Страница 7 из 84
И с ласковым рычаньем пропустил меня так.
— Уважаемый товарищ! — встал передо мной Главный администратор. — Вы наш стотысячный посетитель! Разрешите преподнести вам скромный памятный подарок — альбом с портретами наших лучших легавых!
В тот же миг оркестр заиграл «Собачий вальс». Группа собаководов повела меня по выставке. Ходили мы долго, и я так устал, что в конце мне захотелось самому встать на четвереньки.
Когда осмотр кончился, меня окружили корреспонденты. Защелкали фотоаппараты, вопросы посыпались со всех сторон.
— Ну, что я могу сказать?.. Выставка мне понравилась! — сказал я и почувствовал, как у меня начинает кружиться голова. — Каждая собака имела здесь все возможности, чтобы показать свой талант, свое искусство, — будь то последняя дворовая шавка, не имеющая имени, или знаменитая, с высотой в холке до 120 сантиметров, псина из породы саблезубых волков!
И действительно, на выставке были представлены псы самых разных пород. Из Англии, Франции. Италии… Была там также кошка из слаборазвитых стран.
Главный администратор чуть не плакал от счастья. Но тут, видно, я дал промашку. Я похвалил одну болонку — и увидел, как Главный администратор побледнел. Желая исправить ошибку, я для вида тут же обругал какую-то борзую.
— Боже, что он несет! — вдруг схватился за голову Главный администратор. — Ведь у этой суки 15 медалей, а болонка даже зайца удушить не может!
Передо мной все поплыло, ноги подкашивались в коленях.
— Кэк вы от нос ит из к кошкам? — спросил меня корреспондент иностранного агентства, сразу оказавшийся тут как тут.
— Ай лав Мурка! — бодро сказал я. — Но «У попа была собака» ай лав еще больше!
— Он сошел с ума! — завопил Главный администратор. Тотчас погасли прожектора, телепередача прекратилась. Откуда только возникли силы — воспользовавшись темнотой, я скрылся в неизвестном направлении, потеряв по дороге альбом с легавыми.
…Сейчас я в полной безопасности. Живу хорошо. Работаю. Правда, иногда мною овладевают странные желания. Куда бы я ни пошел, где бы ни был, всюду мне хочется быть десятым, сотым, тысячным, стотысячным… Это доставляет мне странное удовлетворение. Например, в троллейбус я теперь ни за что не войду, пока не отсчитаю в очереди перед собой девять человек.
А недавно я случайно узнал, в Бисеровом озере, что под Москвой, за последние пять сезонов утонуло ровно 99 человек.
Каждое воскресенье меня так и тянет туда.
1966
Утром зазвонил телефон, я услышал в трубке приятный голос:
— Алло! Это с вами говорят из Юго-Западного пароходства…
— Здравствуйте, товарищи моряки! — сказал я в трубку. — Чем могу служить?
— Видите ли… Мы вообще-то очень вас любим… и тут подумали и решили… если, конечно вы не возражаете… если вы, конечно, в общем… хорошо к этому отнесетесь…
— Говорите, не тяните, — сказал я. — Что именно вы решили?
— Мы решили… мы решили… назвать вашим именем новый, только что спущенный на воду корабль.
— Ах вот оно что? — неуверенно промямлил я. — А не рано ли?
— Нет-нет. Самое время. Путина еще не началась. И Пережогин в Африке.
— А кто такой Пережогин? — спросил я. — Он что, был бы против?
— Нет-нет… Товарища Пережогина мы бы всегда переубедили… Но без него нам как-то лучше. А капитан Севастьянов будет «за».
«Н-да, — подумал я. — Действительно… Когда еще у меня будет такой момент?..» Однако здравый смысл все же заставил меня ответить:
— Благодарю, конечно, но… Мне кажется, я еще слишком мало проявил себя… Я не заслуживаю… не сделал в жизни еще ничего такого, чтобы…
— Как же не сделали! Как же не сделали! — заволновался голос. — Нам лучше судить… потом… Вы просто скромный человек… И как объяснить матросам, почему вы отказались!
— Честно говоря, я немного растерян…
— Да соглашайтесь, и баста. Не корову же продаете. — Голос стал понастойчивее и погрубее. — Скорее только, мы из автомата говорим!
— Право, как-то это все для меня неожиданно… А водоизмещение какое? — поинтересовался я вдруг.
— Триста тонн. Лайнер.
«Н-да, — подумал я. — Не часто мне такие звонки. И Пережогин в Африке. Редкий случай».
— А ход?
— 20 узлов. Двигатели дизельные.
«Ишь, черти, не могли электрические поставить. Я тут вкалываю, света божьего, можно сказать, не вижу… Для кого? Для себя, что ли?.. А они дизельные мне подсовывают, паразиты!»
— Для вас у нас всегда, между прочим, каюта будет свободная. Избороздим с вами десятки морей!
«Нет, нельзя мне от этого отказываться. В кои-то веки такая возможность избороздить. Нескромно, правда… Но ведь не я сам лезу… Мне предлагают!.. Чего ж я, дурак, буду идиотом?»
— Первый рейс намечен в Сан-Себастьян!.. В субботу уходим. И вы с нами тоже можете.
«Ну, вот, а сегодня какой день?.. Понедельник.
Успею. Хватит выпендриваться, жизнь проходит, а я все еще не бессмертен. Но если соглашусь — одна беда: друзья ведь этого не поймут. Засмеют ведь меня друзья».
— А вообще-то куда захотите… и когда понадобится… в любой момент без предупреждения… в кругосветку всей семьей. А?
«Ага, — думаю, — кругосветка — это хорошо. Жене моей это понравится. Жена моя любит кругосветки. И я к Сан-Себастьяну тоже хорошо отношусь».
— Ну, так что?.. Будете бороздить или нет?.. Решайте, и дело с концом.
— Видите ли… я все-таки должен подумать, посоветоваться кое с кем… Я не могу вот так сразу… Это очень серьезный вопрос… Это большая ответственность… И опасность утонуть…
— Ну, как хотите… Мы — что?.. Наше дело — предложить!.. Мы можем и кому-нибудь другому… Товарищ Бурмистров может вместо вас… Он не хуже вас гений.
— Нет!.. Нет!.. — закричал я, испугавшись, что на том конце повесят трубку. — Я согласен!.. Если вы так настаиваете и капитан Севастьянов тоже «за» — я согласен!.. Будь что будет… Лайнер так лайнер!.. Лишь бы не баржа!.. Пусть весь мир узнает Марка Розовского!
— Какого Розульского? — услышал я вдруг. — Это разве не квартира товарища…
— Да… то есть нет!
— Ах, простите, мы не туда попали!..
Слава уходит тоже неожиданно. Но теперь я точно знаю звук ее шагов — короткие насмешливые гудки в телефонной трубке.
Когда совсем уже стало невмоготу и тайному терпению чувств пришел конец, восстала Женская плоть, задрожало-запрыгало естество, с жаром-пылом потерлись друг о друга живые тела, грянула Песнь песней и даже в клетках зачирикали птички.
На подавление восстания были брошены силы — проверенные, пронумерованные и проштампованные. Они глушили выстрелами звуки тихих поцелуев на бульварах и косой резали лозу, росшую в садах Аполлона.
В будуарах установили энергосистемы, а спальни переоборудовали в медеплавильные комбинаты.
В магазинах стали продавать «дамские усы», «кривые ноги», «рты без губ», «глаза без ресниц»… А также была как-то в продаже одна «спина без низа».
Журнал мод объявили порнографическим и стали издавать без картинок. Вместо них стали печатать портреты знатных и старейших девственниц-учительниц.
Комитет по выжиганию муравейников потребовал от пчел индивидуального самоотчета по поводу их деятельности среди пестиков и тычинок.
Неизвестные энтузиасты из общества «Корни» выкорчевали в парке двести пар обнявшихся ветвями деревьев.
Для девочек старше пятнадцати лет был объявлен Закон о всеобщей и обязательной грудной плоскости. Особой популярностью стали пользоваться регулярно проводимые Конкурсы красоты для климактеричек.
Фрейда обвинили во фрейдизме. Но при этом основоположником фрейдизма провозгласили нашего Гаврилку — крестьянского сына, который участвовал в героических битвах, попал в плен, участвовал в половецких плясках, но остался верен своей возлюбленной Матрене Рязанской, о чем в летописях, найденных в архивах, свидетельствуют вырванные и навсегда потерянные страницы. Большое и тщательное изучение этих белых пятен нашей истории привело к выводу о том, кто был истинным прототипом великой пушкинской поэмы «Гавриилиада», которую, впрочем, решено было не печатать из-за скрытых в ней явно непушкинских комплексов. Вообще все наклонности рекомендовалось понизить до линии горизонта, видеть который можно было только через спецбинокль для проверки внутренностей человека. Поступило предложение отказаться от лозунга 20-х годов «Даешь!» ввиду его неблагозвучности. Заодно по обвинению в наркоманстве повесили тридцать наркомов, из которых двадцать семь под пытками признались, что они проститутки. Остальные трое, согласившись с этой формулировкой в принципе, потребовали добавить, что они — политические. Поправку не приняли. Пришлось вешать без поправки.