним духом сердито выпалила Ман.
Вот так штука! Оказывается, Шеу не умеет ни пахать, ни сеять! Не подумайте, что я сам не умею этого делать. Я не какой-нибудь задавала! Я никогда бы так не сказал про Шеу, если бы не умел всего этого. Когда мой отец приучал буйволенка, он позволил мне несколько дней походить за плугом.
«Сын крестьянина должен уметь пахать,— говорил он.— Сама земля не родит, на бога уповать бесполезно».
Конечно, мои борозды были не очень-то прямые, да и землю у меня плуг вынимал неглубоко и неровно. «Ну как, Шао, твое сражение с плугом?» — шутил отец, но все же похвалил и сказал, что раз я хочу научиться — значит, обязательно научусь.
Что ж, если Шеу не умеет пахать, я ему должен помочь, он-то многому меня научил, подумал я и тут же предложил Шеу:
— Если хотите, я научу вас пахать. Я уже учил Ман! Только она плохо плуг держит, буйвол и плуг и ее валит то на одну, то на другую сторону, а она меня ругает. «Все из-за тебя», — говорит. Скажи, Ман, ведь правда?..
Я думал, что Шеу понравится мое предложение. Сам-то я был очень доволен, когда он учил меня ставить силки на птиц. Но Шеу почему-то повел себя очень странно. Не дав мне даже договорить, он вскочил и заорал, что я хулиган и что нечему ему учиться у тех, у кого еще под носом мокро.
Хмурый, даже не попрощавшись ни с кем, он ушел, нетвердо ступая и бормоча что-то про Ман, «такую политически сознательную».
Сестра посмотрела ему вслед и, покачав головой, сказала:
— Родятся же на свет такие балбесы!
В общем-то, она права. Шеу не только не нашелся что ей ответить, так, бормотал что-то нечленораздельное да еще и разозлился.
Все же я немного сердился на сестру. Наверно, Шеу из-за нее теперь и на меня обиделся, раз я ее брат. Вдруг он не даст мне щенка?! А приемы борьбы, которым он обещал научить меня, чтоб я мог побороть Быоя? Как знать, может, он теперь от всего откажется!
Неожиданно в воротах снова появился Сунг. Вежливо поздоровавшись с отцом, он вызвал Ман во двор, и они стали о чем-то говорить. Интересно, о чем они секретничают, видно было, что Сунг очень торопится.
— Заходи, угощайся чаем,— позвал отец.
Сунг вошел в дом, наскоро выпил чашку чая, перекинулся с отцом двумя-тремя фразами и сразу ушел. Я слышал, как уже во дворе он сказал моей сестре:
— Начнем сейчас же. Ячейка полностью одобряет. Вы готовы?
— Ты спроси лучше об этом у своих парней,— улыбнувшись, ответила Ман.— А наши девушки готовы, нас трудностями не испугаешь!
Когда Сунг был уже в воротах, я догнал его. Услышав мой голос, он оглянулся и сделал такой жест, точно предлагал мне завязать с ним борьбу. Я замялся было, но потом все же набрался храбрости и попросил:
— Если вы знаете какой-нибудь особенный прием, научите меня, чтобы мне победить Быоя, ладно?
— Ну, я много таких особенных приемов знаю, о каких ты говоришь. Вот дострой загон для своих уток, и тогда уж я тебя непременно научу!
Я обрадовался: ведь загон-то почти готов! И я предложил:
— Давайте как-нибудь пойдем воробьев ловить?
Сунг заколебался было, но потом тряхнул головой:
— Идёт! Только вот немного освобожусь, а то все эти дни я очень занят.
Я хотел еще кое о чем его спросить, но решил, что пока не стоит. Ведь он занят. Вот и сестра у меня такая же. Один только Шеу свободен. Когда его ни позовешь, он всегда готов.
Сунг ушел, и отец одобрительным тоном сказал Ман:
— А он молодец, этот парень. Ему тоже, кажется, такую грамоту, как у тебя, дали?
— Он в тысячу раз больше делает, чем я, — ответила Ман. — Что же ты ему не сказал, как обещал как-то Шеу, что «молодой конь слишком норовист»?
— А зачем он почтенных людей оскорбляет...
— Кто это тебе сказал?
— Кто сказал, тот и сказал! Ну, Шеу говорил, что он на собрании обозвал меня самым отсталым. Вот встречу его отца, скажу, пусть сына поучит...
— Пожалуйста, говори. Только зря ты Шеу слушаешь, он любого очернит. Послушай лучше меня. На одном собрании Сунг просто сказал Шеу, что нечего, мол, ему втягивать тебя в свои дела, как Фо Ти, чтобы ты стал отсталым, и все!
— Вот оно что, оказывается! А я-то все на Сунга сержусь, — удивился отец.
Ах, вот как! Мне тоже теперь все ясно. Значит, история, которую мне рассказал Шеу в тот день, когда мы ходили ловить птиц, — выдумка от начала и до конца. А сколько она доставила мне неприятностей! Ведь я все время боялся, что раз Сунг считает моего отца отсталым, то, наверное, он и меня не любит. Потому и в пионеры не принял — так, по крайней мере, Шеу говорил. Выходит, совсем напрасно я боялся!
IV. НОЧЬ НА ВОСТОЧНОМ ОЗЕРЕ
После уроков я пошел домой и сразу наткнулся на Хоа, которая с таким видом, точно ждала кого-то, топталась у живой изгороди возле школы. На эту доносчицу мне просто противно было смотреть. Я засунул «чижа» поглубже в матерчатую сумку с книгами и тетрадками и, гордо расправив плечи, сделал вид, что ее не замечаю. Теперь я ничего больше Хоа дарить не буду, довольно. И черного дрозда, которого уже пообещал, тоже не отдам, пусть даже и не просит. Когда я поравнялся с ней, она хихикнула. Я разозлился:
— Ты что смеешься?
Она расхохоталась и показала пальцем на мой лоб и щеки:
— Весь перепачкался, вот замарашка!
Я не мог понять, в чем дело. Тогда она вынула из кармана зеркальце и подала мне. Все лицо у меня было в чернилах. Наверное, во время диктанта я слишком спешил, макая перо, и так забрызгался, что теперь и сам не мог удержаться от смеха. Я стал оттирать лицо полой куртки и заодно спросил Хоа, кого это она здесь ждет. Она ответила, что меня. Меня? Это еще зачем? Столько мне навредила, а теперь ждет! Я хотел тут же повернуться и уйти, но она сказала:
— Шао, у меня есть щенок!
— Щенок? А ты не врешь? — переспросил я на всякий случай.
— У дедушки собака недавно щенков принесла, и он подарил мне одного. Щенок весь рыженький и злющий-презлющий!
Я тут же решил предложить ей поменяться на что хочет, но потом подумал, что не стоит связываться, ведь она тогда совсем нос задерет. И вместо этого сказал: