В тени Алтополиса

- Всё равно странный, - возразил я, – какое ему дело до остальных? Неужели своей жизнью наслаждаться не хочется? Вот он давеча про царя говорил, что тот с балериной флиртует, пока на Урале мор. Так у нас куда не плюнь, каждый день чего-нибудь случается. Страна-то большая: там пожар, там наводнение. Никакого сердца не хватит обо всех переживать.

- Ты не понимаешь, - доктор грустно усмехнулся, - дело не в сердце, а в справедливости. Точнее в выстроенной веками государственной системе. Разве правильно, что всеми благами страны пользуется пять процентов населения? Процентов тридцать с небольшой натяжкой можно отнести к среднему классу – служивым, специалистам разного уровня, а остальных куда девать? Тех, у кого нет доступа ни к образованию, ни к квалифицированной работе? Какие возможности имеют они? Какое будущее смогут построить для себя, для своих детей? Что их ждет помимо вечной борьбы за выживание? Да ничего… И не потому, что глупы или от природы своей ленивы, а просто не имеют к тому возможностей. Да чего далеко за примером ходить - ты кем хочешь стать?

Я глубоко задумался. Сказать про капитана судна? В книжке про то интересно написано было с захватывающими приключениями, а в настоящей жизни поди иначе. Сидючи на диване морская качка не чувствуется, как и разъедающая кожу морская соль. Да и не ходят сейчас под парусами – времена нынче другие. Ежели только сомалийские пираты, про которых постоянно в газетах пишут.

Было бы здорово стать путешественником. Еще мелким я хотел уйти по шпалам на юг до самой Персии, а оттуда и до загадочной Индии рукой подать. Все мечтал мир посмотреть, как другим людям на планете живется. Но разве путешествие - это профессия? Скорее уж блажь для особ высокорожденных, нам же – людям простым о простых вещах следует думать.

- В заправщики пойду, ежели получится. Лет до семнадцати поработаю, а потом на завод устроюсь.

- Который Манташева? – со знанием дела спросил доктор.

- Не-а, на нефтеперегонный только после учебки берут. Я лучше на Никитинский подамся, там и платят нормально и угол в общаге дают.

- Никитинский-Никитинский, - забормотал Аполлинарий Андреевич. - Подожди, это случаем не металлургический комбинат Анастаса Никитина? Ты в курсе, что через десять лет планируется перейти на полностью автоматизированные линии, из-за чего половину работников сократят.

- Так то еще когда будет, - с философским видом заметил я. – Попрут с Никитинского - пойду к фабриканту Волобуйскому, оттуда погонят - устроюсь грузчиком на железку. Свободные руки завсегда нужны.

- То так, - согласился доктор, - но неужели хочешь всю жизнь мыкаться?

- А существуют другие варианты? – ответил я вопросом на вопрос.

Вариантов и вправду было немного. Имелись еще стригуны, готовые пополнить свои ряды новыми шестерками. И малажцы, крепко прихватившие меня за уздцы. Но с этой темы я обязательно соскочу. Как только отработаю положенный долг, заявлюсь к Лукичу и скажу, так мол и так, трудился честно, а потому отпустите на вольные хлеба.

- Варианты существуют всегда, - наставительным тоном заметил доктор. – Можно всю жизнь горбатиться и умереть, не дожив и до сорока, а можно попытаться изменить мир.

- Через кровь?

- Революции по-другому не делаются. Жирный клещ монархизма настолько глубоко вгрызся в тело страны, что его можно удалить только хирургическим методом - с помощью ножа. Это я тебе как врач говорю.

- А людей вы тоже убивать станете, как врач?

Сказанные слова вызвали немалую досаду на лице Аполлинария Андреевича.

- Вы слишком молоды юноша, и не понимаете сколько крови скопилось под царским престолом, сколько дворцов выстроено на людских муках и страданиях, а потому каплей больше - каплей меньше...

- А деток малых вы тоже во благо страны резать станете? Сколько их у императорской семьи народилось: трое, четверо?

Казалось бы, Аполлинарий Андреевич должен был взбеситься от последнего замечания, но вышло все с точностью наоборот.

- Бегите уже, юноша, - улыбнулся он в аккуратную с проседью бородку. – А Лукичу своему передайте, что про устроенную слежку знаем уже полгода как, и про заказчика тоже в курсе. Против внешнего наблюдения возражений не имеем – смотрите, сколько пожелаете. Но если снова напрямки сунетесь, тут уж не взыщите. Накажем по всей цепочке от самого младшего звена к старшему. У его высочества связей хватит.

«Причем здесь его высочество»? - думалось мне, пока бежал до дому. – «Князья, они же всю жизнь сиятельствами были». И только когда пересек заваленный железяками двор мастерской, меня осенило. Да так, что замер прямо перед входной дверью.

Высочество - это же про товарища Ортегу сказано! Получается, он самый что ни на есть царский родственник – великий князь. Это же охренеть можно… Теперь понятно, откуда ему известны подробности про балерину и «поцеловать ручку». Я-то думал, он для красного словца ввернул про желание окунуть царя в Финский залив. А получается – мог! Мог лично! И не только утопить, но и задушить, заколоть, застрелить. Возможностей у кровного родственника имелась масса. Но каков наглец, а? Устраивать бесовские сборища, прекрасно осознавая, что за ним следят. И ведь ничего не боится: ни черта, ни жандармов, ни царского гнева.

Сразу вспомнились рассказы деда Пахома про великосветскую блажь. Дескать, все они с придурью. Всего в жизни перепробовали и теперь не знают, чем себя занять. Кто поумнее, тот с актрисульками романы крутит или напьется, да гонки на свиньях устраивает. А кто поглупее, тот в политику лезет. И ладно бы в оппозиционную партию подался, принялся в Думе воду мутить в составе кадетов или октябристов как сделал двоюродный дядя ныне царствующей особы. Так нет же, связался с наихудшими из всех имеющихся. С теми, с кем за один стол не сядут и переговоров не ведут.

От накативших мыслей мигом подурнело. Я-то рассчитывал на тайну, связанную с кладом, а натолкнулся на… Дверь неожиданно распахнулась и на пороге возник смурной Лукич.

- Чего стоишь в дом не заходишь? – процедил он, и тут же приказал: - а ну бегом за стол, работа сама себя не сделает.

Как оказалось, не зря бобыль книжки с тетрадками таскал, имелись у него далеко идущие планы.

- Видишь накладные, - указал он на стопку лежащих на столе документов. – Берешь по одной и заносишь в общую тетрадь. Не просто построчно переписываешь, а каждую позицию в отдельный столбик. Сюда наименование детали, сюда количество, а вот сюда – сумму. Ежели есть размеры, указываешь отдельно в примечании. И не забудь самое главное, - Лукич перевернул документ и показал приписку, сделанную карандашом «Р/Б Ц3». – Сможешь расшифровать?

Пришлось наморщить лоб. Ежели накладная на автозапчасти, то приписка на обороте имела прямое отношение к машинам. Да и обозначение знакомое – точно! Механики никогда полное название автомобиля не произносили, коверкая на свой манер. К примеру, Руссо-Балт называли «Рубой» или еще короче «Эрбэ». С первыми буквами понятно, а дальше…

Потерев пальцами лоб для пущей сообразительности, я выдал:

- Руссо-Балт Царицынский – пикап, значит.

- А тройка к чему приписана?

- Полноразмерный, вроде малотоннажного грузовичка.

- Верно.

Лукич на этом не успокоился. Принялся показывать следующие бумажки и требовать ответа. А в самом конце неожиданно похвалил:

- Вижу, что не зря в мастерской штаны просиживал – молодец.

Вроде как слова добрые сказал, а на душе все равно было пакостно. Что значит просиживал? Это Еремей клиенткам глаза строил из столовой не вылазил, а я с мужиками на равных впахивал. К концу смены от масел и прочей грязи черный был - чернее негра.

- Перепишешь всё в большую тетрадь и потом покажешь, - продолжил наставление Лукич. - Только смотри, чтобы красивым почерком получилось, а не как курица лапой, лишь бы накарябать.

- Да как же это? – пискнул я, взглянув на лежащую в углу бумажную кучу. – Тут работы полно, до самого утра не управлюсь.