Страница 7 из 13
А я действительно не понимала. Из-за трат на одежду супруг не стал зарабатывать существенно больше, зато вместо профессии «шофёр» стал называться себя специалистом по логистическим операциям.
Однажды, когда мальчикам было около годика и я с трудом их уложила после нескольких часов укачивания, Морис завалился в мою спальню и потребовал, чтобы я исполнила обязанности жены, а я, измученная детскими капризами, больше всего на свете хотела спать, о чём ему и объявила. Он рассердился, накричал, но ушёл.
В следующий раз он пришёл через неделю, и диалог повторился слово в слово. Ещё через неделю он завалился пьяным и заявил, что я обязана удовлетворить его как мужчину. Он так орал, а Ланс с Лоттом только заснули… Я понимала, что если не уступлю мужу, то близнецы снова проснутся и расплачутся, а у меня будет очередная выматывающая бессонная ночь. Проще согласиться. Брак в ту ночь впервые напомнил вязкое, топкое и бездонное болото.
Не знаю, что именно не понравилось мужу, но для перерыва почти в год он сделал своё дело феноменально быстро и тут же ушёл восвояси. На какое-то время его раздражительность и брюзжание пропали, а в следующий раз он появился на пороге спальни лишь через три месяца. Потом ещё через три. Между нами установилось молчаливое соглашение, вот только Морис выглядел неудовлетворённым всякий раз после близости. Уголки его губ кривились книзу, у рта появились глубокие складки.
— А ты чё, не? — однажды разочарованно спросил он. — Шварх, ну как так-то? Я ж стараюсь. Что ты холодная, как глыба-то, а?
…Никогда не врите цваргу об эмоциях.
В следующий раз я попыталась симулировать наслаждение. Ох, лучше бы я этого никогда не делала! Когда Морис раскусил меня, он взбесился так, что разнёс в щепки половину спальни и лестницу, разбудил детей, а под утро и вовсе улетел из дома, хотя наступил выходной. Вернулся муж лишь через двое суток: снова в стельку пьяный, но на этот раз благоухающий сладкими женскими духами, в помятом костюме и с отпечатками карминовой помады на вороте рубашки.
— Это всё ты виновата! Это от тебя вечно воняет, вот я и вынужден ходить по всякой швали! — заплетающимся языком бормотал Морис, пока я пыталась уложить его на диван на первом этаже, чтобы не перебудил мальчишек.
Стыдно признаться, но увидев супруга в таком состоянии, я впервые почувствовала облегчение, потому что знала: ближайшие месяц-два он будет в хорошем расположении духа, не будет ссор по идиотским поводам, никто не будет мотать нервы — я смогу вздохнуть свободно.
Может быть, тогда любовь между нами окончательно умерла? Не знаю.
Загулы мужа участились, он будто ждал моей реакции на походы налево, а я молчала. Через какое-то время Морис и вовсе потерял остатки совести, приведя красотку домой. Ланс, только-только начавший говорить, тут же поинтересовался:
— Мам, а кто эта тётя?
— Папина подруга, — соврала я, не представляя, что ещё можно сказать трёхлетнему ребёнку, который случайно столкнулся с полуголой девицей прямо в коридоре.
— А почему она пришла ночью? — удивился сын.
— Они решали важную задачу по работе.
В следующий раз, когда под окном запарковался флаер мужа, я взяла мальчишек за руки и провела три часа в саду на качелях, чтобы только они больше не увидели очередную «подругу» папы и не начали расспрашивать, что она делает у нас дома.
Как и когда влюблённость в мужа трансформировалась в безразличие, отчуждение, а затем и в банальное в отвращение? У меня не было ответа.
Дверь в спальню скрипнула, но я не подняла взгляда, прекрасно зная, что это муж. Ноздрей коснулся отвратительный запах перегара. Я поморщилась.
«Зачем он так напивается?»
Морис молча приблизился и толкнул меня на кровать, навалившись каменной плитой сверху. Он стремительно, словно ураган, начал слюнявить губы, потом спустился ниже, на шею и ключицы. По ощущениям это было похоже на прикосновения склизких щупалец: так противно, что я невольно закрыла глаза.
«Не думать. Не чувствовать. Не смотреть…»
Мужские пальцы задрали ночнушку… Меня замутило от омерзения.
«Только бы он сделал всё быстро. Только бы не забеременеть опять… Я просто этого не вынесу».
«А если всё-таки забеременеешь?» — издевательски-вопросительно шепнул внутренний голос.
Чувство безысходности холодным ядовитым туманом проникло сквозь поры под кожу и парализовало тело: руки и ноги налились свинцом, лёгкие сжались, диафрагма поднялась и забыла, что нужно опускаться, сердце замерло… Все органы будто разом перестали работать.
Внезапно Морис остановился. Это было так неожиданно, что я распахнула ресницы.
— Ты моя жена! — чётко выговорил он, несмотря на убийственный запах перегара. — Какого шварха ты меня не хочешь? Почему от тебя так воняет, что хочется пойти блевануть?
Это от меня-то воняет?! Я даже не сразу поняла, что речь о ментальном фоне.
— Этот смрад похож на запах гниющей рыбы или канализационные миазмы! Шварх, даже алкоголь его не перебивает, хотя я выпил предостаточно! — продолжал возмущаться супруг и всё-таки слез с меня.
— Так, может, разведёмся?
— В смысле «разведёмся»?! — Забрезживший лучик надежды ослепляюще вспыхнул и потух. Морис икнул от негодования. — Что за бред ты продолжаешь нести?! Ты моя жена и должна быть благодарна за то, кем я тебя сделал! Да если бы не я…
«…то я была бы счастливой».
— Морис, послушай! — Я стремительно одёрнула ночнушку и отодвинулась от него на приличное расстояние, пока он не передумал. — У нас уже получились замечательные дети. Долг перед расой выполнен что с твоей стороны, что с моей, у нас их вообще двое…
— …А будет трое! — перебил супруг не слушая. — Мышка, любая нормальная женщина хочет детей. Тем более от мужа. Дети — цветы жизни! Что не так-то? Чем ты опять недовольна?
«Нормальная, — повторила про себя. — Значит, я ненормальная».
— Я всё уточнила, если ты согласишься на развод, то его дадут даже с тем, что меня считают чистокровной цваргиней. Мне дадут покинуть планету…
— Так это была не шутка?!
Он уставился так, будто у меня по меньшей мере вырос хвост.
«Вселенная, дай мне терпения убедить его!»
— Не шутка. Я не люблю тебя и не хочу. А ты не хочешь меня. Пожалуйста, дай мне развод.
Клянусь, на долю секунды я увидела в глазах Мориса панику. Он схватился за основания резонаторов и забормотал:
— Нет-нет-нет, Ориеллочка, дорогая, нет! Ни в коем случае, ну как же я без тебя?! А как же дети? Ты хочешь, чтобы они росли без матери?
— В смысле «без матери»? — Я сглотнула колючий ком в горле.
За годы брака можно было посчитать часы, когда Морис проводил время с детьми. Обычно он говорит что-то вроде: «Вот вырастут резонаторы, тогда и поговорю с ними по-мужски». Мне всегда казалось, что для мужа важен сам факт наличия сыновей — и только.
— Разумеется, без матери. — Супруг уловил мой страх и стал увереннее. — Даже если ты какими-то правдами и неправдами добьёшься развода, то Ланс и Лотт останутся на Цварге. Им нужен настоящий отец, который научит их быть цваргами не только по рождению, но и по сути — владеть резонаторами, читать эмоции! У тебя нет рогов, а значит, никто тебя с Цварга не отпустит, Ориелла. Так что выкидывай эти мысли из головы, понятно?
Он с усилием поднялся с матраса, явно забыв, зачем приходил, и, пошатываясь, вышел из спальни. Я облегчённо выдохнула. Что ж, по крайней мере, мне не пришлось делить с ним постель.
Глава 4. Встреча у озера
Орианн Мэрриш
Двадцать пятое июля — день рождения Ланса и Лотта — приходился на один из самых крупных праздников на Цварга — Коралловый День. Он так назывался из-за того, что насыщенно-розовая вода в термальных горных озёрах прогревалась до максимальных температур.
Морис так и не отказался от навязчивой идеи собрать гостей на природе. Из-за того, что я не подтвердила отпечатком ладони перевод в кейтеринговую компанию из родительского капитала, ему пришлось существенно ужаться в желаниях: заменить половину импортированных деликатесов «банальными» салатами, а вместо морепродуктов на такую ораву гостей, что он наприглашал, и вовсе заказать синтетическое мясо — качественное, разумеется, но выращенное в пробирках, а не настоящее. Всё утро он брюзжал, но стоило прийти первым приятелям, как настроение Мориса заметно улучшилось. Я тихонько выдохнула.