Страница 23 из 42
После были ещё несколько карет с менее значимыми аристократическими гербами, Павел уже не старался их запоминать. Он лихорадочно пытался придумать, как в случае чего бежать из монастыря. А в том что бежать придётся, князь уже не сомневался. Когда прием гостей окончился, он вернулся на веранду и окинул взглядом окрестности монастыря. Гости расположились вокруг ограды подобно осаждающей замок армии. Бежать было некуда. Он вернулся в комнату и распорядился вызвать Дилмурода к себе. Когда слуга явился, князь объявил ему что сегодня ночью Дилмурод не должен отходить от него ни на шаг и постоянно держать кинжалы наготове.
В ответ тот сказал:
— Ваш дядя велел передать что сегодня в главном зале будет бал. Вам надлежит явиться.
Князь опустился на кровать.
— А может быть, хватит с нас балов, а, Дилмурод? Сбежим на юг, будем разбойничать в пустыне. Как тебе такой план?
Дилмурод тщательно обдумал предложение и отрицательно помотал головой.
— Найдут нас. Хуже будет.
Князь сокрушенно вздохнул.
— Твоя правда. Ну что ж, будем готовиться к балу. Надеюсь, на этот раз обойдётся без мрачных ритуалов и разнузданных оргий.
При словах об оргиях на лице Дилмурода на мгновение промелькнуло мечтательное выражение. Князь хмыкнул и Дилмурод тут же принял свой обычный невозмутимый вид.
Ближе к вечеру в дверь занимаемой князем кельи постучал Василёк и сообщил, что примерно через час гости начнут собираться в большом зале. Князь умылся, переоделся в свежий костюм. Дилмурод нарядился с варварской пышностью. И где только сумел раздобыть всё необходимое? Как бы то ни было, выглядел он экзотично и внушительно. Один кинжал прицепил на пояс, ещё два спрятал в сапог и рукав. В сопровождении Василька они проследовали в главный зал.
В ожидании важных гостей монахи расстарались. Деревянные столы покрыли богато вышитыми скатертями, выставили серебряную посуду. Стены украсили картинами и коврами, при виде которых Дилмурод восхищенно цокнул языком. В углу растопили камин, окна открыли нараспашку и даже соорудили небольшой помост, на котором бренчали и дудели музыканты, настраивающие свои инструменты перед выступлением. Князя проводили к его месту — по правую руку от главы стола, второе место. Садиться он не спешил, сначала, согласно придворным правилам этикета, надлежало дождаться гостей. Поэтому он встал у стены, напротив своего места.
Вскоре по лестнице слева от горящего камина начали спускаться поочередно гости. Их имена и титулы оглашал голосистый монах, играющий роль церемониймейстера.
Наконец, все разошлись по местам, Кирилл, как и положено хозяину застолья, предложил всех садиться за стол. Дождавшись когда гости усядутся и слуги разольют по бокалам вино. Он произнес небольшую речь:
— Империя стоит на нас, благородных семействах. Наши предки её создали, скроили из лоскутов владений различных племен. Распространили её влияние по половину континента и дальше, за пролив. Это не могло не вызвать недовольства соседей, и они мощью своей магии и силой войск пытались оспорить наше право на землю. Мы победили всех их. Империя выстояла, когда казалось бы ей уже пришел конец, и враг уже праздновал победу. Однако ж, верх всегда в конце концов брали мы. Мы побеждали за счет нашего единства. В бой шли не потомки Рарога, Витеня или иных великих героев прошлого, в бой шла Империя. Нас нельзя покорить, пока мы едины. За единство я выпью.
Он несколькими крупными глотками осушил бокал. Брат последовал его примеру, Павел тоже. Остальные в большинстве своем отпили по небольшому глоточку, а некоторое даже не пытались сделать вид, что им по нраву воодушевляющий спич Кирилла — такие не брали в руки бокал совсем. Старый князь Друбецкой и вовсе отставил вино после окончания речи, давая понять, что ему тост не по вкусу. Павел почувствовал, как вдоль позвоночника скользнула капелька пота. Сделать такое в присутствии главы тайной службы это практически открытый бунт. Он решил, что надо немного уменьшить градус напряженности, встал с бокалом вина в руке и провозгласил казенным голосом:
— За здоровье Его Императорского Величества!
Этот тост поддержали все, значит, на открытый бунт против Императора пока не готовы, либо таковой вовсе не входит в планы Витеничей.
Угощение подали не столь обильное, как это принято традициями Империи, и оно довольно быстро закончилось. Кирилл предложил от традиционного застолья перейти к новомодному свободному общению, его предложение было с энтузиазмом поддержано молодежью. Столы были тут же убраны, оркестр заиграл веселее. Молодые люди начали приглашать девушек на танец, взрослые же разбились на несколько кружков и принялись беседовать. Прелюдия закончена, сейчас начнется игра, подумал князь. Он осмотрелся, думая, с чего бы начать. Здесь и сейчас, вне всякого сомнения, разворачивается генеральное сражение между двумя придворными партиями. Либо, в крайнем случае, происходят последние приготовления перед финальной битвой. Противники уверены в своих силах и выдвигают последние условия. Старик Друбецкой и отец Павла со стороны кажутся двумя мирно беседующими стариками. Может быть, обсуждают виды на урожай в своих поместьях или же вспоминают времена славной молодости, сетуя на павшую ниже низшего современную молодёжь. На самом же деле беседа двух придворных тяжеловесов наверняка имеет значительно более серьезное содержание. Она полна скрытых и явных угроз, предложений и намёков. Так же не стоит забывать о тонких издёвках и завуалированных оскорблениях, призванных выбить собеседника из равновесия и спровоцировать на слова и действия, продиктованные не хладнокровным расчётом, а эмоциями.
— Сын, что же ты стоишь один, скучаешь сам и позволяешь скучать гостям?
Павел обернулся на мурлыкающий голос матери. Рядом с ней стоял дядя Кирилл, имеющий чрезвычайно несчастный вид. Он никогда не любил Веронику, и вскоре после того как его брат на ней женился. перестал бывать в доме Плечеевых, ссылаясь на занятость делами монастыря. По другую сторону от Вероники Плечеевой ослепительно улыбаясь стояли княжны Валицына и Друбецкая. Князь, если уж быть совсем честным с самим собой, должен был признать, что предложение взять в жены одну из них, а второй отвести роль любовницы, казалось сейчас очень и очень соблазнительным. Обе княжны, словно прочитав мысли Павла, заулыбались ещё шире и принялись стрелять в него глазками. Вероника заметила это, тоже улыбнулась, очевидно наслаждаясь неудобством Кирилла и Павла.
— Они так похожи, не правда ли? — обратилась она к Валицыной, указав наклоном головы на Кирилла, — немного больше, чем положено дяде и племяннику.
— Вы правы, Вероника Евгеньевна, слишком похожи. Но раз кровь всё равно семейная, то что с того?
— Да и кто нам запретит? — вторила ей Друбецкая.
Павел не без труда сумел покраснеть. Он ещё в раннем детстве понял что у приличных людей принято краснеть и смущаться в определенных ситуациях. Ему оказалось сложнее понять, когда именно следует смутиться, чем научиться правдоподобно симулировать внешние признаки смущения. Похоже, покраснеть удалось, раз все три барышни рассмеялись. Кирилл, пробормотав что — то невразумительное о долге хозяина, ухватил проходящего мимо мужчину средних лет за предплечье и удалился, навязав тому беседу.
— Что ж, — сказала Вероника, — раз уж мы вновь остались втроем, я, как и положено хорошей матери, вновь попытаюсь наставить любимого сына, который искренне считает себя единственным, на путь добродетели. Итак, Паша, ты уже сделал выбор?
Княжны просто сияли. Они как по команде положили руки на пояс и повернулись вполоборота к князю. Представили, так сказать, товар лицом.
— Девочки, вы что, обе в любовницы метите? Жена прежде всего должна быть добродетельной! — с нарочитым возмущением вскричала Вероника. Княжны переглянулись и прыснули со смеху.
Павел почувствовал, что пора покидать эту компанию. Они ведь прекрасно знают, что отец уже выздоровел, опасности для его жизни больше нет. Так что никакой необходимости Павлу выбирать невесту нет. Они просто издеваются.