Страница 152 из 190
Продолжаю дневник в тот же день. Только что ушла тетя Липа. Мама–бабушка пригласила ее пообедать с нами. Олимпиаде Егоровне очень понравился суп из потрохов. Даже рецепт взяла. Мама–бабушка стряпает его из утиных и гусиных потрохов, долго их варит, чтоб стали мягкими, а потом кладет коренья, рис и обжаренный говяжий фарш. После обеда мама–бабушка пожаловалась, что у нее чешутся подошвы. Тетя Липа сказала, что это значит к дороге.
Мама–бабушка рассказала о папе, о суде и что после этого уехать – лучший выход. Соседка тоже посоветовала уезжать, и подальше.
Хорошо бы в Москву. Там живет двоюродный брат мамы–бабушки. Она прямо села писать ему письмо, чтобы он помог обменять квартиру. После молитвы на сон грядущий я попросила Бога, чтобы он тоже помог нам в этом деле. И еще я решила узнать, исполнится ли мое желание. Сделала, как посоветовала тетя Липа: налила в стакан 6 ложек воды. Если утром воды прибавится, то задуманное сбудется. А если убавится, то не сбудется. А задумала я вот что: женится на мне Витя или нет?
27 сентября 1968 г.
Ну и денек был сегодня! Вся на нервах. Пришла вчера домой поздно и не успела подготовить все уроки. Слава Богу, не вызвала англичанка, наверняка схватила бы пару. А вот по биологии получила заслуженную пятерку. И еще учитель похвалил. Любовь к биологии у меня, видимо, от мамы Лены, ведь она закончила биологический факультет. Последний звонок ждала как божеского избавления. И сразу мы засели с Олегом Красновым, комсоргом класса, за Устав ВЛКСМ.
Ровно в 5 мы были в Краснопресненском райкоме комсомола, где окончательно решалась моя судьба. Волновалась страшно! Зашли в кабинет, а у самой все поджилки трясутся. Отвечаю на вопросы, а в голове туман. Как во сне. Но, слава Богу, обошлось. Ничего не перепутала.
Ладно, все волнения позади, главное, приняли. Теперь я комсомолка!
Олег предложил обмыть мое вступление в комсомол. Я даже сперва не поняла, что он имеет в виду. Олег сказал: «Ну и темная же ты. Обмыть, это значит выпить». Но ведь Бог запрещает пьянство! Я даже на Новый год не пила с девчонками шампанское. Пусть они кайфуют, а мне нельзя. Так и сказала Олегу. Он рассмеялся. Ладно, говорит, сегодня не будем, а завтра отметим обязательно. Готовь бутылку. Если ему так хочется, принесу спирт. У мамы–бабушки стоит в шкафу большая бутылка. Она преподносит рюмку или две сантехнику, мастеру по ремонту газовой плиты и электрику, которых приходится вызывать. Отолью в пустую бутылку из–под «Столичной», разбавлю. Олег, думаю, не разберется. Покупать в магазине нет денег. Да и не продадут, потому что еще несовершеннолетняя.
Надо сегодня непременно ответить на Риткино письмо. Пишут они с Витей Корецким регулярно. Витя, правда, реже. А жаль, мне очень интересно знать, как живут ребята и девчонки нашего класса. А вот мне писать им нечего. Моих московских одноклассников и друзей они не знают. Как–то написала Ритке, что видела на улице космонавта Алексея Леонова. Вот что значит жить в Москве! Она обиделась, чего, мол, хвастаю.
Бабушка водила меня в Елоховский собор. Я стояла в нем, как завороженная. Вот это настоящий Храм Господень! Все так величественно, красиво. Росписи, иконостас, алтарь. Священник читал проповедь о том, как Моисей вывел свой народ из египетского рабства. Он специально водил его 40 лет по пустыне, чтобы не осталось в живых никого, помнящего о рабстве. А сам так и не дошел до земли обетованной. В Библии так сказано, как он перед смертью обратился к народу Израилеву: «Теперь мне сто двадцать лет и близится конец мой. Господь не дарует мне блага ступить на землю обетованную, а посему молю Господа не оставить милостью Своей сынов Израилевых, чтобы не уподобились они стаду овец без пастыря». Мы вышли из церкви прямо–таки осветленные. На душе было так легко и хотелось делать добро. Сейчас помолюсь Богу и лягу спать».
Поднимаясь по широкой лестнице, ведущей ко входу в облпрокуратуру, Гранская столкнулась нос к носу с Измайловым. Поздоровались.
– Вы скоро вернетесь? – спросила Инга Казимировна.
– А что, есть новости?
– Есть.
– Только перекушу, – посмотрел на часы Захар Петрович. – Хочу наконец отведать, чем кормят зайцев. – Он улыбнулся.
Буквально напротив прокуратуры недавно какой–то остроумный кооператор открыл вегетарианское кафе под названием «Заячий стол». Гранская сама собиралась наведаться туда, но все как–то было недосуг.
– Составлю вам компанию, – сказала она. – Надо же использовать обеденный перерыв.
Они пересекли дорогу, вошли в кафе. В полуподвале было уютно, чисто. Столиков не больше десяти и почти все заняты. К счастью, один, в уголке, пустовал. И можно было поесть и побеседовать, не опасаясь посторонних ушей.
– Ну что ж, похрустим капусткой, – взяла в руки меню следователь. И, ознакомившись, удивилась: – Смотрите–ка, отменный выбор. И цены вполне…
Прокурор был тоже приятно поражен.
– Кабачки в сметане! Баклажаны по–молдавански! Цветная капуста, картофельные зразы… А салатов – глаза разбегаются!
– А в столовке, куда мы всегда ходим, кусочка свежего помидора не подадут, – покачала головой Гранская. – И это в разгар осеннего урожая!
Подошел официант и, приняв заказ, удалился.
– Ну, выкладывайте, – попросил Захар Петрович.
– Знаете, зачем у Кирсановой брали в поликлинике кровь?
– Вы говорили, у нее что–то с гемоглобином…
– Вовсе нет. Это был лишь предлог. Проверяли на СПИД.
Облпрокурор некоторое время молчал, оценивая сказанное. И наконец произнес:
– Каков результат?
– Первый анализ на присутствие у нее в организме ВИЧ, то есть вируса иммунодефицита человека, дал отрицательный результат. Но не всегда это отражает истинную картину. Решили провести повторный анализ По более современной методике. А Кирсанова, как вы знаете, исчезла.
– Вы хотите сказать, инфицирована она или нет, все еще под вопросом? – уточнил Захар Петрович.
– Вот именно.
– Откуда сведения, что она могла подхватить это?
– Запрос сделан одесской санэпидстанцией.
– Одесской? – вскинул брови Измайлов.
– Одесской, – повторила следователь. – Я стала названивать туда. С трудом разыскала врача, занимающегося СПИДом. А он разговаривать не хочет. Откуда, мол, он знает, что я следователь. Напирал на то, что не имеет права разглашать врачебные тайны, тем более по телефону.
– Он прав, – пожал плечами облпрокурор. – Историю в Элисте помните? Ну, с зараженными СПИДом детьми?
– Конечно.
– Ведь там медики сами растрезвонили о несчастных детишках. И не только они, но и их близкие живут теперь, словно в аду. Все шарахаются от них, как от прокаженных. Даже хуже.
– Нет, я, конечно, понимаю врача, – согласилась следователь. – Но что прикажете делать?
– Пошлите официальный запрос.
– Захар Петрович, сами же знаете, время поджимает. – Гранская вздохнула. – Выходит, снова придется гонять оперов…
– Ну хоть что–то раздобыть удалось?
– Проверяют контакты какого–то вирусоносителя. А это – как цепная реакция. Линии разветвляются, теряются, найти все связи чудовищно трудно.
Официант принес заказанное. Гранская и Измайлов сначала нажали на салаты из свежих овощей.
– Наверное, у вас уже появились версии? – продолжал тему Захар Петрович.
– Для версий пока слишком мало фактов. От кого тянется линия к Кирсановой? И потом, где Одесса, а где Южноморск? И когда это было? Может, Кирсанова имела контакты с вирусоносителем еще в Москве… И вообще, имеет ли это отношение к нашему расследованию?
– Но отмахиваться тоже нельзя.
– Ни в коем случае, – кивнула следователь. – Чт®, если тут и лежит разгадка? Как говорится, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.
За десертом – фруктовыми соками, выжатыми на их глазах барменом за стойкой, – разговор увял. Весьма довольные обедом Измайлов и Гранская вернулись в прокуратуру.
Возле комнаты Инги Казимировны прохаживался лейтенант Акатов.
– Извините, Денис, что немного опоздала, – открывая дверь, сказала Гранская. – Обедала.