Девочка шейха

Правым глазом не четко, но удавалось следить за Бонифацием. Хоть я и создавала видимость занятости разговор с Рафом, отлично изображала, как безумно смешно слушать шутки, но я уверенна Бонифаций следил и прислушивался, в свою очередь делая вид, что занят разговором с братом и неизвестной гостьей. Это было как игра, кто кого переглядит и хоть он не осведомлен о возвращении зрения, непременно должен был ощущать мое внимание, как и я его чувствовала, невзирая на толпу людей.

Но наши тайные подглядывания пришлось прекратить, поскольку появился слуга, предлагая бодрящие напитки перед началом завтрака. Я согласно приняла бокал, хотела пригубить напиток, чокнулась с будущим мужем, послав ему очередную одобряющую улыбку, но возле губ остановила бокала, так как чужие мужские пальцы накрыли его сверху, тем самым не давая сделать глоток.

— Хотел лично поздравить принцессу, мы ведь не столь далекие друг другу люди! — в ноздри ударил чертовски знакомый мужской запах, а мой бокал был сжат чудовищной хваткой Бонифация. При его приближении затих мой жених с бокалом в руке, навострился мой отец, готовый схватиться за меч, с которым он трусливо не расставался даже на свадьбе дочери, что греха таить и я подобралась, но в наш небольшой круг прибыли гости, одним из которых была знакомая Трин, поэтому всем пришлось перетерпеть гнев и остановиться для рукопожатия с новоприбывшими.

Мне бы ответить поспокойнее и не злить, но разве этого возможно после того, как он демонстративно и нагло всего одной фразой о нашей близости разворошил гнездо со змеями и подтвердил грязные слухи о наших прошлых отношения, притом на моей свадьбе с другим!

— Мы также далеки, как день и ночь. Ветер и песок. Ни-че-го общего! — я демонстративно не смотрела на него, а мимо. Сквозь него — на щеку Рафаэля. Стояла перпендикулярно Бонифацию. Позой давала понять, что единственное с кем он может поболтать — это мое правое плечо. Но невзирая на мои намеки собеседник встал неприлично близко, а широкой грудью как бы нечаянно касался моего плеча. Тем самым стремился подавить. Затем положил твердую ладонь на мое плечо и с силой сжал, а вторую руку переместил поудобнее — аккуратно сжал мой бокал чуть повыше моих пальцев, своими касаясь моих.

— Все неизменно контактируют и даже такие не похожие вещи. А ветер с песком и вовсе неудачный пример. Они очень сильно влияют друг друга. И если бы ветер правильно подул, то при контакте с песком вызвал бы песчаную бурю и смог бы похоронить живьем целое селение! — его дьявольский шепот на ухо вызывал озноб, лихорадочную дрожь, будто меня поместили в лед, который покрыл кожу и не давал вздохнуть, отчего я начала испытывать волнение. Трепет. Особенно трепет от тихого шепота, имевшего целью поговорить со мной «наедине» в полном зале людей. Несмотря на то, что повсюду люди и рядом жених и отец, но те не могли подойти, поскольку были заняты официальными приветствиями и необходимостью переброситься невинными фразами со знакомыми. Я же была во временной власти Бонифация.

Он не желал отдавать мой бокал, по-прежнему крепко держа его перед нами. Продолжал говорить так тихо, но так яростно, что я чувствовала физически его эмоции:

— У тебя был шанс стать Моей. Занять место рядом со мной, но ты…предала. Что ж, — после этой фразы он на секунду ослабил хватку на моем бокале, нежно погладил его, а потом сжал стекло и коротко подвел итог:

— А жаааааль… — это не его голос, а чей-то другой. Он принадлежал не Артуру, а другому человеку. Больше похож на настоящего дьявола с уродливым перекошенным ненавистью лицом и ледяными голосом, который остудил не только кожу, но и кровь в жилах.

Я сделала небольшой трусливый шажок в сторону после того, как осознала всю непохожесть Артура на себя. Больше не тот Артур, которого я знала. Тот не получал удовольствия от мысли о захоронении целого селения. Его действия были жестоки, но были объективны по его внутренним меркам. Либо мужчина исполнял свой долг, как воина, либо как командующего армией, как защитника или как правителя, в конце концов. А этот жаждал крови и хоронить целые деревни?

Я сделала еще одну попытку медленно уйти от Артура, успела отпустить руку от своего бокала, как в следующую секунду словно произошло дьявольское колдовство или от чудовищного по силе давления грубых пальцев треснул мой бокал, из-за чего по мужским пальцам потекло кровавое вино, смутно напоминавшее сгустки крови. Артур разжал ладонь, а из нее на пол под ноги посыпались остатки изуродованного стекла. Вино и осколки лишь по счастливой случайности не задели мое элегантное белое платье и не поранили руки. Артур тоже видимо заметил по-прежнему мою идеальность, потому что в тот же момент сделал рывок, словно желая схватить меня. Я стояла всего в шаге и он бы непременно дотянулся, если бы между нами так вовремя не встал Рафаэль и не загородил собой. Но ничуть не смутившись, Артур как бы нечаянно коснулся кровавой рукой белой рубахи Рафа.

При появлении жениха стало легче дышать. Напряжение между нами с Артуром стало рассеиваться, и видимо, желая вернуть утраченное уединение он вновь обратился ко мне, но как бы учитывая моего жениха:

— Надеюсь принцесса мне поможет смыть кровь с руки, я плохо ориентируюсь во дворце, боюсь заблудиться?

Я про себя отметила, как влюбленными глазами смотрела на своего идола Трин, в результате, решение созрело молниеносно. Артуру не запугать меня, поэтому с улыбкой, может быть не столь яркой и уверенной, как хотелось бы, я ответила достойно:

— Я слышала голос принцессы, Трин, дорогая, вы здесь? Помогите господину обработать рану?

Она даже не поздоровалась со мной, всё свое внимание отдала Артуру. Никого не видя подбежала к нему.

И чем больше Артур понимал, что я предлагаю ему оценить девушку, тем взгляд его становился темнее. Кровавые янтари сегодня становились особенно, необычными, как у дикого животного. Рафаэль обнял меня и поинтересовался здоровьем, но я все равно отвлекалась на слежку за Артуром. Ярин достал из внутреннего кармана рубахи платок и отдал брату. Тот в кратчайшие сроки смахнул с ладони остатки стекла и перевязал ладонь платком, после чего поднял руку к лицу Трин, чтобы та перевязала.

— Поможете?

— Да…да…с удовольствием, — девушка принялась связывать концы платка. Артур в свою очередь молча оглядел склоненную голову девушки, а следом посмотрел через ее плечо в нашу с Рафаэлем сторону. Создалось странное впечатление, словно его речь подготовлена для меня.

— Не желаете составить мне компанию этой ночью? — поинтересовался Артур, откровенно смутив невинное дитя.

— Ночью? — от удивления бедняжка зарделась и запнулась, услышав неприличное приглашение на ночь.

— Какой я рассеянный, — я молча фыркнула над этим неуместным высказыванием, так как слово «рассеянный» не подходит Артуру. Он всегда слишком собран. Редко выходит из себя, только когда я рядом с ним. Тогда он становился бешенным существом с пеной возле рта. Я оказывается обладала особым могуществом вводить его в ярость. Мне не единожды намекали об этом наложницы, Ярин и иногда даже Клара. — Конечно, я неправильно выразился. Мне необходима женская компания на вечер…

Рафаэль взял меня под руку и оттащил от компании Бонифациев, ведь должные приветствия пройдены, больше не было смысла стоять рядом с ними и меня это нереально успокоило. Исходя из беседы, я смогла сделать несколько выводов — Артур действительно собирается развить войну, только не понятно каким образом.

На протяжении двух часов погода за окном становилась все хуже, хоть за столами люди были веселы и слушали чудесные напевы сладкоголосых исполнительниц, но вне дворца погода бушевала. Листья деревьев под воздействием сильного ветра клонились к земле, а вскоре закапал дождь, что означало необходимость перенести церемонию с улицы в замкнутое помещение. И я не знала хорошо это или плохо. В течение этого времени, сидя бок о бок с Рафаэлем, я улыбалась и дарила жениху самые теплые улыбки, на которые была способна, чем показывала Бонифацию — меня не запугать. Не попыткой убийства, не угрозами. Я сделаю так, как решила. И пойду на всё. В конце концов, из-за его отношения, как к скоту, я обязана была теперь защищать свое имя таким позорным способом — полагаться на чужую фамилию и власть. Каждую секунду за завтраком я ожидала войны, я ожидала своей смерти, я ожидала кошмара. Я ожидала боли и крови. Сжимала столовые приборы и бокал и, как наяву, чувствовала то кровавое вино, которое текло по пальцам Бонифация. А взгляд врага меня преследовал и говорил, как отчетливо он меня видит.