Стойкий

— Ты не уйдёшь. — Он врывается в комнату, направляясь ко мне, но я отступаю и вытягиваю руки.

Теперь он собирается указывать мне, что делать? Нет. Я никогда не позволю этому случиться со мной снова.

— Прошу прощения? — Я двигаюсь, чтобы пройти мимо него и уйти, но мужчина делает шаг вперёд, чтобы преградить мне путь.

— Я сказал, что ты не уйдёшь.

Почему, чёрт возьми, он думает, что я ухожу? Мне просто нужно переварить всё это дерьмо, и мне не нужно, чтобы он был рядом и видел, как я разваливаюсь на части.

— Я не хочу быть рядом с тобой прямо сейчас. — Когда это вспыхивает в его глазах, эта уязвимость, неуверенность, которую он так стыдится показывать, я смягчаю свой голос. — Я не уйду, Эрик. — Я поднимаю голову и опускаю веки. — Мне просто нужно немного побыть одной.

Он качает головой, но не спорит.

— Я была сама по себе почти всю свою жизнь, Эрик. Я люблю тебя, но ты ранил меня, и сейчас я не хочу быть рядом с тобой. — Я не могу допустить, чтобы он был в моём пространстве, когда я пытаюсь подумать и разобраться в своей чёртовой жизни. Когда я пытаюсь понять, хочу ли я увидеть или встретиться с родителями, которые отказались от меня, когда я родилась.

Он понятия не имеет, каково это — не чувствовать себя желанной. Прожить всю свою жизнь так, чтобы никто не сказал тебе, что любит тебя, никогда не иметь стабильности, никогда не чувствовать себя в безопасности. Он был первым, кто предложил мне это, и мне потребовалось много времени, чтобы довериться ему. Трудно чувствовать себя уязвимой с кем-то.

— Ты не уйдёшь. Ты помнишь, что случилось в последний раз, когда я был настолько глуп, что позволил тебе уйти? Я дам тебе пространство, я дам тебе время, но я не позволю тебе уйти, так что ты можешь отменить своё такси внизу, потому что ты никуда не поедешь.

Я действительно люблю его. И мне нравится, что он так сильно заботится обо мне, что хочет, чтобы я осталась, хотя я кричала на него. Но я не понимаю, о чём он говорит.

— Я не вызывала такси. У тебя есть такая штука, которая называется «соседи», ты знаешь? Они тоже могут заказать такси.

Он в замешательстве качает головой, а потом его глаза расширяются.

— Что?

— Как бы я вызвала такси, Эрик? У тебя здесь нет телефона, а у меня нет сотового. Я пришла сюда, чтобы немного отдохнуть после потрясающих новостей, которые ты только что сообщил мне. Плюс, — продолжаю я, — вчера ты сделал мне предложение, и я увидела совершенно другую сторону твоей жизни, о которой понятия не имела. Извини меня за то, что я немного… встревожена и сбита с толку. А сейчас я собираюсь принять ванну. Одна.

Я поворачиваюсь на каблуках и направляюсь в ванную, когда слышу, как он выдыхает. Я действительно хочу побыть одна, поэтому я запираю за собой дверь и принимаю ванну, добавляя в горячую воду немного лавандовых шариков.

Раздевшись, я залезаю в ванну и напеваю себе под нос, и это расслабляет меня. В доме так тихо, что я слышу, как снаружи хлопает дверца машины. Я ожидаю, что Эрик поднимется сюда, но он этого не делает.

Зная, что у меня действительно есть время подумать, теперь, когда я успокоилась, я понимаю, почему он так сделал. Он сделал это из-за любви.

Тот факт, что у него есть связи или что-то в этом роде, чтобы иметь возможность найти моих родителей, немного безумен. С другой стороны, узнавать обо всей его другой жизни тоже чертовски безумно. Но это не значит, что, когда мы встретились, я рассказала ему всё о своём прошлом, так что с моей стороны несправедливо думать, что он должен был сразу выложить мне всё о себе.

Я погружаюсь под воду и задерживаю дыхание, позволяя звуку небытия наполнить мою голову, заглушая смятение и душевную боль из-за того, что я не могу изменить. Вода рябит вокруг меня, когда я выныриваю на поверхность, а от прохладного воздуха на моём лице по спине пробегает холодок.

Неохотно я встаю и выхожу из ванны, затем вытираюсь полотенцем. Когда я прихожу в спальню, чтобы надеть пижаму, я на самом деле удивлена, что Эрик меня не ждёт, но я благодарна ему за то, что он сдержал своё слово и дал мне пространство.

Вместо того, чтобы спуститься к нему, я просто выключаю свет и ложусь в постель. Измученная чрезмерными эмоциями, я засыпаю в ту же секунду, как моя голова касается мягкой подушки с эффектом памяти.

***

Я просыпаюсь от звука громкого удара и сажусь. Мои глаза привыкают к темноте, и я протягиваю руку, но обнаруживаю, что кровать пуста. Мой пульс неуклонно учащается, и когда шум раздаётся снова, я вскакиваю с кровати. Мои ноги немного подкашиваются, но мне удаётся добраться до закрытой двери и приоткрыть её. Звук повторяется, и я подпрыгиваю.

Не уверенная, что происходит и в порядке ли Эрик, я выскальзываю из комнаты в коридор и на цыпочках спускаюсь по лестнице. Стоя там, наклонив голову, как будто это поможет мне лучше слышать, я жду. Проходит примерно минута или около того, когда грохот раздаётся снова, и я пользуюсь этим звуком и прыгаю вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз.

Достигнув первого этажа, я останавливаюсь и привыкаю к более яркому свету здесь, внизу. Горит не так уж много света — просто отблеск от работающего телевизора в гостиной и свет от плиты. Эрик стоит перед раковиной, и как раз в тот момент, когда я собираюсь спросить, что он делает, я определяю источник шума.

Он выбрасывает бутылки в мусорное ведро. Я тихо сажусь на нижней ступеньке и жду. Теперь, когда я близко, я слышу, как он выливает жидкость в раковину. Он швыряет пустую бутылку, и я подпрыгиваю от грохота. Количество бутылок, которые у него всё ещё стоят в очереди, ожидая, когда их опорожнят, ошеломляет. Я думала, он избавился от спиртного, но, по-видимому, нет.

Я сижу и жду, и когда он заканчивает, он поворачивается и смотрит прямо на меня, вцепившись в край раковины позади себя. Я должна была догадаться, что он знает, что я здесь. От него ничего не утаишь. Эрик не произносит ни слова, и я тоже. Но опять же, ему и не нужно этого делать. Напряжения в его плечах и того, как его пальцы сжимают край столешницы, достаточно, чтобы понять, что он чувствует.

— Я думала, ты уже избавился от них.

— Забыл, что у меня есть пара коробок в гараже.

— О.

Мужчина сглатывает и прочищает горло.

— Извини, что разбудил тебя.

— Всё в порядке.

— Я закончил. Ты можешь вернуться в постель. — Он отталкивается от столешницы и хватает мусорный пакет, мышцы его предплечья напрягаются от веса. Даже когда я злюсь на него, мне трудно оставаться такой, потому что он такой чертовски сексуальный. И потому, что он действительно заботится обо мне. Даже если я расстроена тем, что он сделал, нельзя отрицать, что он сделал это, потому что он заботится обо мне и хочет для меня лучшего. Нет ничего сексуальнее этого.

Пока он идёт через кухню к раздвижной двери, я остаюсь сидеть. Стекло разбивается ещё раз, когда я предполагаю, что он бросает пакет в мусорное ведро. Я не спускаю с него глаз, пока он возвращается в дом. Эрик закрывает дверь и вместо того, чтобы вернуться на кухню, направляется в гостиную. Я больше не могу его видеть таким опустошённым, поэтому я жду.

Через несколько минут я встаю и подхожу к нему. Эрик сидит на диване, поставив ноги на пол и согнув колени. Он обхватывает голову руками, но, когда я встаю перед ним, он поднимает глаза. Не давая ему выбора, я заползаю к нему на колени и седлаю его. Мужчина откидывается назад и хватает меня за бёдра, когда я кладу руки ему на грудь.

— Мне жаль, Полли. Я не думал… Я просто увидел возможность дать тебе что-то и ухватился за неё. Это была идиотская мысль, о которой я подумал…

— Я знаю. И всё в порядке.

Он яростно трясёт головой.

— Это не так.

— Так и есть.

Он снова пытается прервать меня, но я зажимаю ему рот пальцем.

— Так и есть. Я знаю, ты сделал это, потому что любишь меня, и я ценю, что ты так заботился обо мне. Но, честно говоря, Эрик. Я не хочу знать. У меня нет никакого желания видеть их, встречаться с ними или знать, почему они отказались от меня. Наконец-то у меня есть что-то хорошее. — Я провожу рукой по его лицу. — И меня не волнует ничего, кроме тебя. Прошлое позади, ты — моё будущее. Ты — всё, что мне нужно.