Страница 142 из 150
– Так когда это было, – засмеялся Гольдин, – тогда еще ходили кожаные рубли и деревянные полтинники.
– Давно, Рома, ой как давно. Но порядок был.
– Значит, и ты, Анатолий Степанович, против демократии?
– Я за твердую руку. Порядок в стране, значит, и в законе порядок.
Гольдин опрокинул рюмку, одобрительно крякнул:
– Хорошо. Я к чему говорю-то, – сказал он, прожевывая кусок рыбы, – разве такие масштабы тогда были? Нет. Сейчас мы крутим миллионными делами. Кстати.
Гольдин встал, взял кейс, скромно стоящий в уголке. Рукой отодвинул посуду на столе, положил кейс, открыл крышку и повернул его к Филину.
В чемодане плотно лежали пачки долларов.
– Твоя доля. Восемьдесят тысяч, мелкими, как ты и просил.
Филин несколько минут разглядывал деньги, потом погладил их.
– Это подачки, Рома, подачки. Мне нужна настоящая сумма.
– Будет настоящее дело – будет и сумма. Пока мы работаем по мелочи. Золото, камни, которые ты переправляешь нам, реализуются медленно. Слишком медленно.
– А что же ты хочешь?
– Наркотики.
– Ого! – присвистнул Филин.
– Вы ничего не понимаете. Сейчас идет война с латиноамериканскими картелями, ввоз наркоты резко сократился. А в СССР есть все главное – сырье.
– Ты хочешь, чтобы мы его тебе отправляли?
– Чтобы стать богатым, нужно отправлять готовый продукт. Кстати, у тебя же есть люди в таможне?
– Конечно.
– Сведи меня с ними.
– Рома, ты что, фраера нашел? Я дам тебе все свои связи, а ты сунешь мне еще один кейс и выгонишь меня из дела.
Гольдин захохотал, налил рюмку водки.
– Кстати, у меня в Вене произошел конфликт с Сережкой Третьяковым.
– Что значит «конфликт»?
– Ну, подстрелили его немножко.
– Немножко, – зло сказал Филин. – Немножко беременная, как говорят наши шалашовки. Где он?
– В госпитале.
– Я знаю Третьякова, он будет молчать.
– Дай бог. Но скоро он вернется в Москву…
– Я тебя понял, мы его уберем.
– Кстати, – засмеялся Гольдин, – а что ты говорил насчет шалашовок? Угостились?
– Вова! – крикнул Филин.
На пороге появился молчаливый Вова.
– Где Марина и Лена?
– Ждут.
– Зови.
Через несколько минут на террасу поднялись две прелестные молодые женщины.
– Угощайся. – Филин встал и пошел в дом.
– Нет, подполковник, – высокий крепкий человек встал из-за стола, – еще раз нет. Нет среди наших такого клиента. Конечно, я понимаю, наши «афганцы» не мед и сахар. Кое-кто и с блатной шпаной связался. Но человека, о котором вы говорите, мы не знаем.
Корнеев сидел в Ассоциации воинов-афганцев.
Кабинет зампредседателя больше напоминал Ленинскую комнату воинской части, по стенам были развешаны плакаты, фотографии, карты.
– Мы не любим милицию, – твердо сказал зампред.
– Я ее сам не очень люблю, – буркнул мрачно Корнеев.
– Но тем не менее мы сделаем все, чтобы помочь вам, тем более у Саши-вертолетчика татуировка больно заметна.
– Да, три офицерские звездочки на правой руке.
– Послушайте, подполковник. – Зампред сел рядом с Корнеевым на диван. – У нас в училище парень был, Алеша Комаров, так его за дела всякие выпустили младшим лейтенантом. Он тогда себе по пьянке звездочку на плече наколол.
– А ведь это мысль, Сергей Сергеевич, ей-богу, мысль. Может, наш Саша просто в училище был военном.
– Запросите. Вертолетчиков не так много школ готовит.
Кафтанов курил и, казалось, совсем не слушал Корнеева. Он листал дело, что-то выписывая в блокнот.
– Значит, так, Игорь. – Кафтанов встал, подошел к окну. – Пока ничего нет, так я понимаю.
– Это с какой стороны смотреть, – мрачно ответил Корнеев.
– А с любой. Машина «ягуар» угнана у некой Сомовой Натальи Борисовны. Авто это она пригнала из Польши, где приобрела его за валюту.
– Наталья Борисовна Сомова, по установочным данным, пять лет занималась проституцией, а теперь стала фотомоделью.
– Ты наши данные в суд не понесешь, не то время.
Кафтанов опять сел за стол.
– Убитый мною Григорьев Олег Тимофеевич по нашей картотеке проходит как рэкетир.
– Это опять агентурные данные.
– Мы сейчас отрабатываем связи Сомовой и Григорьева.
– Что-нибудь есть?
– Пока немного. Знаем только, что Григорьев был в кунцевской группировке, потом ушел работать на солидного хозяина. Сомову несколько раз видели с ним. Думаю, что машину Наталья Борисовна приобрела…
– Думай не думай, – перебил его Кафтанов, – приобрела, и все. Начинай работать с ней. Что по Саше-вертолетчику с Патриарших прудов?
– «Афганцы» такого не знают. Я запросил горвоенкомат.
– В показаниях Козлова есть одна любопытная деталь: «Вертолет поднялся как-то странно и пошел над деревьями, все время заваливаясь.» Видимо, пилот был неопытный. Следовательно, запрашивай все летные училища, военные и ГВФ, отрабатывай всех исключенных москвичей.
– А если он не москвич?
– В показаниях Акимова целый абзац их разговора о Москве. Москвич он.
– Хорошо, я отработаю эту версию.
– Теперь внимательно слушай меня, Игорь. Есть СП «Антик». Сначала убивают австрийца Мауэра, потом покушаются на жизнь вице-президента Сергея Третьякова. Он лежит в госпитале в Вене. Теперь еще некто Лебре, наемный убийца. По всем данным, этот человек к нам въехал, а обратно не выехал. Все погранпосты дали сведения. Нет такого человека. Значит, или он выехал по другому паспорту, или он здесь.
Кафтанов поднял трубку.
– Леонид Петрович, зайди ко мне.
Через несколько минут в кабинет вошел начальник отдела Управления БХСС Смирнов.
– Ну, я начну сразу, – сказал он, поздоровавшись и садясь за стол. – Мы еще раз проверили СП «Антик» и ничего интересного не нашли. Есть мелкие нарушения, такие же, как и у всех. Но больше ничего. Вице-президент Сергей Третьяков – человек, который не позволяет нарушать никаких нормативных актов. Правда, получает большие деньги, но все законно.
– Чем же они промышляют?
– Согласно уставу, делают точную копию антикварной мебели, дворцовых убранств, ковки, решеток. Сначала поставляли небольшими партиями в стране и за рубежом, потом начали получать солидные заказы от двух европейских и одной американской кинокомпаний. Они американцам дважды для съемок фильмов о России поставляли первый раз мебель, гобелены, картины, находившиеся у семьи Романовых. Второй заказ – все то же самое, но времен Елизаветы Петровны, а сейчас у них грандиозный контракт. Некто Вольфер – продюсер – начинает подготовку фильма о декабристах. Натурные съемки в СССР, а все павильоны в Голливуде. Заказ миллионный.
– Они отправляют свою продукцию морем?
– По-всякому. В основном контейнерами в Европу, но я связался с таможней. Никаких нарушений. Руководство СП само зовет таможенников, просит помочь.
– Любопытно. – Кафтанов закурил. – Так почему же происходят трагедии с руководством СП?
– Думаю, хорошо отлаженное дело, большие валютные барыши, вот мафия, как ее любят называть журналисты, и прибирает фирму к рукам.
– Кто там сейчас на хозяйстве? – спросил Кафтанов.
– Коммерческий директор Лузгин Сергей Семенович.
– Вот ты к нему и сходи, Игорь, с бумагами, пришедшими из Вены. Мол, так и так, были ли у Третьякова враги.
– Понял.
Химическая лаборатория Института растениеводства спряталась в зарослях Тимирязевского парка.
Роман Гольдин шел по заросшим аллеям, мимо редких покосившихся скамеек, мимо развалин сооружения, бывшего когда-то летним павильоном.
Пусто в парке. Солнце, пробивающееся сквозь кроны деревьев, да гомонящие птицы.
Гольдин шел и думал о том, что, если вложить сюда деньги, можно было бы сделать второй Кони-Айленд.
Дорога к лаборатории угадывалась заранее. Прямо на траве валялись битые реторты, ящики от химикатов, кучи какого-то порошка.