Остаюсь твоей

Мир не рухнет от того, что у Нурлана родится ребенок на стороне. И позор на семью не ляжет. Но все будут судачить о том, что сын Мурата и Айман привел домой токал, то есть вторую жену. А Ясю одни будут жалеть, а другие осуждать: значит, плохая жена, раз муж на сторону посмотрел. Или и того хуже: значит, сына не может родить, поэтому Нурик взял вторую жену, которая подарит ему наследника. В этой семейной иерархии все не так просто, потому как то, что формировалось веками, и было нормой, в 21 веке преобразовалось в нечто странное.

«Токал-алу» — древний казахский обычай. Кочевники занимались животноводством, но ведение большого хозяйства ложилось на плечи одной женщины. Она — и хранительница домашнего очага, и жена, и мать, и та, кто кормит овец, доит многочисленных коров. По словам историков, одна байбише со всем не справлялась, поэтому глава семейства приводил молодую и энергичную токал.

А еще в те времена особое внимание уделялось продолжению рода. В жены тогда брали с 13–14 лет. Если сегодня четверо детей — уже много, то раньше в традиционных казахских семьях и десяти было мало. Поэтому женщины только и успевали, что рожать и снова беременеть. Иногда младенцы не выживали. Да и у женщин уже не было ни сил, ни здоровья. И тогда мужчина брал вторую жену, которая рожала детей и помогала байбише воспитывать всех наследников.

Другой стороной многоженства в Казахстане был обычай «аменгерство». Жен и детей умершего родственника — например, старшего брата — мужчина брал в свою семью и заботился о них, как о своих собственных.

Когда-то токал с почтением относились к байбише, а байбише уважала токал, ведь сама же ее и выбирала. Но в 21 веке все перевернули с ног на голову. «Токалками» теперь называют любовниц и содержанок богатых и влиятельных. Им покупают квартиры, дома, машины, возят на курорты, обеспечивают безбедную жизнь. При этом токал может родить мужчине детей, и он их признает. Иногда старшие жены знают о второй семье мужа и принимают это, ведь слишком многое поставлено на кон. А иногда не соглашаются делить мужчину с другой, и разводятся.

Нурлан не относился к категории супер богатых и влиятельных. Он был обеспеченным и смазливым, сорил деньгам и менял любовниц. И что с того, что у него появилась токаля? Люди посудачат и забудут, примут как данность.

Немая сцена. Жена, беременная любовница, родители мужа. Айман вмиг побледнела. Губы ее дрожали, а глаза полезли на лоб. Свекор насупился и смотрел на незваную гостю с явным недоверием.

— Что ты сказала? — выдавил Мурат.

— У меня ребенок от… — робко начала Зарина.

— О нет, дорогая, — Яся остановила ее жестом, — Лучше я. Зарина пришла знакомиться с семьей. Говорит, они с Нурланом любят друг друга, ребенка ждут. Это кстати кто: мальчик или девочка?

— Мальчик, — промямлила шокированная гостья.

— Вот видите, как хорошо все складывается. Мама, вы же так хотели внука. А то одни внучки.

— Ясмина, — свекровь вдруг ударила по столу ладонью, — Что за цирк ты устроила? Зачем наговариваешь на Нурлана?

— Наговариваю? О нет, мама. Это чистая правда. Вы только не сильно кричите, Зарине нервничать нельзя. Мы же не хотим, чтобы она раньше срока родила, как я.

Ясмина сама себя не узнавала. Откуда в ней столько жестокости и смелости? Или все это давно копилось в ее израненной душе? Но вот плотину прорвало и вся злость выплеснулась наружу, сметая всё на своём пути. Послушание, уважение, смирение — все это осталось под водой.

— Ясмина, ты хоть понимаешь, что это слишком серьезное заявление. Ты посмотри на нее, — Мурат указал на Зарину, в глазах которой блестели слезы, — Ну какая из нее токал?

— Так она метит в жены. А я свое место с удовольствием уступлю, — сказала Яся, положив ладонь на грудь. — Я своё отпахала, уступаю дорогу молодым.

— Ты что несешь?! — крикнула свекровь и встала со стола. — Забыла, как ты к нам попала? Забыла, что мы за твоего непутевого отца закрыли кредит?

— Айман, успокойся, — попытался успокоить жену Мурат.

— Нет, мама, — холодно ответила Яся. — Я ничего не забыла. Я помню всё. Кредит вы закрыли, чтобы я не заявила в полицию о похищении. И все эти три года я хорошо служила вам, пока вы не замечали, как ваш сын бьет меня, когда ему что-то не нравится.

— Яся, дочка, прошу тебя! — попытался воззвать к благоразумию свекор. Но Ясмину уже понесло. Она не обращала внимания ни на трясущуюся любовницу Нурлана. Ни на ядовитые слова, которые порядочная и тихая келин не должна говорит своим свекрам.

— Папа, вы меня извините, — Яся повернулась к Мурату, — Вы всегда ко мне хорошо относились и я вам за это благодарна. Малика вас обожает. Вы — самый лучший дедушка. Но вы или не замечали, или не хотели замечать, как мне плохо рядом с Нурланом. Я задыхаюсь рядом с ним. Я его не люблю. И он меня тоже.

— Что здесь происходит? — в дверях раздался голос Нурлана.

Все четверо посмотрели на него. И каждый увидел то, что хотел видеть. Зарина — любимого, которого обижает стерва-жена. Мать — сыночка, которого нерадивая жена не любит и обижает. Отец — сплошное разочарование, избалованного мужчину, который не видит границ дозволенного. А Ясмина — человека, разрушившего ее жизнь из-за прихоти.

— Да вот, дорогой муж, — усмехнулась Ясмина, — знакомимся с твоей любовницей. Что же ты скрывал от нас такую девочку? — она специально сделала акцент на последнем слове.

— Объясни, как ты вообще до такого додумался?! — Мурат встал и серьезно посмотрел на сына. — Что ты себе позволяешь? У тебя семья, дочка. В какое положение ты ставишь нас?

— Мурат, не трогай его, — начала защищать сына Айман.

— Почему не трогай? Почему ты всегда его защищаешь? Ты не видишь, что он только и делает, что позорит нас? Сначала украл Ясмину, а через четыре года завел себе токал!

— Я не токал! — пискнула Зарина и тут же все взгляды устремились на нее. — Нурик обещал развестись, но жена его удерживает!

— О да! — засмеялась Яся. — Держу его в заложниках. Да забирай, мне не жалко!

— Прекрати! — Нурлан вышел из себя, и этот крик был предназначен именно Ясмине. — Устроила концерт.

— А ты на нее не кричи! — вступился свекор. — Сам заварил кашу, сам расхлебывай, бестолочь.

— Ай, — пискнула Зарина и схватилась за живот. — Мне что-то нехорошо.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил Нурлан, но подходить к любовнице не стал.

— Живот болит. От нервов, наверное, — проскулила девушка. — Ай, вот опять.

И вот тогда Нурлан подошел к Зарина, заботливо помог ей подняться со столу и взял ее под руку.

— Я отвезу Зарину, и потом поговорим, — холодно бросил он Ясе, проходя мимо нее.

— А разговор может быть только один. Я хочу развод, — последние слова прилетели ему в спину. Нурлан на секунду остановился, но не обернулся.

Его родители все еще не могли отойти от шока. А Ясмина теперь с нетерпением ждала возвращения блудного мужа, чтобы раз и навсегда поставить все точки над «i». Если бы она только знала, какой ценой ей достанется свобода.

Глава 22

Той ночью Нурлан не вернулся домой. Ясмина знала, что он с любовницей, но унижаться и звонить не стала. А вот Айман истерично набирала номер сына, а он сбрасывал звонки. Яся впервые с нетерпением ждала возвращения мужа. Теперь она была настроена идти до конца. Что бы ни случилось.

Малика капризничала и никак не хотела засыпать. Было уже за полночь, и Яся лежала с дочкой на большой кровати. Маленькие руки девочки обнимали ее за шею, а Ясмина гладила шелковистые волосы и нашептывала ей на ухо нежные слова, чтобы она уснула.

Полоска лунного света падала на постель. Яся любовалась своей малышкой, которая сладко подложила ладошки под щеку и размеренно дышала. Смотря на дочь, Ясмина вспомнила то время, когда Малика только появилась на свет. Она никого не хотела к ней подпускать и сильно обижалась, услышав от кого-нибудь: «Продолжатель рода твоего мужа» и что-нибудь в таком духе. А ей казалось, что она только ее, ведь Яся ее выносила, родила, выкормила. Молодая женщина прижимала свою малышку к груди, гладила по голове, перебирала и целовала ее сладкие пальчики, вдыхала младенческий аромат. Волна нежности накрывала Ясю с головой, и нежность эта, прежде не ведомая, ручейком текла по венам, наполняя любовью и счастьем ее душу и сердце до краев, до кончиков пальцев. Она растворялась в этой огромной, безграничной и безусловной материнской любви и, казалось, нет больше в мире никого — только она с Маликой.