Страница 143 из 150
Лаборатория маленькая, одноэтажная. Длинный кирпичный домик постройки начала века.
Покосившееся крыльцо, наполовину разбитая вывеска.
Роман дернул обитую мешковиной дверь и вошел в прохладный коридор.
Пусто, только где-то за дверью пела София Ротару.
У двери с табличкой «Заведующий лабораторией» Роман остановился и постучал.
Ему никто не ответил, и он приоткрыл дверь.
В маленьком кабинете за столом сидел человек и сосредоточенно чинил зажигалку.
Занятие это настолько поглотило его, что он даже не обратил внимания на вошедшего.
– Дима, – позвал Роман.
Человек за столом поднял голову, потом засмеялся:
– Роман! Да как ты меня нашел?
Они обнялись.
– Ну ты даешь, – с долей зависти сказал Дима, оглядывая заграничную красоту Гольдина, – во всем дорогом.
– Жизнь такая, мистер Новиков. Бизнес требует упаковки. А ты что-то сдал.
– На двести семьдесят не разбежишься.
Гольдин оглядел его внимательно, как старшина новобранца.
Да, этот человек знал лучшие времена. Об этом говорили и заношенный блейзер, и рубашка от Диора, и много раз чиненные туфли «Хорретс».
– Дела идут неважно, Дима? – Роман сел у стола, смахнул детали зажигалки.
– Ты что? – ахнул Новиков.
– На. – Гольдин положил на стол коробочку. – Золотой «Ронсон».
Потом из внутреннего кармана пиджака он достал длинный плоский футляр.
– А это на руку надень. «Омега». Пора становиться солидным человеком.
Роман огляделся.
– Скромно. Ты докторскую защитил?
– Нет. – Дима достал пачку «Столичных».
Теперь Роман открыл кейс и положил перед товарищем два блока «Данхилла».
– Круто, – засмеялся Дима.
– Так что с докторской?
– Ничего. После того, ты помнишь, меня поперли из института, чуть под следствие не угодил. Академик отмазал, не хотел, чтобы институт склоняли. Вот здесь и придуриваюсь.
– А мы тогда неплохо империалы подделали, неплохо.
– Это тебе неплохо. Ты в Америку свалил, а я здесь припухаю.
– Вот я и приехал, Дима, помочь тебе.
– Материально? – усмехнулся Новиков.
– Если хочешь, то материально. Я тебе еще кожаную куртку привез, вечером отдам. А пока на тебе аванс.
Из кейса появились четыре пачки.
– Здесь три тысячи деревянными и пятьсот гринов.
– За что аванс, Рома? – Новиков быстро рассовал деньги по карманам.
И Гольдин понял, что разговор получится, уж больно у старого друга тряслись руки, когда он хватал деньги.
– Опять туфтовые десятки лить и джорджики?
Новиков закурил «Данхилл», блаженно закрыв глаза, сделал первую затяжку.
– Да, Дима, довел тебя совок. А ты же в членкоры метил. Надеждой института был.
– Рома, ну стал бы я доктором, потом членкором. Пахал бы да зарабатывал аж целых рублей восемьсот. Мне там надо жить.
– Правильно, Дима, я тебе контракт привез.
– Какой?
– От одной солидной фирмы, подпишешь и через год можешь ехать.
– А почему через год?
– А кому ты там нужен, нищий эмигрант?
– Так контракт…
– Его заработать нужно. Ты здесь делаешь то, что нужно нам. Налаживаешь производство. Потом я тебя вызываю в гости, и все.
– А приглашение?
– На.
Роман достал из кармана зеленый квиток.
Новиков взял его. Долго читал. Лицо его изменилось, стало мягче и спокойнее.
Он уже видел перспективу, внутренне прощаясь с этим сырым, полутемным кабинетом, замусоренным парком, с квартирой своей в проезде Художественного театра, со старой, требующей ремонта квартирой.
Этот зеленый листок был пропуском в другую жизнь, о которой так долго мечтал Дима Новиков.
– Что я должен делать, Рома?
– Ты, кажется, защищался по употреблению наркотиков в фармакологии?
– Да.
– Насколько я помню, ты даже разработал новый вид наркотика.
– Было такое.
– Дима, ты сегодня же подаешь заявление об уходе и переходишь работать в малое предприятие «Фармаколог».
– Что я должен делать?
– Этот новый наркотик.
– Но его на кухне не сваришь. Нужна лаборатория.
– Она есть. Сколько тебе надо времени, чтобы наладить полностью технологию производства?
– Дней двадцать при наличии сырья.
– Условия. – Гольдин хлопнул по столу. – Три тысячи советскими, не облагаемые налогом, и две тысячи долларов. После начала массового производства – премия сто тысяч.
– Кэш?
– Конечно.
– Когда начинать?
– Сегодня.
– Для начала производства пластикового наркотика необходимо обычное сырье для ширева.
– Сколько?
– Минимум центнер.
– Будет.
СП «Антик» располагалось в самом центре, на улице Москвина. В бельэтаже. Дом был известный, здесь когда-то жил Есенин.
Игорь вошел в подъезд, поднялся на один марш и увидел двери, внушительностью напоминающие генерала в парадном мундире, – так блистало и сияло это сооружение.
При входе сидел милиционер. Самый обыкновенный, с сержантскими погонами и резиновой дубинкой.
Он взглянул на удостоверение Игоря и записал данные в книгу.
– По договору?
– Так точно, товарищ подполковник.
– Сколько платят?
– За дежурство раз в пять дней по полтиннику за день.
– Неплохо.
– Очень даже.
– Где Лузгин сидит?
– В конце коридора направо.
У кабинета Лузгина сидела шикарная секретарша. Она мазнула по удостоверению зелеными ведьминскими глазами и сказала не очень дружелюбно:
– Повадились.
– Сергей Семенович у себя?
– Сейчас доложу.
Она скрылась за дверью с надписью на русском и на английском, извещавшей, что именно здесь находится коммерческий директор господин С. Лузгин.
Секретарша появилась, когда Корнееву уже надоело разглядывать телефаксы, календари, замысловатую аппаратуру.
– Прошу. – Она любезно улыбнулась.
Лузгин ждал его не за столом. Он сидел на кожаном диване, рядом с которым примостился столик с напитками и сигаретами.
– Прошу, Игорь Дмитриевич. – Он широким жестом показал на кресло. – Чем могу?
– Мне хотелось бы поговорить о вашем вице-президенте Третьякове. Вы, надеюсь, знаете, что с ним случилось.
– Конечно, конечно.
Лузгин налил виски.
Был он любезен, элегантен, мил.
– Прошу.
– На службе.
– Тогда кофе?
– С удовольствием.
– Так что вас интересует, Игорь Дмитриевич?
– Меня очень беспокоят печальные, я бы даже сказал, трагические обстоятельства, в которые попадают ваши руководители.
– Вы имеете в виду смерть господина Мауэра? – Лузгин плеснул себе в стакан немного виски.
– Не только, нас очень волнует покушение на жизнь Сергея Третьякова.
– Ну это вы зря. – Лузгин засмеялся. – Что касается Мауэра, действительно история темная. А с Сергеем все иначе.
– Вы располагаете фактами?
– Да нет. – Лузгин закурил. – Третьяков… Я вообще не знаю, как он попал в нашу фирму. Вы знаете, кто он?
«Сейчас поливать начнет», – с удовольствием подумал Игорь.
Он, идя сюда, практически точно знал, как будет развиваться разговор.
– О таких, как Третьяков, мы в детстве говорили: не блатной, а голодный. Помните?
– Нет, Сергей Семенович, в разное время наше детство– то было. – Игорь удобнее устроился в кресле. – Мы пацаны-то послевоенные.
– Конечно, я чуть постарше. – Лузгин печально улыбнулся.
– Вы родились 13 мая 1933 года.
На секунду лицо Лузгина закаменело, глаза стали холодными и настороженными. Но только на секунду.
– МУР есть МУР, как говорил незабвенный Софрон Ложкин из фильма «Дело „пестрых“». Так вот, о Третьякове. Знаете, когда его назначили вице-президентом, я был, поверите, весьма изумлен. Человек без коммерческого опыта, без солидных связей, а главное, с полууголовным прошлым.
– Что вы, Сергей Семенович, подразумеваете под словом «полууголовный»?
– Я это так понимаю. Уголовник – это тот, кто сидит, а полууголовник – это тот, кто пока не сел.