Немоногамия

Я что-то бессвязно отвечаю на вопрос и боковым зрением замечаю, как Титов поднимается на ноги и тоже снимает с себя футболку, обнажая крепкие мышцы и смуглое загорелое тело.

Начинается, начинается, — звенит в голове навязчивая мысль.

На смятые простыни падает тюбик со смазкой и презервативы. Моё волнение достигает пика. Где-то глубоко в подсознании пробуждается здравый смысл и начинает активно призывать к действиям, а именно – бежать. Сию секунду, немедленно. Мы почти дошли до грани. Один шаг — и мы провалимся, разобьёмся. И нас не станет.

— Расслабься, — произносит Ян.

Когда я хочу приподняться и набираюсь для этого сил, он обхватывает ладонью мою шею, настойчиво раздвигает языком губы и жадно целует.

Свободная половина кровати пружинит от тяжести мужского тела. И снова те самые руки принимаются ласкать мою внутреннюю сторону бедра, а губы покрывают лёгкими касаниями плечи. В какой-то момент я начинаю всерьёз путаться, кто сжимает грудь, кто целует, а кто надавливает на промежность. Ян или Вова? Вова или Ян?

От зашкаливающего тестостерона голова идёт кругом. От напора мужчин спирает дыхание и отключается разум. Я расслабляюсь и наконец сдаюсь. Ловлю себя на вполне искреннем желании как можно дольше продлить этот запретный контакт о котором никто и никогда не узнает.

— Пчёлка, будешь сверху? – интересуется Титов, щекоча горячим дыханием кожу.

Моргнув, я впиваюсь в глаза мужа. Клянусь, там на разгорающемся кострище весело пляшут черти.

— Я присоединюсь. Позже, — произносит Ян.

Послушно кивнув, сажусь на постели. Наблюдаю как Вова переворачивается на спину и проводит ладонью по твёрдому члену, который несмотря на крупное мужское телосложение всё равно кажется огромным. Титов раскатывает презерватив по всей длине, выжидающе смотрит.

Мне вдруг становится интересно: с девушкой Вовы мужчины проделывали то же самое? По похожему сценарию? У них существовали правила или ограничения? Табу? Марине понравилось?

Я оказываюсь ближе, перекидываю ногу через бедро Титова и упираюсь ладонями в его грудь. В ушах звенит, гудит и бахает. Грудная клетка часто и рвано вздёргивается. Я теряюсь от множества накативших ощущений и не могу сконцентрироваться на одном.

— Сама, — предлагает Вова.

Отрицательно мотнув головой, чувствую как сильные ладони обхватывают мои бёдра и резко тянут вниз, насаживая на член до упора.

Я вскрикиваю, мечу в Титова злобные взгляды. Знаю, что он может и умеет нежнее, но, судя по всему, слишком долго ждал этой близости, поэтому и предлагал сесть на него самостоятельно. Дай ему волю, он бы брал меня резче, быстрее и дольше. Точно не ограничившись одним разом.

Вова сдавлено стонет и, придерживая меня за талию, толкается снова. Чаще, глубже. Его член скользит во мне без остановки. Влажный, тяжёлый и напряженный. До лёгкой будоражащей боли от которой в низ живота ударяет жаркий коктейль из похоти и развязности.

Когда я чувствую движение за спиной, то блаженно прикрываю глаза. Стоит Яну оказаться рядом, как калейдоскоп ощущений показывает новую прекрасную картинку.

Муж гладит мою грудь, сминает в ладони. Осторожно снимает с меня рубашку. Упираясь членом в спину, оттягивает соски и слегка прокручивает их подушечками пальцев.

— Так хорошо? – спрашивает он.

Одновременно со стоном удовольствия, шепчу уверенное: «Да». Оборачиваюсь, пытаюсь поймать взгляд мужа и его губы. Чувствую хаотичные поцелуи на виске и щеках. Впиваюсь пальцами в грудь Титова. От происходящего запросто можно рехнуться, сойти с ума. Двое мужчин и я. В одной постели. Боже. Это дико, грязно и безумно порочно, но раз смогла Марина, то смогу и я.

Движения Вовы становятся чуть более плавными и ритмичными. Он сжимает мою талию и легко подбрасывает вверх бёдрами.

Ян целует лопатки и ключицы, прижимая меня к себе и ощутимо дрожа от нетерпения. Анальным сексом мы занимались тысячу и один раз. Первые годы брака я категорически отказывала ему в этом, но в один момент доверилась и даже сумела поймать особый кайф.

Я слышу как Каминский открывает крышечку смазки и тут же зажмуриваюсь. Губы пересыхают, сердце ударяется между рёбер. То, что мы делали вдвоем в семейной постели – не одно и то же с тем, что произойдёт прямо сейчас.

Муж поглаживает пальцами мой анус, надавливает и проникает внутрь. Что-то шепотом произносит, успокаивает и пытается подготовить. Его слова перебивает шум работающего телевизора, который включился спустя десять минут чётко по таймеру.

Прогнувшись в спине, я встречаюсь взглядом с Титовым. Он внимательно наблюдает за моим лицом, опускается ниже. Мажет по шее, груди, животу. Запрокинув голову, приоткрывает губы.

Я вижу как нервно дёргается его кадык, а глаза прямо транслируют, что он отдал бы всё и даже больше за то, чтобы эта ночь была целиком в его распоряжении и на его правилах.

— Я войду в тебя медленно, — звучит уверенный голос Яна.

Хочу кивнуть, но в ту же секунду вместо пальцев между ягодиц упирается крупная головка. Я захлёбываюсь, задыхаюсь. Сотни мурашек покрывают обнажённое тело. Когда муж проникает глубже – ощутимое вторжение сопровождается бегущим по вискам и спине каплям пота и моим жалобным стоном. Что, если я далеко не такая смелая как Марина?

— Больно? – спрашивает Каминский.

Отрицательно мотнув головой, чувствую как во мне одновременно двигается и он, и Титов. Туго, плавно. С одинаковым ритмом. С чётким пониманием, что это что-то запредельное. Грязное, аморальное. Так быть не должно, наверное.

Мужские ладони всюду: на шее, груди, животе и бёдрах. Гладят, мнут, ласкают. Я снова перестаю их различать и в какой-то момент ныряю в глубокий и сладкий омут. Забываясь, ни о чем не думая и перестав корить себя за безрассудность. Уже слишком поздно.

Изображение перед глазами расплывается, в ушах грохочет пульс. Вова целует моё запястье, Ян – слизывает капельки пота со спины. Я понимаю, что совершенно не управляю собственным телом – с этим вполне справляются и без меня. В какое-то мгновение мне начинает казаться, что я не вынесу этого чувственного сплетения, пьянящего запаха и движений, а потом меня накрывает продирающей до дрожи волной и уносит за пределы Вселенной.

Мир меркнет, уплывает. Из груди рвутся не стоны, а крики. Низ живота скручивает мощными спазмами, а ударная доза удовольствия полностью забирает все мои силы. Настолько сокрушительную не выдерживают нормальные люди. От такой можно умереть или разорвать в клочья душу.

— Охуенно, маленькая, — звенит в ушах голос Яна. — И ты охуенна.

Он подхватывает меня под грудью, держит. Двигается размашистее, быстрее. Титов не отстаёт и насаживает на себя с влажными пошлыми шлепками. Затем поднимает руку в воздух, касается моей шеи и ведёт выше. Толкается пальцем между губ и с лёгкостью проникает в рот.

Я инстинктивно втягиваю его в себя, веду кончиком языка по подушечке пальца и сосу. Вова словно оставляет послание на следующую встречу, а я снова настолько обессилена, что не могу ему оказать и дать понять, что это был наш последний раз.

Глава 30.

***

Утром меня будит звонок мобильного телефона. Я на ощупь нахожу его на тумбе и с закрытыми глазами снимаю трубку. Хриплю короткое: «Алло», мечтая поскорее промотать мучительную неделю самобичевания.

— Я обзвонила всех, кого только можно, — без умолку трещит Рина. — Мать не может, бабушка тоже, а няня взяла отпуск и укатила в гости к родственникам.

— Постой-постой. Пожалуйста, повтори ещё раз свою просьбу.

Я морщусь от яркой вспышки солнечного света, когда открываю глаза. Тру пальцами переносицу, переворачиваюсь на спину и упираю взгляд в белый потолок. Сегодня хотелось поспать как можно дольше или же не просыпаться вовсе.

— В понедельник в восемь утра мне нужно срочно явиться в суд, а детей оставить не на кого, — поясняет Рина. — Я бы хотела попросить тебя посидеть с моими мальчишками.