Энтропия

– А это не заразно? Он может превратиться в такого же беса?

– Я-то откуда знаю? Может, и ты можешь! – высоко возмутился Ал. – Я ни черта не знаю.

– Пока ты всё делаешь правильно. Но пса лучше завалить, – Зубило прицелился. Сейчас он как никогда сильно походил на бандита из телесериала.

– Стой. Нет-нет-нет, – Миша поднял здоровую руку, останавливая компаньона. – Он же нас спас. Нельзя убивать того, кто нас спас. И за ним стоит понаблюдать, вдруг что полезное выйдет.

Миша позвал пса следом за собой. Тот ещё раз недовольно поглядел на Ала и пошагал; результат не удовлетворил заказчика. Оживитель заметил его раны: в некоторых точках на шерсти показалась кровь. Но гордый боец не хромал, не подавал виду. Такой победой глупо было не гордиться.

Миша усадил пса на заднее сидение. До чего сообразительные дворняги встречались Алу, не стоило удивляться примерному поведению и этого зверя.

– Что это, если не успех? – улыбнулся Миша, заводя машину. – Ты сделал это!

– Я и сам до конца не понял…

– Плевать! – дёрнул он рукой от удовольствия и даже немного брызнул слюной. – Ты сделал это по собственной воле. Значит, сможешь повторить. Охуенно. И даже не скромничай. Ты всё почувствовал. Сам пошёл туда. Ты чувствовал этого дохлого пса. И ты хотел оживить его.

Неожиданная лёгкая радость наполнила Мишу. Как это можно было связать с его образом бескомпромиссного бандита? Это были разные люди. Но Ал понимал его, потому что день налаживался; жизнь в очередной раз резко разворачивалась. И теперь он не бежал от бандитов, а ел за их счёт, ехал за их счёт. Лишь немного тревоги блуждало где-то в области ягодиц.

На заднем сидении между двух громил мирно сидел пёс. Ал посмотрел на него, тот мало интересовался оживителем. Смотрел то в окно, то на Мишу. Высунул язык, но не из-за жары; явно не привык ездить в машине. Ал снова заметил рану на задней лапе. Кровь ещё сохраняла яркость, местами склеила и превратила шерсть в иглы.

Во дворе дома, спрятанного за высоким забором, пса выпустили. Он выпрыгнул уверенно, точно бывал здесь раньше, в отличие от Ала.

– Депутатский дом? – посмеялся Ал, но никто не оценил, лишь пара непонимающих взглядов прилетели в ответ. – Забор. Очень высокий забор, как у слуги народа, прячущегося от народа.

Никто снова не оценил шутки. Бандиты резко охмурели, когда вернулись. Они и утром не казались дружелюбными и приветливыми, но сейчас обрели шаблонный вид бандитов, за которыми хвостом бегали много лет назад.

– Вокруг что за люди? – пристал Ал к Мише.

– Ну ты же видел дома. Сколько честных людей здесь может быть?! Всякие бизнесмены, в преимуществе. Серьёзных людей нет; мы бы не стали рядом с такими дела решать. Так что разборок можешь не бояться, если ты об этом.

– Я бы смотрел из того окошка, – Ал ткнул пальцем на третий этаж, он же чердак, – одним глазом, чтобы не привлекать внимания. А когда бы ты остался один в луже крови, весь в чужих мозгах, вышел бы и похвалил за моё спасение. Я посмотрю дом?

Миша кивнул в ответ. Скорее Ал хотел побыть один. Время в бегстве оставило свои следы; например, он отвык общаться долго с кем-либо. А тут весь день разговоры, так ещё и отвечать приходилось. Пару минут без слов. В доме не было ничего интересного, одни только комнаты. Точно он оказался в новомодной казарме какого-нибудь необычного подразделения. Больший интерес представляли закрытые двери. Что за секреты могли быть у мелких бандитов?

Кроме трупа в холодильнике, разумеется. На такое всегда интересно посмотреть. Однако пока ни одного холодильника не попалось ему на глаза.

– Через две двери справа найдёшь Смуту, если ты его ищешь, – в длинном коридоре голос Миши прозвучал выше, или Алу только так показалось, но он всё равно дернулся от неожиданности.

Он не искал его, вообще ничего не искал, но теперь захотел посмотреть на человека, покой которого скоро разрушит. Воображение выискало где-то на дне кадр из фильма: в вертикальной камере на сотне трубок держится человек, толстое стекло замёрзло, но всё равно пропускает свет, чтобы учёные могли наблюдать. Однако Ал быстро вспомнил, что он в доме бандитов. Никаких учёных, только бытовые решения. Сказали “в холодильнике”, значит, в нём. Точнее, в морозильнике, где другие люди хранили мясо и пельмени. Внешне он вполне напоминал белый гроб, но с удобной ручкой и проводом, тянущимся к розетке, и шумом движка.

Подняв непрозрачную крышку, Ал увидел дядю Валеру. Только теперь хоть какие-то картинки из фильма совпали с реальностью, точно он досматривал Сияние. И никакой мавзолей не нужен. Странно. В холодильнике лежал дядя Валера и не он одновременно. Наверняка, душа, если такая существовала, не успела освободиться, осталась в замороженной оболочке.

– Уже начал? – отвлёк Ала женский голос. Он дёрнулся.

Понятно, что впечатлило бандитов. Ал увидел пышные губы. Будь он чуть более эрудированным в разбивке цветов, увидел бы больше, чем смесь синевы и персика. Спустя секунду или, скорее всего, меньше, он увидел её очки, не умевшие скрывать голубые глаза, и белые кудрявые волосы. Взгляд резал Ала некоторым пренебрежением, но это его нисколько не смущало. Доктор точно была коктейлем из власти, ума и безумия, или как там сказал Миша.

– Даже и не пытался. Его бы разморозить.

– Как ты это делаешь? – протянула доктор, выделив губами последний слог и скрестив руки на груди, и стукнув носом туфли о пол.

Ал переключился на обувь. Только в фильмах врачи могли носить такие высокие каблуки. И зачем им красная подошва?

– Понятия не имею. Это просто есть во мне с детства или с рождения. Изюминка, как твои губы.

Вздутые губы чуть дёрнулись при упоминании. Доктор с завидным именем Мая удержала бурю внутри, хотя та пыталась выбраться наружу какой-то умной колкостью.

Алу она показалась слишком модельной для врача. Может, студентка старшего курса выдавала себя за специалиста в области мозга? Хотя не ему рассуждать о молодости. Каждый раз глядя в зеркало, Ал видел только накаченного подростка. Точно последние пара лет взросления обошли его стороной.

– Надеюсь, хотя бы ты понимаешь, что делаешь. И как мало в этом науки.

– Ты о гипнозе?

– О попытке пообщаться с человеком, который лежит в холодильнике больше года! – Ал махнул рукой и даже чуть повысил голос. Удивился сам.

– В прошлом веке в союзе массово сжигали книги по генетике, потому что на уровне государства её признали лженаукой. А ещё раньше рентген считался настоящим чудом. Смирись и откройся новому, австралопитек. Вдруг ты окажешь неоценимую помощь науке?

С таким доводом мог поспорить только Ал. Он, как никто другой, чувствовал опасность эксперимента. Он даже верил в бога только потому, что так мог верить в дьявола или беса, или кого-то с похожим именем, и это могло объяснить суть его беды. Только вот наука и религия плохо сочетались, как все знали на примере Средневековья.

– Я настроен скептично. Если бы не утомительная погоня, я бы нахуй всех послал. Всё это, конечно, не так ужасно, как ядерная бомба, но пользой и не пахнет.

– С тобой всё вполне понятно. Надеюсь, когда-нибудь прочитаешь, что врачи научились пересаживать мозг или восстанавливать память после инсульта. А в центре всей группы я. Тогда понимание науки и открытия ворвётся в твою маленькую жизнь.

Возможно, Миша слышал разговор или часть разговора, но Ал заметил его только сейчас. Хотя не было причин прекращать, оба запнулись, словно обсуждали заговор против прочих. Мая развернулась, проходя мимо Миши, шумно выдохнула, точно кошка выражала недовольство.

На пару секунд остались лишь Ал и Миша. Вероятно, время эксперимента ещё не пришло: Миша тоже развернулся и ушёл. Оживитель снова остался один. Почти один, если учитывать старого друга в холодильнике.

Пока Ал блуждал, остальные занимались чем-то отдалённым. А потом настала минута радикальных действий. Бандиты собрались в комнате с холодильником. Под руководством Маи они достали замороженного. С каждой секундой ощущение реальности становилось всё слабее; Ал вероятнее бы поверил, что нацепил очки дополненной реальности и находился внутри симуляции мира.