Предрассветные миражи

— Поднимайся сюда. Мне нужна твоя помощь.

Андрей неторопливо поднялся по ступенькам, мысленно отмахиваясь от неприятного ощущения, что его нарочито строгие слова не возымели никакого действия. Кристина тем временем осторожно, на цыпочках вошла в одну из спальных комнат. Андрей последовал за ней. Окна были зашторены плотными цветастыми занавесками, но яркие солнечные лучи все равно пробивались сквозь них, разрушая полумрак. Небольшая комнатка вмещала в себя лишь кровать и стул рядом с ней. Рядом с кроватью стоял пластиковый тазик с водой. На кровати лежала молоденькая папуаска. Она спала. Пышные кудрявые волосы подчеркивали ненормальную худобу девушки, обтянутые кожей скулы. Кристина подошла к ней и осторожным движением обтерла ее мокрым полотенцем.

— Приподними ее, я хочу поменять простыни, они влажные.

Она принесла чистую простыню. Андрей поднял девушку, неожиданно легкую для своего роста. Она лишь слегка застонала, приоткрыла глаза и сразу же их закрыла. Оказавшись на кровати, она вновь ровно задышала, как будто мгновенно провалилась в сон.

— Пойдем. — Кристина взяла Андрея за руку и вывела из тесной комнатушки.

— Кто… кто это?

Андрей внутренне сжался, готовый услышать очередную безумную идею Кристины.

— Та самая девушка, из-за которой меня хотели упечь за решетку.

— Как это — та самая? А что она здесь делает? Она кажется ужасно больной.

— Так и есть. Тогда, когда они поймали нас в госпитале на месте, так сказать, преступления, они ее тоже, естественно, арестовали. Но кто-то из акушерок успел передать ей таблетки, вызывающие аборт. Она их выпила, и в тюрьме у нее началось сильное кровотечение. Ей уже поздно было пить эти таблетки.

— А ты тут при чем? Там же тоже есть больница, при тюрьме?

Она посмотрела на него с укоризной. И с жалостью. До нее не доходило, как можно не понимать таких элементарных вещей.

— Она бы там умерла. Сегодня рано утром я взяла ее под залог. Отвезла в больницу, ей перелили кровь, вычистили полость матки, сделали все необходимое. Теперь, когда она умирает, это уже легально. Черт бы их побрал!

Она стукнула кулаком по перилам ступеней.

— Теперь это легально! А до этого — нет. Смерть делает женщинам услугу своим приближением, дает им право на нормальную медицинскую помощь. Ты не видишь в этом абсурда? И ты еще будешь говорить, что с этим не надо бороться? Что буква закона есть все в этом мире?

Ладынин молчал.

— А знаешь, почему мы смогли ее сегодня спасти? Потому что оказалась в наличии свободная кровь, что случается далеко не всегда. А знаешь, почему вдруг нашлась кровь? О, это еще одна история из театра абсурда. Потому что кровь эту приготовили для одной роженицы, у которой предвидели большую кровопотерю. Но она оказалась последовательницей секты Свидетелей Иеговы. Слышал о таких? У них переливание крови считается ужасным грехом. И она отказалась. Профессор, пытающийся ее уговорить, прибавил себе седых волос, но так и не смог убедить ее не оставлять ребенка сиротой. Вот так-то, — добавила она уже тише. — А кровь пошла моей знакомой, которая теперь лежит там, в спальне. Что делать дальше, не знаю Попрошу кого-нибудь отправить ее в провинцию, подальше от столичной полиции. Потеряем залог — на этом все успокоятся.

Андрей присел рядом. Тысяча слов крутились в его голове, но ни одно из них не казалось ему подходящим. Он внезапно со всей остротой ощутил боль, переполняющую ее тело. Неважно, что Кристина боролась с ветряными мельницами. Неважно, что, спасая одну девушку, она не решит общей проблемы. Неважно, что, вынеся это на газетные полосы, она ничего не добьется. Это все лишь правильные, разумные слова. Теория. А в реальности она делала больше, чем все те бюрократы, которые лишь кричали о необходимости помощи. Она может спать спокойно, потому что сегодня спасла еще одну жизнь. И ведь даже при этом ее душа не успокоится. И не будет она спать спокойно. Будет искать, как собака-ищейка, кому бы еще помочь. Откуда в ней это?

— Я знаю, что ты думаешь, — тихо проговорила она, обнимая колени. — И ты прав по-своему. Но я не могу по-другому. И я не могу уехать.

— Я не об этом думал. Но раз уж ты сама заговорила… Ты никому не сможешь помочь, если окажешься в тюрьме, Кристина.

— Ты прав. Я не знаю, что делать. Мне… — она пытливо посмотрела на него, сделав паузу, — мне на днях обещали дать очень важную информацию. Если я буду ее иметь, я смогу написать такую статью, что многие слетят со своих мест. Скоро выборы в парламент, пусть люди знают, как тратятся деньги, отпущенные на их здоровье, улучшение жизни. И пусть в ПНГ знают, как решается их судьба.

— Бесполезно.

— Возможно. Но я не могу упустить этот шанс. А вдруг хоть один член парламента да вылетит оттуда? Одним вором меньше — уже дело.

— Господи, Кристина, это безумие. Чистое безумие. Если ты не уедешь со мной сейчас, то я останусь здесь, пока ты не сдержишь обещание и не сядешь в самолет. Не могу же я тебя здесь оставить…

— Хорошо, давай не будем пока говорить об этом. Ты сказал — четыре дня? Прекрасно. Пусть пройдут эти четыре дня. Поужинаем вместе?

— А эту… эту девушку ты оставишь здесь, у себя?

— Опасно. К вечеру я отвезу ее в семью моей домработницы, дам им денег немного, пусть присмотрят. А там решим.

— Хочешь, я поеду с тобой?

Андрей и сам не знал, как у него вырвался этот вопрос. Она улыбнулась, сжала его руку и приложила ее к щеке. Заметив его смущение, тут же со смехом отпустила руку.

— Не подумайте, что я с вами флиртую, господин Ладынин. Это был жест признательности и благодарности.

— За что?

Она прижалась к нему щекой и тут же отпрянула, словно обжегшись.

— За то, что начинаешь понимать меня. Ну ладно. — Она встала со ступеней, выпрямившись и сладко потянувшись, как тигрица. — Мне пора, у меня скоро встреча. Я подброшу тебя до гостиницы, а потом заеду. Созвонимся ближе к вечеру.

Вечер они провели в яхт-клубе, куда Кристина повела его ужинать. Там устраивали вечер живой музыки — местные знаменитости играли хиты всех времен и народов, народ танцевал. Андрей и Кристина сидели за низким столиком, располагавшимся недалеко от квадратной площадки, которую устанавливали здесь специально для желающих потанцевать. Была пятница, люди отдыхали, накачивались пивом и ромом. Такова была традиция живущих здесь экспатриантов — в клубный день набираться за всю прошедшую неделю.

Сначала на площадку вышли трое подростков, делавших вид, что им решительно все равно, что все остальные лениво глазеют на них. Потом людей на площадке прибавилось, Андрей боялся, что Кристине взбредет в голову потащить его танцевать. Но она, к его великому облегчению, спокойно наблюдала за толпой, дымя сигаретой и думая о чем-то своем. Через некоторое время она оживилась, вытянула шею, выискивая кого-то взглядом. В это время толпа расступилась, освободив место одной танцующей паре.

Это были пожилые китайцы, он — лысеющий, довольно высокий для китайца, с веселыми глазами, она — маленькая, изящная, коротко стриженная, просто одетая. Обоим было давно за шестьдесят.

— Смотри, я ждала, когда они начнут!

Кристина уселась поудобнее, как будто перед представлением.

— Они живут здесь много лет, — тихо рассказывала она, пока китайцы танцевали. — Он известный бизнесмен в Порту Морсби, живет здесь давно, и его многие знают. Она — его жена уже много лет. Приехала вместе с ним из Китая искать счастья. Впервые я обратила на них внимание на одном благотворительном балу. Они танцевали так, что все останавливались и смотрели только на них. Как видишь, то же самое происходит и сейчас.

Действительно, все завороженно, кто-то с восхищением, кто-то с завистью наблюдали за пластичными танцорами. В их танце было все — полная гармония, чувство друг друга, слаженность, не поддающаяся описанию. Плюс умение танцевать, конечно. Возможно, кто-то станцевал бы более профессионально, но эта пара поражала прежде всего не техникой танца, а своим умением сливаться в единое целое.