Страница 22 из 64
— Конечно, — согласился Гурин. Он отвернулся, начал следить за стайкой уток, которые, переваливаясь с боку на бок, медленно шли к заштопанному осокой болотцу.
Позади уток на серебристой от росы траве оставался темный след.
— Нужно допросить Варвару Погожельскую, — напомнил я. — Она уже полчаса ждет в доме Дивнеля.
— Допроси сам, — предложил Гурин. — А я пока набросаю план работы на сегодня.
— Садитесь, пожалуйста, — кивнул я на стул.
— Ничего, я постою. Мы привычные. — И женщина осталась стоять у порога.
Погожельской, очевидно, было не больше сорока, но тяжелый крестьянский труд оставил свой отпечаток на ней — она выглядела намного старше. Я задержал взгляд на ее темных, потрескавшихся руках, и она поспешно сунула их в карманы поношенной куртки.
— Садитесь, — сказал я. — Разговор у нас предстоит серьезный.
Она осторожно присела на краешек стула и потупилась.
— Вы звонили в милицию?
— Я, — коротко ответила она и, помолчав, добавила: — Корова моя вчера со стада не пришла. Пастухи сказали: возле дома Дивнеля отбилась. Вот я и зашла к нему спросить, не видел ли коровы. Свет у него дома горел, да и дверь закрыта не была. Вошла, а он на полу в луже крови лежит. Тут уж не до коровы стало...
— Вы ничего подозрительного не заметили возле дома Дивнеля?
— Когда шла через двор к дому, слышала, вроде дверца кабины хлопнула и тут же мотор машины загудел. Это вон там, на дороге. Но я не придала этому значения. Машину не видела. Если бы знать, что так случится...
Да, если бы знать...
— Варвара Петровна, — сказал я. — Мы вас, возможно, еще вызовем. Но к вам будет одна просьба: если вспомните что-либо, позвоните вот по этому номеру.
2
Машина, увозившая с места происшествия прокурора, начальника отдела внутренних дел, экспертов, скрылась за пригорком, и возле дома Дивнеля мы с Гуриным остались одни. Борис бросил взгляд в сторону пригорка, усмехнулся:
— Приехали, увидели, подбодрили!
— У начальства свои заботы, — ответил я и достал из кармана блокнот. — Напоминаю тебе ценные указания. Во-первых, мы должны тщательно изучить образ жизни, связи Дивнеля, установить, где и с кем он провел свой последний день. Во-вторых, через жителей деревень Новоселки, Рогачи, Огородники и других выявить, кто из посторонних людей был вчера вечером в этих деревнях, какие машины в это время проходили по дорогам. В-третьих...
— Ладно, — махнул рукой Гурин. — Ценные указания начальства я помню. Но раскрывать убийство, как я полагаю, придется нам с тобой. Поэтому давай думать... Труп Дивнеля около двух часов ночи обнаружила Погожельская. Смерть, по мнению судмедэксперта, наступила между одиннадцатью часами вечера и часом ночи. Но, на мой взгляд, в одиннадцать часов, когда во дворе еще светло, преступник вряд ли решится на такой шаг. Смотри, хутор Дивнеля хорошо просматривается с деревень Рогачи и Новоселки. Поэтому, нужно полагать, убийца в дом Дивнеля заявился где-то около двадцати четырех часов или чуть позже. Дивнель, очевидно, уже спал — кровать была смята, когда кто-то постучал к нему. В дом зашел хорошо знакомый человек. Дивнель вел замкнутый образ жизни, и постороннему он бы не открыл. Впустив в дом ночного гостя, Дивнель первым зашел в комнату. И тут сзади ему нанесли удар чем-то тяжелым...
Подумав, я сказал:
— Вообще-то, твоя версия не лишена логики. Но, думаю, Дивнеля ударили не сразу. Убитый был одет в рубашку и брюки!
— Ну и что? — взглянул на меня Гурин. — Ты разве ночью открывать дверь выходишь в трусах?
— Да не о том я! Ты же видел, возле стола стояло два стула, а в пепельнице — свежие окурки. Курил, конечно, Дивнель. Окурки папирос «Север» с характерным прикусом мундштука. Вот почему я уверен: Дивнель и убийца некоторое время сидели за столом, разговаривали...
Борис спросил:
— Итак, с чего начнем?
— С завтрака. По-моему, это будет самый разумный шаг. Пойдем в Рогачи, там вроде столовая имеется.
При нашем появлении в маленькой, приспособленной под столовую комнате в сельском клубе шустрая буфетчица торопливо смахнула со стойки две бутылки из-под водки и завозилась за прилавком. Сидевшие за угловым столиком четверо мужчин настороженно уставились на нас, под столом предательски дзинькнуло стекло бутылок. Борис понимающе ухмыльнулся. И пока мы завтракали, мужчины, вяло перебрасываясь словами, выжидательно посматривали в нашу сторону. Гурин не выдержал:
— Да не мучайтесь!..
Мужчины облегченно вздохнули, задвигались за столом, шумно заговорили.
А когда мы вышли из столовой, на улице нас догнал один из сидевших за столом мужчин и смущенно сказал:
— Вы уж простите, что так получилось...
— Ничего, мы особенно не в обиде, — великодушно ответил Гурин.
— Хорошие вы ребята, понятливые, — продолжал мужчина, шагая чуть позади нас.
— Следующий раз в подобной ситуации вы измените свое мнение о нас, — заверил Борис.
— Да вы не поняли меня, ребята. Я вообще-то не пью. Это вот сегодня дружки подбили поставить им литруху. Сын у меня родился!
— С чем и поздравляем! — бросил через плечо Борис.
Но мужчина не отставал от нас. Выждав, пока пройдет встречная женщина, он тихо сказал:
— Я по поводу убийства...
Мы с Гуриным, как по команде, повернулись к спутнику. Он представился:
— Моя фамилия Климук. Иван Казимирович Климук. Сегодня утром я был у своих соседей Рысаков. Гошка Рысак мне и рассказал, что видел вчера в Соколове Дивнеля. Он пил в столовой пиво с каким-то мужчиной. Поговорите с Гошкой, может, поможет в чем...
...Гошку Рысака мы нашли на поле за деревней. В компании двух других подростков он чистил бетонированную силосную яму. Гошка оказался низкорослым веснушчатым пареньком с хитроватыми, чуть навыкате глазами. Вот что он рассказал.
Рабочих на куполе церкви было трое. Подвешенные на чуть заметных с тротуара веревках, они неторопливо, но дружно водили кистями по почерневшим от времени и непогоды листам железа, и правая, восточная, часть купола уже начала отливать желтизной. Гошка Рысак поставил на тротуар баян и, задрав вверх голову, начал рассматривать маленькие, похожие на жучков фигурки маляров, которые медленно перемещались влево по куполу церкви.
«Вот это класс! — с восторгом и удивлением подумал Гошка. — Не каждый решится забраться на такую верхотуру! Никак сотни по три в карман загребут?..»
Но тут ход Гошкиных мыслей был прерван тупым ударом в плечо: это на Гошку налетел рыжий, с хмурым, опухшим лицом гражданин. Гошка поднял слетевшую с головы кепку и обидчиво сказал гражданину:
— Поосторожней не можете?!
— А ты не раскрывай рта, дура деревенская! — огрызнулся рыжий мужчина. — Тут тротуар, а не цирк!..
Гошка стряхнул с кепки пыль, примирительно ответил:
— Ну ладно-ладно, тоже мне воспитатель нашелся!
Задираться с незнакомым и, видно, чем-то обозленным человеком Гошке не хотелось, хотя в другой раз он бы спуску не дал. Подхватив баян, Гошка еще раз взглянул на копошившихся на куполе церкви рабочих и зашагал прочь.
У столовой он остановился, еще раз отряхнул кепку и одернул пиджак.
Возле стойки буфета никого не было. Буфетчица окинула Гошку равнодушным взглядом и, вытирая тряпкой залитый пивом прилавок, спросила:
— Чего тебе, мальчик?
Гошка прикинул, что буфетчица была старше его, пожалуй, года на два-три, съязвил:
— Кружку пива, бабушка!
— А не рано ли еще тебе пить пиво? — поинтересовалась девушка.
— В самый раз, — заверил ее Гошка и не удержался, похвастался: — Вот покупку надо обмыть. Пятый раз приезжаю, и только сегодня повезло с баяном...
— Ну, если такой случай... — Буфетчица насмешливо взглянула на Гошку и начала цедить пиво, поднимая и опуская под струей кружку.
Гошка поспешно сказал:
— Пива не надо! Я пошутил. Пью только лимонад.