Предрассветные миражи

— И кем они там рассиживают, скажи мне на милость? Младшим помощником младшего секретаря? Референтами? Переводчиками? Тебе это надо? Разве ты так смог бы? Тебе ведь это не надо, зайка, — уже мягче добавила она.

— Не надо, — вздыхал и соглашался с женой Андрей, — уже не надо. Но все же, если они в течение года не решат, что со мной делать, я уйду. В бизнес к отцу уйду или сам начну, что, не смогу, по-твоему?

— Сможешь. Только это не твоя дорожка, и ты это знаешь. Одним предназначено торговать, другим — ворочать судьбами стран.

Насчет судеб стран Кира, пожалуй, преувеличивала, но что по складу характера Андрей был не бизнесменом, попала в яблочко. Андрей, по ее, да и по его мнению, был прирожденным дипломатом. Даже отец Киры признавал это. Только чуть-чуть умения выжидать нужный момент ему не хватало. Частенько рвался в бой, не совсем точно оценив расстановку сил. Но такое умение приходит со временем. С опытом работы, по мере общения с людьми, после ошибок и провалов, взлетов и удачных попаданий. Андрей был еще молод в делах политических, хотя и считал себя достаточно зрелым.

Кирины внушения не пропали даром. Никуда Андрей из МИДа не ушел. С мертвой точки дело его таки сдвинулось. Дождался он своего назначения. Праздновали в кругу семьи. Отметили это событие подарком молодым — квартирой. В Кириной жизни начался новый виток. Виток жены дипломата. Жены человека, о профессии которого говорили с придыханием во все времена.

— Кирунчик, теперь готовься к новой жизни! — восхищенно верещала институтская подруга Ленка Перова. — Дождалась. Будешь встречаться с президентами разными, министрами, жить на шикарных виллах-резиденциях, ходить на приемы… Завидую, подруга!

— Ага, не забывай о том, что мой Андрей пока только атташе и до посла, о прелестях жизни которого ты говоришь, ему ох как далеко.

— Да ладно прибедняться! Тоже мне, нашла наивняков. Хочешь сказать, что дипломатических паспортов у вас не будет?

— Ну будут, когда в посольство попадем. Не в Москве же. Здесь мы как были простые граждане, так и остаемся.

— Зато уж когда попадете в загранку, начнется рай! На таможне вам зеленый свет, на дорогах — тоже. Мы, простые смертные, шарахаемся от людей в форме, а от вас они сами будут шарахаться. Ну не прелесть?

Кира только смеялась в ответ, хотя у самой сердце щемило от предчувствия грядущей, полной впечатлений жизни.

— Думаешь, это все так легко и просто? — Светлана Георгиевна, хоть и сама всю жизнь стремилась к этому, давно уже сняла розовые очки. — Тут вся нагрузка на твои плечи упадет. О своей личной жизни и интересах можешь забыть. Все, финиш. Как только вы попадете в посольскую среду, ты становишься неотъемлемой частью своего мужа, его представителем, его помощником, поверенным, единственным близким человеком, можно сказать. Потому что все остальные вокруг никогда не будут вам близкими людьми. Там, где замешаны карьера и политика, о дружбе не может быть и речи.

Кира слушала мать внимательно, но радужных надежд на блестящие перспективы, прочно засевшие в ее сердце, мамины слова не смогли нарушить. Она обновила английский, познакомилась с помощью мамы с женами работников посольств и ходила с ними на разные мероприятия — словом, начала готовить себя к новой роли. Благодаря усилиям родителей она была достаточно хорошо подкована и знала, как себя вести на приемах, как к кому обращаться, благодаря уму и образованию умела поддержать любую беседу. Кира внушила себе, что ее главным предназначением является поддержка мужа, а не собственная карьера, и бросила все силы на это.

— Кира, родная, ну пойми, я и так устаю, а ты еще хочешь, чтобы я ходил на ваши благотворительные сборища! — пытался возмутиться Андрей.

— Я же не прошу тебя каждый раз ходить! Всего один раз выступи — и все. Зато познакомишься со столькими людьми, засветишься. Полезные связи никогда не помешают!

— Да не надо мне светиться нигде. Хватит на нашу семью того, что ты у нас светишься всегда и везде.

— Ты не прав. Я — это я, а ты — это ты. Не будь таким вялым. Нельзя же жить одной работой. Вот смотрю на тебя — не горишь ты. Как так можно? Да даже на работу иной раз тебя приходится выталкивать. Чего ты вообще хочешь от жизни? Пролежать на диване до самой смерти?

— Ну если рядом будешь лежать ты, то я согласен.

— Ага, конечно. Давай прямо сегодня и начнем.

— Сильно подозреваю, что через десять минут ты куда-нибудь сбежишь. Ты же не можешь находиться без дела.

— Да, и тебе не дам! Вставай, лежебока, пора собираться!

Она тормошила его в прямом и переносном смыслах. Он смеялся и поддавался на ее шутливые, но настойчивые взбучки. Сказать, что работа не нравилась ему, он не мог. Он работал именно там, где всегда стремился оказаться, все вроде бы шло по плану, но его не покидало ощущение, что чего-то в его жизни недостает. Только вот определить, чего именно, он не мог. Кира, на правах жены, постоянно мягко направляла его, чтобы он не остановился и не превратился в философа, бесплодно размышляющего о дальнейшем смысле жизни. Он понимал, что она подталкивает его ради его же пользы, что все ее усилия направлены на его благо. Но как определить, в чем оно, это самое благо? Если даже он сам не знал, чего хочет, как может Кира знать? Он и представить не мог себе другую жену, казалось, что судьба словно специально подготовила ему такую женщину, как Кира. И если порой ему и казалось, что она знает, как ему жить, даже лучше, чем он, то не задавался вопросами, почему так складывается. Другой жизни для себя не видел, а та, которой он жил, вполне вписывалась в то русло, по которому Кира направляла их семейную лодку.

Она радовалась вместе с ним его успехам и подставляла плечо при неудачах. Не будь ее, он, возможно, давно бы бросил работу, так как не всегда видел смысл в борьбе с катаклизмами, обрушивающимися на его голову. Когда через полгода после его назначения пропало несколько листков из папки годового отчета, именно Кира не дала ему упасть духом, помогла разобраться в ситуации и защитить свои интересы. Андрей уже готов был подать заявление об уходе, решив, что его как самого молодого сотрудника в отделе сделают козлом отпущения, обвинят в краже, шпионаже и разгильдяйстве. Кира не потеряла тогда присутствия духа, всячески подбадривала и поддерживала его, советовала, как себя вести. И когда через пару недель кошмарной нервотрепки и напряжения выяснилось, что кто-то из начальства просто-напросто решил насолить канцелярии и устроить подобную «проверку-ловушку», и Андрей мог уже позволить себе расслабиться и посмеяться над ситуацией, он был благодарен Кире за то, что хоть ее нервы не сдали.

— Хорошо, что ты у нас крепкая на голову. А то, представь, если бы мы оба сдвигались по фазе одновременно? Вот весело бы было.

— Не весело, а дурдом. Цени жену. — Кира довольно улыбалась и подставляла губы для поцелуя.

Какие же мужчины все-таки дети! Их надо поддерживать в кризисные времена, внушать, что все хорошо и не так страшно, как им кажется. Что они самые-самые и со всем справятся, победят все неудачи. Большие и маленькие. По крайней мере, Андрею это было явно необходимо. При его склонности накаляться до предела при малейшем намеке на неудачу разумность и спокойствие жены идеально дополняли его характер и позволяли балансировать в самые неустойчивые периоды. А неустойчивых периодов судьба уготовила Ладынину немало.

Кира любила мужа. Любила, возможно, по-своему, но ведь каждый любит на свой лад. И у каждой любви свой рецепт. Кирина любовь к мужу была изначально замешена на восхищении, уважении, понимании, на взаимных интересах. Со временем любовь эта несколько трансформировалась. На смену девическому восхищению пришло трезвое видение достоинств и недостатков мужа, но при этом она прекрасно осознавала, где пролегает грань компромисса между тем и другим. Уважение плавно перешло в понимание, что они — одна команда, слаженный механизм и что эффективность этого механизма во многом зависит от усилий именно Киры.