В тени Алтополиса

Для пущей солидности я поправил «бананку» на животе. Подтянул ремешки и неторопливо двумя пальцами взялся за замок.

- Ну не томи уже, - не выдержал Гамахен.

Собачка с шумом поползла в сторону, приоткрывая содержимое сумки. Не сумевший совладать с эмоциями Тоша присвистнул, Гамаш громко выругался, но больше прочих удивил Малюта, неожиданно затянувший басом:

- Ой, полным полна коробушка, есть в ней ситец и парча.

А после схватил и все же облапил. Да так крепко, что я даже пискнуть не сумел.

- Куда, медведь! - заорал испугавшийся Гамахен. – Товар же… товар попортишь.

Хвала небесам, с товаром все обошлось. Я разложил коричневые колбаски на подстеленную газету и отошел в сторону, давая возможность полюбоваться остальным.

- Охренеть! – только что и выдавил из себя Малюта.

- Сразу видать – дорогие, - с трепетом в голосе произнес Тоша. Схватил одну из сигар, поднес к носу, и с шумом вдохнул. – Каков аромат, а! Настоящие - доминиканские!

- Больно много ты в них понимаешь, - не удержался от шпильки Гамахен. – Всю жизнь второсортный Дукат курил и вдруг в знатоки заделался?

- Качественный товар распознать немудрено. Да ты и сам на - понюхай, - Тоша протянул сигару вздрогнувшему Гамашу - человеку не курящему, а потому на дух не переносившему табаку и все что с ним связано. – Чуешь ароматы далеких островов?

- Редкостная дрянь, - просипел тот, разразившись целой серией чихов.

- Сам ты дрянь, - обиделся Тоша. Прикрыл глаза и вновь затянулся перчёным ароматом. – Доминиканы – это небесная красота… Набегающие на прибрежный песок волны… Лазурный океан, раскинувшийся до горизонта, а на его фоне танцуют мулатки с ожерельями из ракушек. Плавно покачивают бедрами, вверх-вниз… вверх-вниз. Массивные груди мягко колышутся - ждут, когда к ним прикоснуться, начнут мять, - Тоша вздрогнул и обвел нас мечтательным взглядом. – Пацаны, может скурим по одной?

Гамахен от подобного заявления аж чихать перестал. Набрал побольше воздуха в легкие и заорал:

- Ты в своем уме, выкинуть на ветер тридцать рублей!

- Подумаешь, бабки… На что ты их тратить собрался: на шмотки дешманские, на жратву из забегаловки? - для пущей убедительности Тоша развел руками. – Посмотри вокруг: дома, земля под ногами и даже воздух – всё это пропитано трущобами. Они никуда не денутся, в отличии от шанса выкурить настоящую доминикану. Почувствовать, каково оно… Другой такой возможности может не быть.

- Да плевать я хотел на возможности и на твои доминиканы! Кури из своей доли, если уж настолько сильно приспичило. Малюта, скажи ему!

- Я с Гамашом согласен, - после короткой паузы рассудил здоровяк. – Тут двенадцать штук, значит каждому по три. Бери свои и делай что знаешь: хочешь - кури, а хочешь – в ноздрю засовывай, представляя барышень доминиканских.

- Верно, - обрадовался Гамахен. Подошел к разложенным на столе сигарам и тут же ойкнул, получив по руке.

- Куды отростки тянешь, - возмутился Малюта. – Прежде общее решение вынесем: поговорим, посоветуемся, чтобы все по-чесноку было, а после станем делить. Начнем с Чижика, он больше других шкурой рисковал.

Три пары глаз выжидающе уставились на меня. И наступила тишина…

- Чего говорить-то? - не понял я.

Малюта заботливо поправил лежащие на газетном листе сигары и принялся объяснять:

- У тебя есть несколько вариантов. Вариант первый – забираешь свою долю прямо сейчас и делаешь с ней что хочешь. Вариант второй – доверяешь мне, а я в свою очередь обязуюсь сбыть товар дядьке Гураму, как и договаривались по цене тридцать рублей за штуку.

Третьего варианта не прозвучало… Я опустил взгляд и посмотрел на разложенные рядком колбаски. Эх, забрать бы свою долю. До чего же заманчиво это было, но только что я с ней делать стану - продам? А кому - дядьке Гураму? Старый грузин на дух не переносит шпану. Прошлый раз грозился метлу об бока обломать. И ведь обломает, со старика станется.

Остальные продавцы еще хуже будут, потому что кто я для них - вошь бесправная? Чижика надурить сам бог велел. Не тот, который в Библии описан, а ихний – торговый, с нечистым родом одного племени. Для которого деньги и прибыль превыше всего остального. Нет, нельзя со столь ценным товаром на рынок соваться. И ладно если просто отнимут, а то еще накостыляют от души.

Другое дело Малюта, его в Красильницком каждый торговец уважает. Не только за силу немереную, но и за высокую работоспособность. Где одна бригада три часа будет разгружать, Малюта за час управится.

- Деньгами возьму, - сказал я решительно.

Малюта кивнул и перевел взгляд на Тошу.

- Деньгами, - произнес тот, и тут же засомневался, – товаром… нет, деньгами… а, черт! Короче, одну сигару натурой возьму – прямо сейчас, а другие деньгой. Когда еще такой шанс выпадет.

Гамахен ухмыльнулся одной ему известной шутке. Состряпал мерзкую физиономию из разряда - вертел я вас с дядькой Гурамом на известном месте. После чего выпятив тощую грудь, заявил:

- Сам продам!

Прозвучало солидно, вот только спустя пять дней, помыкавшись по рынку и осознав всю бесперспективность собственной затеи, Гамаш был вынужден обратиться за помощью к здоровяку. А Малюта молодец – не растерялся. Вместо положенных тридцати рублей выдал двадцать. На возражения же обиженного Гамахена заявил:

- Продолжишь вопить и этого лишу. Тоже мне – умник, взял за моду рядиться, словно кисейная барышня: то так хочу, то этак. Сразу нужно было соглашаться, тогда бы и цена была выше. Вона, с мелкого бери пример.

Зря Малюта это сказал. Гамахен и без того на меня волком смотрел, а после случившегося… Нето чтобы возненавидел – нет, уж слишком мелкая для подобных чувств была душонка, только и гораздая, что подлости устраивать исподтишка. Один раз подножку поставил, когда я меньше всего этого ожидал, другой раз кинул с билетом.

Случилось это в последний день июля, когда всей компанией собрались пойти купаться: не просто на озеро - на платный пляж. Сколько раз об этом мечтали, сидючи на глиняном бережку в зарослях чертополоха. И вот когда появилась деньга - решились. Уж больно захотелось полежать на мягком песке. Или купив сливочного мороженного, развалиться на лежаке. Или на барышень поглазеть в соблазнительных купальных костюмах. Последнее больше к Тоше относилось. Он об этом всю дорогу трещал без умолку, а еще вспоминал вредную Тоньку-морковку, в очередной раз давшую от ворот поворот.

- Я ей вина купил крымского с императорским знаком качества. И целую коробку конфет притащил, а она – стерва такая, дверь чутка приоткрыла, чтобы только кончик носа видно было. И говорит мне: я занята́я. Я спрашиваю – чем, а она хлоп дверью. Даже разговаривать не стала.

- Так может и вправду занятой была, - предположил Малюта.

- Знаю я её занятость, - процедил Тоша сквозь зубы. – Морковки малажские облизывать с утра до ночи – вот её работа, крольчиха ёбу..ая.

- А с подарками-то чего? Ну с теми, что Тоньке купил, – заинтересовался Малюта.

- А чё с ними, - пожал плечами расстроенный Тоша, дескать зачем спрашивать, коли и так все понятно. – Вино выпил, а коробку конфет выкинул.

- Как выкинул?! - возмутился здоровяк.

- Они шоколадными были.

- И чего?

- Ну и превратились в чачу от жары.

- И ты сразу выкидывать?!

- Только не начинай мозги компостировать, - поморщился Тоша. - Я когда открыл коробку, там сплошная жижа по формочкам растеклась, еще и цвета бурого такого … Ты бы их все равно есть не стал.

- Нечего за других решать, чего они станут, а чего нет, - веско заявил Малюта. – И не такое дерьмо едали.

На сей факт контраргументов у Тоши не нашлось и спор затих сам собою. Мы свернули согласно указателю налево и через пару минут оказались перед воротами, ведущими на платный пляж. Чтобы не отстаивать очередь в кассы, Гамахен намедни озаботился покупкой билетов. Достал их из кармана и вот тут-то выяснилась незадача: квиточка было всего три, а нас четверо.