Страница 101 из 137
Опять разъехались, и только тогда, когда сообщили Ворошилову и Кагановичу обо всем случившемся, по их предложению были вызваны врачи, которые фактически уже неживого Сталина перенесли снова в большую комнату, раздели и начали свою бесполезную суету над обреченным человеком.
Итак, первая врачебная помощь, вернее, уже беспомощность началась рано утром 2 марта, а упал Сталин с постели в ночь с 28 февраля на 1 марта; так в течение целых суток ему не была оказана помощь… Или не дали оказать эту помощь; Хрущев нашел предлог: "не беспокоить", "не трогать".
Утром второго марта меня, Василия Сталина, генерал-лейтенанта авиации, вызвали на Кунцевскую дачу из академии Генерального штаба, где я учился, а мою сестру Светлану — из аспирантуры Академии общественных наук. Я сразу сказал сестре: "Они убили отца". Она стала меня успокаивать. Я кричал, говорил, что так это дело не оставлю. Тогда ко мне подошли Микоян и Хрущев. Они оправдывались, говорили, что сделали и сделают все, что в их силах. Когда они это сказали, я не сдержался: как же вы так все сделали, что отцу в течение суток не была оказана самая элементарная помощь?! Вы убрали всех близких ему людей. Вы были у него последними 28 февраля и прибыли первыми на следующий день. Вы знали, что он упал с дивана и лежал на полу, и вы не только не приняли элементарных мер, а велели всем удалиться и не беспокоить отца. Вы уехали, не сообщив никому о тяжелейшем состоянии Генерального Секретаря.
Они молчали. На них было противно смотреть. Светлана плакала и просила меня прекратить браниться. Да, я сразу понял: отца отравили именно вечером 28 февраля…
Когда были сказаны эти слова, в бане произошло что-то непонятное. Микадзе ненароком столкнул Никулина на горячие булыжники. Геннадий Никандрович, как он сам потом мне рассказывал, чтобы как-то уберечься от ожога, ухватился рукой за что-то волосатое — и тогда раздался вопль, будто кричал не один человек, а по крайней мере стая волков, и вопль этот кто-то поддержал в предбаннике, а может быть, и в бассейне. Я забился в угол, закрыв лицо простыней, полагая, что сейчас начнется какое-нибудь вырывание кадыков. Но я ошибся: все стихло. Стало спокойно, как в доброй, хорошо натопленной баньке. Пахло жаром, раскаленным камнем и нагретым мокрым березовым листом. Спокойный голос Микадзе продолжал рассказ:
— Следствие по "делу врачей" вскрыло приемы отравления ядопрепаратами замедленного действия под предлогом лечения и профилактики пациентов. С осложнением заболевания открылись более частые контакты с врачами-отравителями, что делало процесс усугубления болезни управляемым.
Систему вводимых отравлений достаточно было дополнить самой малой дозой интинирующего, быстро улетучивающегося вещества, помещенного между листами бумаги, чтобы вызвать смертельный исход. Также достаточно было притронуться к любой посуде, чтобы ввести в дело биохимический препарат мгновенного или замедленного отключения функции мозга или других органов. Средства и возможности скрытого отравления стали безграничны, тогда как вскрытие и их выявление было делом затруднительным.
Поэтому гибель Сталина могла быть вызвана препаратами, содержавшимися в тех самых бумагах, которые докладывались ему поздно вечером 28 февраля, они были доставлены Сталину сотрудницей ЦК, сопровождавшей обычно Хрущева. Позже и Светлана и Василий приметили ее у постели отца. Возможно, яд находился в посуде. Именно так об убийстве отца рассказывал и Василий Сталин. Конечно, эта версия не может являться бесспорной, но и не может быть отброшена.
Остальные многочисленные версии убийства Сталина — а их приблизительно тринадцать, начиная от эренбурговской и кончая липовой книгой "Хрущев вспоминает", — не заслуживают внимания.
Наиболее достоверный свидетель Василий Иосифович Сталин утверждал, что отца убили. Предварительное "залечивание" Сталина было "делом врачей", а завершение убийства осуществлено Хрущевым и Микояном. Его настойчивые требования расследовать убийство Сталина с акцентом на врачей, Хрущева и Микояна, предать широкой гласности все детали убийства, эксгумировать тело, его стремление добиться достоверного вскрытия с актом о насильственной смерти — все это привело через пятьдесят три дня к аресту В. И. Сталина.
В течение пятидесяти трех дней его предупреждали родственники, друзья, чиновники, а Василий Иосифович не только требовал правды, но и сам занимался расследованием.
Министр обороны Булганин успокаивал его, предлагал работу в любом округе. Он отказался оставить Москву и был уволен из рядов армии. Особое беспокойство выражал Хрущев. 28 апреля 1953 года В. И. Сталин был арестован, судим и получил восемь лет тюремного заключения. Страшная болезнь — цирроз печени — развилась зимой 1954 года, и Василия перевели в тюремный госпиталь. Хрущев через сестру Светлану предложил Василию лечение, свободу, все блага, а он снова настаивал на расследовании. В результате оказался во Владимирской тюрьме. В январе 1960 года тяжелобольного Василия временно выпустили из тюрьмы. Хрущев имел с ним беседу, после чего Василий пробыл на свободе до апреля и затем снова был посажен в Лефортовскую тюрьму. Теперь уже до весны 1961 года.
Когда больной циррозом печени в течение почти восьми лет тюрьмы В. И. Сталин превратился в полутруп, Хрущев его выпустил, восстановил в звании, но сослал в Казань, где он 19 марта 1962 года умер…
Снова в предбаннике раздался вопль, и я почувствовал, как заерзало волосатое Нечто. В предбаннике раздался стон, и голос Василия пояснил:
— Это душа отца плачет. Каждый такой вопль несет смерть миллионам людей. Но сидящие здесь могут чувствовать себя, как чувствовали его постоянные друзья на Кунцевской даче… — И он запел, довольно фальшиво: — "И были три свидетеля: река голубоглазая, березонька пушистая и звонкий соловей…"
— А были свидетели его отравления? — спросил я, но меня перебил знакомый голос:
— Амба, атас! — это Багамюк явился с крохотным фонариком. — Хватит луну крутить[62]! Значит, бабай[63] дал дубаря на флет-хате[64]?! Заземлили[65]? А скачок залепили[66]? Нет? Добрый зехер[67].
— Подождите, гражданин Багамюк, — сказал Микадзе. — Пусть свидетель скажет.
— Что я могу сказать? — заплакал Сталин. — Я был пьян как свинья, но за событиями следил. Ко мне то и дело приходила Светка. Отец давал дубаря, а мы трое суток наблюдали бестолковую суету Хруща, Берии и Микояна. Мы видели, как заседали часами наспех созданные советы медицинских светил. Мои подозрения совпали с подозрениями Светланы. Среди медицинских светил Светка приметила молодую в белом халате, которая вела себя как последняя курва. Она ее видела где-то и раньше, а вот вспомнить не могла. Но точно знала, что видела ее не в медицинской сфере. Обратила она внимание и на то, что эта молодая женщина вольно разговаривала со всеми учеными и с самим Хрущевым. С какой бы стати молодой малоизвестной биксе выходить на такой уровень? Эта вобла и ее странное поведение были зафиксированы мировой прессой. Полагаю, что это была одна из соучастниц преступления.
Я подошел к Берии и сказал ему о подозрительной даме, он тут же дал указание проверить ее, но я так и не узнал потом, какие сведения о ней получил Берия, он стал избегать меня под разными предлогами.
А отец между тем умирал. Страшно было смотреть на ужасную агонию великого человека, на то, как мужественно он расставался с жизнью. Он старался улыбаться. Я однажды подошел к нему, а он подмигнул мне и показал кивком головы на часы: "Скоро, мол, минуты мои сочтены". Светлана права, когда утверждает, что отец умирал странно. Это была смерть-прощание. Смерть-драма. Все рядом с ним казались пигмеями, и он смеялся над своими тупыми, неуклюжими соратниками, будто говоря: "Каким же неслыханным дерьмом я себя окружил!"
62
Луну крутить — обманывать.
63
Бабай — дед.
64
Флет-хата — квартира, где собираются преступники.
65
Заземлить — убить.
66
Залепить скачок — обворовать.
67
Зехер — фокус.