Страница 100 из 179
Лют Матен сел в кроватке. Сидит и думает. Посмотрел на рундук: углы обшиты железом, большой замок. Весь рундук поседел. Должно быть, от старости. Обтянули его парусиной, а она поседела от времени.
Но ведь во сне пингвинчик выскочил прямо из рундука! Крышка поднялась, и он выскочил. Во сне. А может, не только во Сне?
Лют Матен взъерошил волосы. Вот ведь как! Не идет у него из головы этот рундук — и все тут! «Ну, погоди, доберусь я до тебя!»
Лют Матен вскочил с кровати и босиком побежал к стене, где стоит рундук. Оглядел его со всех сторон. Опустился на корточки и постучал. Правда, тихо так, вежливо.
Но никто не откликнулся. Лют Матен постучал посильней. Опять никакого ответа. Тогда Лют Матен изо всех сил хлопнул ладошкой по крышке рундука. А тот все равно молчит! Лют Матен сам хотел открыть крышку, попробовал приподнять ее. Даже лицо у него покраснело от натуги. Пальцы побелели, а крышка не поддается. Будто ее приклеили!
Ладно, хватит! С досады Лют Матен стукнул по рундуку ногой.
— Не буду я подглядывать. Все это враки про пингвинчика! Только во сне так бывает!
И в чем был, в ночной рубашке, босиком, Лют Матен бежит на кухню. Его мама хлопочет у плиты.
— Лют Матен, — журит она его, качая головой, — лето уже прошло, а ты бегаешь босиком по холодному каменному полу.
Кухня у Матенов старая, как и весь дом, — ей лет сто, а то и больше. Над плитой нависает дымоход, а на выкрашенных синей краской полках стоят облитые голубой глазурью тарелки, простые глиняные горшки и оловянные кружки. На подоконнике цветет герань. Ну, ей-то еще не сто лет!
Мама у Лют Матена красивая и молодая. На щеках у нее ямочки, а волосы — чистое золото. Когда же она смотрит на своего сына, она ласково улыбается. Лют Матену это приятно.
— Ну что, малыш, не выспался?
Лют Матен зевает и потягивается. Он стоит босой на полу и скребет себе живот.
— Каша еще не готова?
— Ты сперва обуйся, — говорит ему мама. — Умойся, причешись, почисти зубы.
Справившись со всем этим, Лют Матен, чистенький, прибранный, садится за стол.
Над его тарелкой поднимается пар — в ней манная каша, а посередине — сахарный островок.
Лют Матен водит ложкой по тарелке. Вот и нет островка. Но Лют Матен все водит и водит ложкой — то влево, то вправо, то влево, то вправо. Что это с ним сегодня?
Лют Матен думает.
Мама вышла из кухни. Она рядом, в комнате, вытирает пыль. Лют Матен спрашивает через открытую дверь:
— Мам, а что там внутри прадедушкиного рундука?
— Да ничего. Так, всякая всячина.
— Какая всячина?
— Ну, мелочь всякая. Все, что дедушка собирал, когда по белу свету путешествовал. Ракушки, кораллы… Старинные книги…
Говоря это, мама передвигает стулья, открывает окно, голос ее слышится то близко, то издали.
— А что еще там есть? — спрашивает немного погодя Лют Матен.
— Старый компас, должно быть, трубки прадедушкины и много-много камушков, самых диковинных, с Огненной Земли.
— А еще что? — снова спрашивает Лют Матен и ждет, притаившись. Ложка застыла в воздухе.
— Может, и еще что есть. Я уж целую вечность в прадедушкин рундук не заглядывала.
Лют Матен снова задумался. Вот наконец опять заработала ложка, но Лют Матен все еще думает. Потом вдруг спрашивает:
— А пингвина там нет?
— Пингвин? Где?
— В прадедушкином рундуке.
— Пингвина? — Мама мельком заглядывает в кухню. — А ты кашу почему не ешь? И что это с тобой сегодня? Никак не проснешься. — Она снова уходит в другую комнату.
Лют Матен слышит, как она говорит оттуда:
— Тоже выдумал — пингвин в рундуке! Он там и не поместится. Он ведь большой, пингвин-то.
— А бывают и маленькие совсем, с мой палец, не больше.
— Ну, вот что — хватит. Ты тут болтаешь всякую чепуху, а каша небось уже остыла? Ешь!
Лют Матен снова начинает работать ложкой, глотает кашу и молчит. Но все время думает о том, что видел во сне. Рассказать маме или не стоит? Да она все равно не поверит. Улыбнется и скажет: «Ну что ты все выдумываешь? Ешь лучше кашу!»
Так Лют Матен за завтраком ничего и не рассказывает маме.
Молча глотает он свою кашу.
А как же его сон? Как пингвин?
Тарелка уже пуста. Лют Матен сыт. И сон его отлетел.
Лют Матен слез со стула, вытер рот, достал из уголка подле кухонного шкафа маленькую оцинкованную бадейку, крикнул маме:
— Я пошел! — и был таков.
Вот он шагает по лугам, ноги уже мокрые от обильной росы. Капельки ее переливаются на солнце, и цветы стоят — будто умылись. Но Лют Матен не видит ничего — ни капелек росы, ни цветов. Он ищет свой сон.
Ребята кричат ему вслед:
— Эй, великий рыболов! Покажи-ка свой улов!
Пускай кричат. Лют Матен не бросает в них камнем, не грозит кулаком. Он даже не оборачивается.
Лют Матен ищет свой сон.
Так он добирается до берега, где стоит Старый причал на гнилых сваях, а в маленькой бухточке — его невод. Еще издали видно — ничего не изменилось. Нет, что-то не так. Там внизу около самого невода скачет Марикен Гульденбрандт. Машет руками и кричит:
— Лют Матен, у тебя рыбка попалась!
Лют Матен со всех ног бросается к воде. Даже бадейку забыл — вон она катится по траве. Пробегает мимо Марикен — и прямо в воду. Брызги летят во все стороны.
У садка-ловушки Лют Матен останавливается. В зеленой воде стоит черная сеть. Лют Матен выдергивает ее из воды.
В большой, очень большой сети трепещет совсем маленькая рыбка — молоденькая серебряная плотичка. Не сто угрей и не семнадцать, а одна-единственная плотичка. Маленькая, ладненькая, серебристая плотичка. И Лют Матен не может оторвать глаз от нее, будто он клад какой нашел.
— Марикен! — кричит он. — Марикен!
Берет рыбку в руку, выносит ее на берег и тут же пускает в бадейку, зачерпнув сперва немного воды из залива.
Минуту-другую плотица лежит на боку, будто и неживая совсем. Но вдруг она дергает хвостом, один раз, другой, широко раскрывает рот и — поплыла, повернувшись спинкой кверху. Вон она уже плещется в бадейке.
А Лют Матен и Марикен смотрят, как она плещется.
— Ты рад? — спрашивает Марикен.
У Лют Матена глаза блестят, щеки разрумянились. Он даже сказать не может, как он рад.
Будто далекое воспоминание, всплывает перед ним его сон, а с ним и волшебное сияние Белой ракушки…
Лют Матен хватает Марикен за руку, но сияние не дает ему говорить.
Марикен встревожена;
— Что это с тобой, Лют Матен?
Лют Матен ничего не может сказать. Он так искал Белую ракушку, искал ее во сне, видел волшебное сияние… А потом?
Лют Матен сидит не шелохнувшись, словно застыл. Марикен отдергивает руку.
— Да что это с тобой, Лют Матен?
В бадейке плещется серебристая рыбка.
И Лют Матен говорит:
— Марикен, я знаю, как все с плотичкой получилось. Я знаю, как она ко мне в невод попала.
— Так уж и знаешь?
— Я все видел во сне.
— Во сне? — говорит Марикен тихо-тихо и даже рот забыла закрыть от удивления.
— Я видел во сне, как я искал Белую ракушку. И со мной был еще кое-кто. Пингвин. Маленький, как вот этот палец.
— Ну и выдумал!
— Честное слово! А раз ты мне не веришь…
— Что ты, что ты, Лют Матен! Верю, — торопится сказать Марикен: уж больно ее любопытство разбирает. — И тебе вправду все приснилось? И пингвин такой маленький, с палец?
— И еще я много чего видел. Только Белую ракушку я не мог позвать. И все погасло…
— А пингвин?
— Пропал куда-то.
Марикен тихо вздыхает.
— Знаешь, Марикен, он умел говорить. И потом, он был волшебником. Он хотел сделать так, чтобы никто больше надо мной не смеялся.
Оба молчат и смотрят на плотичку в бадейке. Голова к голове. Золотистые волосы Марикен переливаются на солнце.
Немного погодя Лют Матен говорит:
— Теперь никто не будет смеяться! Вот она, моя плотичка! Это мой невод ее поймал. Белая ракушка так повелела.