Полное собрание рассказов

Тем временем все остальные — чехи, поляки, югославы, русские, устрашающая орда разъяренных рабов немецкого рейха — начали крушить и предавать огню все подряд, мародерствовать просто так, куража ради, следуя в кильватере Советской армии. Сбившись в кучки по три-четыре человека, недавние рабы систематически взялись за близлежащие дома — они выламывали двери, до полусмерти пугали жильцов и забирали себе все, к чему лежала душа. Такой разорительный налет не мог оставить безучастным никого — Петерсвальд представлял собой узкое поселение глубиной в один дом по каждую сторону дороги. Когда к вечеру над деревней воцарилась луна, Полу пришло в голову, что каждый дом перевернула сверху донизу не одна тысяча человек.

Он и его друзья наблюдали за мародерами — а те трудились в поте лица — и кисло улыбались всякой попадавшей в поле зрения новой группе. К одной такой группе присоединилась пара ликующих шотландцев, и вот они, опьяненные веселым разгулом, остановились поболтать с американцами. У каждого был шикарный велосипед, какие-то бесчисленные кольца, часы, бинокли, камеры и прочие замечательные безделушки.

— Тут ведь что получается, — пояснил один из них, — не сидеть же сиднем, когда вокруг такое творится? Может, другого такого дня в твоей жизни не будет. Вы же победители — значит, имеете право на все, что пожелаете.

Три американца — по инициативе Пола — между собой это обсудили и убедили друг друга: если они пограбят дома противника, никто не бросит в них за это камень. И вот все трое штурмом взяли ближайший дом, в котором никого не было с той минуты, когда они пришли в Петерсвальд. В доме уже изрядно покуролесили: все окна без стекол, все ящики — на полу, вся одежда содрана с вешалок, в шкафах — шаром покати, подушки и матрацы вспороты и выпотрошены. Предшественники Пола и его друзей уже обшарили все, что было перерыто до них, и осталась только какая-то драная одежда да кое-что из посуды.

Они решились войти в это разоренное гнездо уже под вечер и не нашли там ничего, что могло бы представлять для них интерес. Пол сказал, что этот дом и в лучшие времена едва ли был полной чашей, его обитатели явно жили в бедности. Мебель была убогая, стены потрескались, фасад тоже нуждался в ремонте и покраске. Но вот Пол поднялся по лесенке на крохотный второй этаж и обнаружил там удивительную комнату — она не вписывалась в общую картину обнищания. Это была спальня — яркие цвета, изящная мебель, картины со сказочными сюжетами на стенах в веселую полоску, свежевыкрашенное дерево. На полу унылым холмиком громоздились детские игрушки — они не понадобились даже мародерам. Единственный предмет во всем доме, вообще оставленный без внимания, был прислонен к стене у изголовья кровати.

— Ты посмотри, это же пара детских костылей, черт меня дери.

Не найдя ничего ценного, американцы решили, что для охоты за сокровищами уже темновато — стало быть, пора заняться ужином. Благодаря русским еды у них с собой было достаточно, но им показалось, что этот день надо отметить по-особому — курочка, молоко, яйца и даже кролик лишними не будут. В поисках этих деликатесов троица разделилась, чтобы зачистить близлежащие амбары и фермерские дворы.

Пол заглянул в сарай на задворках дома, в котором они надеялись разжиться. Но если тут и была раньше какая-то живность, подумал Пол, ее уже увели на восток несколько часов назад. На земляном полу возле двери валялось несколько картофелин, но это было все. Он распихал картошку по карманам и уже собрался идти дальше, но тут услышал в углу какой-то шорох. Шорох повторился. Глаза Пола вскоре привыкли к темноте, и он разглядел кроличью клетку, в которой сидел упитанный белый кролик, он пошмыгивал розовым носом и прерывисто дышал. Потрясающая удача — гвоздь программы для предстоящего банкета! Пол открыл дверцу и за уши — тот и не думал сопротивляться — извлек зверька из клетки. Пол в жизни не убивал кролика своими руками и теперь засомневался: а как именно его убить? Наконец он положил голову кролика на колоду для рубки мяса и размозжил ему голову тыльной стороной топора. Кролик несколько секунд вяло подергался и умер.

Довольный собой, Пол принялся освежевывать и потрошить кролика, отрезал лапку себе на счастье — придут же лучшие дни! Закончив, он остановился в дверях сарая — перед ним была мирная жизнь, закат, горстка понурых немецких солдат брела куда-то к своим домам, сдав последний очаг сопротивления. Вместе с ними тащились и гражданские — те, что утром шли за спасением в противоположную сторону, но наступление русских заставило их вернуться.

Вдруг Пол увидел, что от тягостной процессии отделились три фигуры и направились к нему. Перед разоренным домом они остановились. В груди Пола волной всколыхнулась жалость, вспыхнули угрызения совести: ведь это их дом и сарай, подумал Пол, этот старик, женщина и мальчик-калека живут в этом доме. Женщина плакала, мужчина качал головой. Мальчик пытался привлечь их внимание, что-то говорил и показывал в сторону сарая. Пол стоял в тени, и хозяева не видели его, но едва они вошли в дом, он убежал с кроликом в руках.

Свою добычу Пол положил к бугорку, выбранному товарищами для костра, отсюда, через поваленные бурей тополя, он видел тот самый сарай. Кролика вместе с другими трофеями положили на импровизированную скатерть неподалеку.

Друзья готовили пищу, а Пол, не отрывавший глаз от сарая, вскоре заметил, как из дома вышел мальчик и заспешил — насколько ему позволяли костыли — к сараю. Он скрылся за дверью — и наступила долгая, невыносимая тишина. До Пола донесся слабый вскрик — и мальчик появился в дверном проеме, держа в руках нежную белую шкурку. Он потер ею щеку, потом опустился на дверной порог, зарыл лицо в мех и разрыдался.

Пол отвернулся и больше в сторону сарая не посмотрел. Его друзья ребенка не видели, и Пол ничего им не сказал. Когда они уселись за трапезу, один из них вспомнил Господа:

— Отче Наш, мы благодарим Тебя за пищу, ниспосланную нам…

Дорога к своим заняла много времени, пришлось пройти не одну деревню, и товарищи Пола прихватили с собой немало немецких сокровищ. Пол же по какой-то причине принес домой лишь один трофей — ржавую и сильно искривленную саблю люфтваффе.

Только ты и я, Сэмми

© Перевод. М. Загот, 2021

Этот рассказ — про солдат, но военным я бы его не назвал. Когда эта история случилась, война уже закончилась, так что скорее это рассказ об убийстве. Никакой загадки тут нет — просто убийство.

Меня зовут Сэм Клайнханс. Имя немецкое, и я с сожалением должен сказать, что какое-то время перед войной мой отец имел отношение к немецко-американскому Бунду в Нью-Джерси. Когда он понял, чем они там занимаются, он быстренько унес оттуда ноги. Но многие из наших краев прилипли к Бунду основательно. Помню, несколько семей на нашей улице пришли в бешеный восторг от того, что Гитлер творил в родимом отечестве, в итоге они все продали и махнули на жительство в Германию.

Кое-кто из их детей был моим ровесником, и когда Америка ввязалась в войну и я пехотинцем отправился в Европу, меня какое-то время мучил вопрос: не придется ли мне стрелять в кого-то из моих корешей? Насколько я знаю, до этого дело не дошло. Позже мне стало известно, что большинство этих молодых бундовцев, принявших немецкое гражданство, загремели пехотинцами на русский фронт. Кому-то досталась мелкая разведывательная работа, им приказали потихоньку внедриться в американские войска, но таких оказалось мало. Немцы им ни черта не доверяли — по крайней мере именно это написал отцу один из бывших соседей с просьбой о поддержке от Американского общества по оказанию помощи. Этот же человек написал, что готов на все, лишь бы вернуться в Штаты — подозреваю, так думали они все.

Когда мы наконец вступили в войну, близость к этой публике и штучки Бунда сделали меня очень чувствительным к моему немецкому происхождению. Наверное, в глазах многих я выглядел придурком, когда распространялся о преданности, о борьбе за правое дело и тому подобной героике. Не скажу, что остальные парни в нашей армии во все это не верили — просто говорить об этом было как-то не модно. Тогда, во времена Второй мировой.