Страница 34 из 95
Чтоб потом в полёте не вылезли какие-нибудь сюрпризы, «доверяй, но проверяй» это не я придумал. Альберт упрямится и твердит, что времени у нас ещё много и в такую рань ехать не стоит. Я его понимаю, но он-то остаётся в Мехико и ещё успеет намиловаться со своей подружкой, а мне предстоит неблизкий путь и надо к нему хорошенько подготовиться.
— Мишель, ну куда ты так спешишь? Встреча назначена на двенадцать часов, а сейчас всего девять! — Альберт сидит на диванчике и придерживает Луизу за ладонь, словно боится её потерять. Ага, наивный. Это ты теперь от неё никуда не денешься!
— Какая ещё встреча? Я тебе про «Кузнечик» говорю. Надо работу проконтролировать, мне же завтра улетать. — уже начинаю немного сердится на непонятливость друга.
— Какой ещё «Кузнечик»? — хором восклицают девушки.
— Мой самолёт! Ему сегодня должны поменять двигатель и мне желательно этот процесс проконтролировать! Впрочем, Альберт, если хочешь то оставайся. Я один на аэродром поеду, ты там в общем-то не нужен. Вечером встретимся в доме твоего дяди.
— А как же кабальеро Гомес? Он же тебя ждёт к двенадцати часам! — у девушек в изумлении синхронно приоткрываются рты.
— Какой ещё Кабальеро? Не знаю никакого Гомеса! — уже начинаю потихоньку закипать.
— Мишель! Ты что, опять всё забыл? Но как такое может быть возможно? Ведь ты же вчера был совершенно трезвый! Разве что чуть подшофе, совсем самую малость. Если бы не твоя глупая улыбка на всю физиономию, так и не заметно было бы вовсе. — вся троица смотрит на меня с недоверчивым изумлением, а вот мне что-то совсем хреново становится. Блин! Всё. Окончательно завязываю со спиртным, пока не сотворил по пьяни какой-нибудь непоправимой глупости!
Оказывается, к нам вчера вечером подсел кабальеро Энрико Гомес, хозяин того самого ресторанчика и по совместительству владелец студии грамзаписи. Это он презентовал нам «бутылочку» лучшей текилы из своих погребов. Вот после «стаканчика за знакомство» этого убойного местного самогона из кактусов, превосходящего по крепости нашу русскую водку, я и согласился записать у него сегодня свою песню. Интересно, я там по пьяни свою душу дьяволу заложить не пообещался? Но делать нечего, выглядеть «пустобрёхом» в глазах моих друзей у меня желания нет.
А нашим девушкам очень уж хочется посмотреть, как будет происходит запись песни «в настоящей студии». Не станешь же отказывать сеньоритам в таком пустяке? И к двенадцати часам всей дружной компанией мы подъезжаем к зданию звукозаписи. Энрико Гомес встречает нас у входа и энергично жестикулируя ведёт внутрь, попутно рассказывая о своём увлечении музыкой, об истории создания своей звукозаписывающей компании и грандиозных планах на завоевание «мирового господства» в области звукозаписывающей индустрии. Хех! А я-то думал, что Остапы Бендеры только на моей родине водятся.
* * *
Ничего так, вполне современная студия, не хуже, чем у «Парлофона». Мне будут аккомпанировать музыканты того самого оркестра из ресторана и прекрасно понимаю зачем оркестр там, где вполне можно обойтись всего тремя гитарами. Реклама! Красивые буковки на этикетке граммофонной пластинки: «Оркестр под управлением Энрико Гомеса», будут смотреться очень респектабельно.
Так что пришлось слегка притормозить и потратить некоторое время на написание нот для музыкального оркестрового сопровождения. А вот предложение спеть ещё одну песню для второй стороны миньона поначалу меня озадачило. Но ненадолго.
— Сеньор Гомес, у меня для Вас есть такая песня, но она не моя. Впрочем, вот её автор и исполнитель. Если сумеете уговорить сеньориту, то «мировое господство» Вам обеспечено! — с усмешкой смотрю на своих опешивших спутников, да и сам «мировой завоеватель» выглядит несколько обескураженно.
— Сеньор Лапин, Вы уверены в том, что песня никому неизвестной исполнительницы может стать популярной? — вот нахал! Он ещё смеет сомневаться в моих словах? Это записи его оркестра никому пока неизвестны, во всяком случае раньше нигде не слышал ни о самом Гомесе, ни об его оркестре.
— А вот сейчас мы это и проверим! Консуэлита, давай исполним твою композицию вначале под гитару, а потом кабальеро Гомес решит, станет он записывать твою песню или нет. — беру девушку за руку, почти насильно затаскиваю в комнату звукозаписи и закрываю дверь, отрезая путь к отступлению.
— Но кабальеро Профессор, я не готова! — беру девушку за руку и заглядываю в глаза:
— Консуэло, просто вспомни свой ночной сон и то, что завтра я улетаю и мы больше никогда не увидимся и не встретимся. Спой свою песню для меня, своего друга, а не для профессора и кабальеро. Мне это очень важно и нужно! — беру со стойки гитару, включаю микрофон и играю вступление.
Синьор Гомес восхищён исполнением, а от самой песни просто в восторге и предлагает записать сразу два варианта, под аккомпанемент гитары и в сопровождении оркестра. Я не возражаю, пусть из двух записей выберет лучшую. Опять садимся писать ноты для музыкантов, но теперь мне помогает Консуэло, и мы справляемся быстро. А затем несколько репетиций и наконец сама запись. Пара фотоснимков «на память»… Нифигасе! Уже шесть часов вечера, вот время-то летит!
При подписании контракта на запись песен Сеньор Гомес поначалу хотел ограничиться гонораром в два цента с пластинки, мотивируя это «неизвестностью» исполнителей, но в итоге сошлись на четырёх. Это я настоял на оплате «в твёрдой валюте» и напомнил дельцу, что «Парлофон» тоже поначалу хотел «поиметь» неизвестного музыканта, но затем контракт пришлось пересматривать и в итоге компания заплатила гораздо больше, чем предполагалось поначалу, а выпуск «Альбомов» давно перевалил за стотысячную отметку.
Результатами переговоров остался доволен, чего не скажешь о Гомесе, но вот от одной возбуждённой особы удостоился даже страстного поцелуя в щёку «в знак благодарности», что вызвало у Луизы уже снисходительно-понимающую улыбку. «Спалилась» Консуэло и сама того не заметила. Теперь подруга с неё с живой не слезет, пока подробностей нашей встречи не вызнает. Надеюсь у них у обеих хватит ума помалкивать о вчерашнем вечере. Компромат-то обоюдный.
Прощаемся возле студии, Альберт проводит девушек домой, а мне пора спешить на аэродром. Завтра улетаю, а ещё и самолёт не осмотрел. Расставание опять выходит грустное, но ничего не поделаешь, наше случайное знакомство и мимолётное увлечение останется в прошлом, приятным воспоминанием о времени, проведённом вместе. «Первым делом, первым делом — самолёты, ну а девушки? А девушки — потом!» © И вообще девушки не для такой «перелётной птицы» как я, да и «гнезда свить» в ближайшее время мне не светит. И когда это время придёт понятия не имею.
* * *
Вечером перед тем как лечь спать мы С Альбертом долго беседуем. Пытаюсь достучаться до разума этого упрямца и убедить его, что служба в почтовой авиакомпании престижна, уважаема и приносит стабильный высокий доход. Жена пилота будет спокойна за своего мужа, а будущие дети станут по праву гордиться своим отцом. Но всё уговоры бесполезны, «как об стенку горохом» — это об Альберте. Не, так-то мы и раньше разговаривали с ним на эту тему ещё во время нашего перелёта, но тоже безрезультатно.
В полёте не сильно-то поболтаешь, внутренней связи на «Кузнечике» нет, как и радио вообще. Но после «прыжков» время перед сном для разговоров есть, вот и болтали обо всём, что могло быть нам интересно. От обсуждения мировой политики до тенденций в авиастроительстве и конечно же о девушках. Вот только сегодня при обсуждении с Альбертом его дальнейших планов «на жизнь», результата добился совершенно противоположного тому, к которому всё это время стремился.
— Знаешь Мишель, скорее всего ты прав и штурвал бомбардировщика не для меня. — не успеваю перевести дух и обрадоваться от наметившегося прогресса, как Альберт продолжает:
— Я тебя отлично понял и полностью с тобой согласен. Мне самому не понравилось быть мишенью и ничего героического в бомбометании больше не вижу. Я стану истребителем! Как ты, мой друг. Думаю, меня примут в военную авиашколу пилотов в Мехико. Опыт полётов у меня есть, даже боевые вылеты имеются, а переучиться с одного типа самолёта на другой вполне возможно. Вон, ты же летаешь на всём что имеет крылья, и я также хочу! — здрасьте. Приехали!