Страница 3 из 4
Отдавая приказ на зачистку хутора, командование основывалось на сведениях о том, что остатки недавно разгромленных подразделений ВСУ могут скрываться среди мирных жителей. И действительно, селяне часто укрывали их, выдавая за родных и близких. Поэтому выявить этих людей было задачей непростой. Помогало то, что на некоторых из разыскиваемых составлялись ориентировки с фотографиями. Правда, зачастую, качество снимков оставляло желать лучшего.
Особенно тщательно искали прятавшихся среди мирного населения снайперов. Их выдавали синяки на плече от приклада, потертости и мозоли на указательном пальце, следы пороха на самой руке и заметные морщины из-за прищура. Среди снайперов было немало женщин. Как ни странно, именно представительницы прекрасного пола становились лучшими стрелками благодаря стальной выдержке, тонкому чутью и острому зрению.
В поисках скрывающихся солдат ВСУ отряд Ивана последовательно переходил из дома в дом. Многие избы в хуторе уже успели попасть в жернова ожесточенных сражений и были изрядно разрушены или сожжены. Дворы, улицы и дороги пустовали. Все живое в округе или вымерло, или покинуло это место, или наглухо забилось в погреба и подвалы. Даже животные не выдавали своего присутствия. Не было слышно ни привычного лая важных собак, ни кудахтанья суетливых куриц, ни кукареканья напыщенных петухов, ни мычания неуклюжих и ленивых коров: ничего из того, что обычно составляло звуковой колорит сельского быта.
В одном из немногочисленных домов, где все еще теплились остатки жизни, затаились две женщины. Одна из них – молодая симпатичная девушка с заплетенными в косу русыми волосами и голубыми глазами. Другая – ее пожилая бабушка.
Сквозь задвинутые шторы женщины испуганно смотрели в окно и молились. Где-то вдалеке все еще разрывались снаряды и звучали автоматные очереди. В небе барражировали грозные вертолеты, подавляя все, что находилось внизу, массивным прессом идущего из-под лопастей воздуха. Стены, мебель, пол, все в доме содрогалось. Вибрация невидимой рукой перемещала предметы, наводя в комнатах свой порядок. Словно испуганные дети, прячущиеся за спину родителя, граненые стаканы прижались к старому хрустальному графину. Ударяясь, они издавали писклявый и назойливый звук, чем-то напоминающий детский плач. И даже выплескивающаяся из них вода была похожа на слезы.
Под испуганные женские возгласы с петель с треском сорвало дверь. На пороге появились пятеро солдат российской армии.
– На пол! Быстро! – грозно скомандовал Батя, наставив на женщин автомат.
Девушка с бабушкой тотчас опустились вниз. Отряд вошел в дом.
Мощным ударом ноги, как кувалдой, командир вскрыл соседнюю комнату. Его взгляд шустро скользнул по обстановке.
– Чисто! – пробормотал он, отдав жестом приказ проверить вторую комнату. Один из бойцов влетел в нее, огляделся вокруг и тут же вернулся обратно.
– Чисто!
– Кроме вас есть кто в доме? – спросил командир у женщин.
– Откуда, милок? Мужики все ушли на фронт… Давно уж… Мы одни остались, – ответила старушка.
Батя достал из кармана ворох бумаг и принялся их торопливо перебирать. Первой в его руки попалась фотография, где он гордо стоял на фоне бойцов своего отряда. Батя бегло взглянул на нее и холодно отбросил в сторону, перейдя к просмотру ориентировок.
Словно иллюзионист, угадывающий задуманную зрителем карту из колоды, он уверенно схватил одну из бумаг и протянул ее Ивану.
– На, проверь! Больно похожа на нашу!
В ориентировке была фотография симпатичной девушки, такой же белокурой и голубоглазой, как та, которая лежала на полу и смиренно ожидала своей участи. Слева от фото красовалась надпись «Задержать». Информация чуть ниже гласила, что милая девушка на фото является хитрым и опасным преступником: снайпером, от рук которого погиб не один десяток российских солдат.
Иван резко схватил проверяемую за запястье, потянул к себе и тщательно осмотрел указательный палец, а затем и ладонь. Проделав такую же манипуляцию со второй рукой, он бегло отчитался командиру:
– На руках характерных следов не обнаружил!
– Ладно, дамы, вставайте, – произнес командир заметно более мягким и даже каким-то виноватым голосом.
Обрадовавшаяся бабушка, которой, вероятно, трудно было лежать на полу, тут же вскочила, как молодуха. Девушка же, напротив, от пережитого стресса будто постарела: осталась лежать на полу и не могла даже пошевелиться. Стоявший неподалеку Иван, не ожидавший от нее столь эмоциональной реакции на свои действия, сам растерялся и лишь озадаченно созерцал происходящее, не зная, что предпринять.
– Чего стоишь? Помоги девушке встать! – привел его в чувство командир.
Иван наклонился к пострадавшей и вновь впал в ступор, размышляя уже над тем, как наиболее корректно оказать ей помощь, не задевая женское достоинство. Пока солдат думал, молодая особа набралась самообладания и сама повернулась к нему. Строгим взглядом она дала понять, что в помощи не нуждается. Взоры молодых людей на мгновение соединились. В них промелькнула искра взаимной симпатии. Однако осознание реальности быстро вернуло на лица ребят маски надменной холодности и даже презрения друг к другу.
Иван протянул девушке руку. Та хотела было последовать внутреннему порыву и проявить взаимность, однако, вспомнив о гордости, как и полагается, отдернула кисть обратно.
– Да не бойся ты, мы мирных не трогаем! Вон, аж дрожишь вся! – усмехнулся Иван и, набравшись смелости, поднял девушку с пола.
– Ты как, в порядке? – поинтересовался он, бесцеремонно прижав возмущенную особу к себе. Они снова посмотрели друг другу в глаза и словно оказались в заколдованном царстве, отгороженном от всего мира высокой стеной. Парочка общалась взглядами в параллельной реальности, а посторонним казалось, что они просто застыли и замолчали, не замечая ни косых взоров бабушки, ни демонстративных покашливаний командира, ни суетливой возни боевых товарищей Ивана. В этот момент тишина значила больше, чем любые слова.
Наконец волшебный мир развеялся грубым баритоном Бати.
– Уходим, парни!
Бойцы устремились к выходу.
– Специально для особо непонятливых: уходим всем отрядом! – добавил командир, бросив суровый взгляд на Ивана.
Парень тут же оклемался, отпустил девушку и бросился догонять выходящих из избы товарищей.
Извилистая дорога до калитки шла вдоль того, что когда-то звалось огородом. Сейчас от него осталась лишь рыхлая земля, изрядно сдобренная воронками и осколками от снарядов, да небрежно протоптанная кирзовыми солдатскими сапогами борозда. Эту инсталляцию венчало торчащее из земли хвостовое оперение неразорвавшейся бомбы.
Отряд вышел на прилегающую к дому проселочную дорогу. Рядом с воротами на земле одиноко пылилась оторванная от забора табличка с названием улицы и номером дома. Она лежала лицевой стороной вниз. Иван замедлил шаг и немного отстал от сослуживцев. Поравнявшись с табличкой, он присел и медленно протянул к ней руку, делая вид, что смахивает приставшую грязь с кирзовых сапог.
Только парень прикоснулся к табличке, как тяжелый и пыльный армейский ботинок, словно массивный булыжник, прижал его руку к земле. Иван взвыл от боли и тут же отдернул пальцы. Подняв голову, солдат увидел недовольное лицо Бати.
– Зачем тебе адрес? Что, девка понравилась, герой-любовничек? Смотри мне, на губу отправлю, – отчитал бойца командир.
– Да, понравилась. А вам что, сложно представить, что один человек может нравиться другому?
– Знаешь, мне проще представить, что один человек очень не нравится другому. Ты понял, о чем я, боец?
– Да вам не только я не нравлюсь, вы ко всем так относитесь. Никому из нас за все это время вы ни одного приятного слова не сказали, только давите и грубите, будто мы скот какой-то, – возмутился Иван.
Командир замахнулся и хотел было ударить строптивого солдата кулаком в лицо, но в последний момент вернул самообладание и по-отцовски похлопал салагу по щеке ладонью.