Немоногамия

В окружении, котором я выросла, все вокруг друг другу лгали, но всё равно считали себя истинно верующими людьми. Мой отец трахал молодых любовниц и даже близких маминых подруг. Мама напропалую заводила курортные романы с иностранцами и вела с ними тайные переписки. Дядя жил на две семьи, а тётка родила троих детей от разных мужчин, хотя более двадцати лет состояла в браке с одним из них.

Я не знала, что такое моногамия. Для меня её не существовало. Но при этом несмотря на ухаживания и намёки со стороны противоположного пола я ни разу не позволила себе выйти за её рамки. До вчерашнего дня.

Когда Ян возвращается из душа в мягком белом халате, я уже успокаиваюсь и веду себя вполне непринуждённо. Настроение снова летит вверх по кривой.

Я в очередной раз засыпаю мужа вопросами. Он отвечает сухо, немногословно. И даже осторожно. Каминский всегда был редким молчуном и мог не разговаривать со мной сутками. Для меня же молчание приравнивалось к катастрофе.

— Расскажи о своём первом опыте группового секса? — прошу у мужа. — В нём тоже присутствовал Титов?

— Нет. Мой первый опыт был с двумя девушками, — отвечает непринуждённо.

Я тихо присвистываю. В венах же на медленном огне закипает кровь.

— В девятнадцать лет мне казалось, что я пересытился стандартным сексом. Решил замутить тройник со своей девушкой и её лучшей подругой. Обе были за.

— С кем именно?

Ян неприятно морщится, словно вспоминает что-то не очень хорошее. Задумчиво потирает щетину.

— С Аней Ерохиной. Ты, наверное, не помнишь её. Мы недолго были вместе.

— Помню, — киваю в ответ.

Тут же представляю шикарную блондинку с длинными по пояс волосами. Не думала, что она была настолько раскована в постели.

— В общем, мой первый опыт был провальным, — делится Каминский. — В процессе секса девушки в пух и прах разругались. Я остался крайним. А ещё злым, неудовлетворённым и с расцарапанным лицом. Мне казалось, что больше я никогда не отважусь на подобное.

— Но отважился?

— Чуть позже, — качает головой. — С Титовым и его девушкой.

Ян прерывает рассказ, выходит из спальни за водой. Я вдогонку прошу его спрятать в холодильник наш ужин.

Накрываюсь одеялом, чувствую как подскакивает пульс. Новые темы будоражат сознание и дают волю фантазии. В то же время тяжелые цепи ревности сковывают тело и давят на грудную клетку. Я успокаиваю себя тем, что лучший опыт группового секса у Яна был со мной. Ярче, мощнее. Круче по эмоциям. Потому что, как он сказал, у нас особый уровень взаимодействия.

— Вода была только с газом, — отчитывается муж и протягивает мне бутылку. — Еду спрятал.

Открыв крышку, я жадно присасываюсь губами к горлышку. И пью, пью, пью. Пока не вздрагиваю от громкого звонка домофона, который раздаётся почти в десять часов вечера.

— Ты снова решил позвать Титова? — вскидываю брови.

На лице Яна читается искреннее недоумение.

— А что? Нужно?

— Я вообще-то пошутила.

— Я вообще-то не против. Но это Тина — моя помощница, — поясняет Каминский. — Я забыл смотаться в офис, чтобы поставить подписи на документах.

И всё же, прошлая ночь что-то кардинально изменила. Если раньше Ян с удовольствием потратил бы выходной день на то, чтобы решить свои рабочие дела, то сегодня он не покидал территорию дома только бы добиться откровенного разговора со мной.

Глава 19.

***

— Как прошёл ужин у Каминских? – спрашивает Рина, когда я приезжаю к ней в гости во время свободного между лекциями окна.

После ссоры с мужем сестра арендовала квартиру неподалёку от университета, где я работаю. Таким образом теперь у нас получается встречаться чаще.

— Было душевно, — коротко отвечаю.

— Никто не обижал мою маленькую принцессу? – упирает руки в бока Рина.

— Пусть только попробуют, — весело ей подмигиваю.

Несмотря на заверения в том, что я не голодна, сестра достаёт из холодильника еду и бросается её разогревать. Мне остаётся только смириться. И попробовать. Тем более, готовит Рина хоть и редко, но просто изумительно.

— Тему детей не трогали? – продолжает сыпать вопросами. – Не давили на тебя, Майя?

— Дана Александровна никогда не поступила бы со мной так, — уверенно заверяю. – Максимум, что она могла себе позволить – попытаться всучить номер телефона хорошего врача, который поможет с планированием.

— Ладно.

Свекровь меня обожает — я это точно знаю. Она сильно волновалась, когда её сын встречался с другими девушками и как огня боялась смешанного брака, но едва мы с Яном заявили о помолвке – женщина выдохнула и искреннее стала называть меня своей дочерью. Сейчас Дана Александровна лишь пытается помочь, чем может. Вот только… мы с её сыном больше не планируем детей. Хватит.

— Ох, зря ты тогда так рано растрепала всем о своей беременности, — негромко проговаривает Рина.

— Зря, конечно. Просто я была счастлива и мне хотелось кричать об этом всему миру.

— Знаю, малыш. В следующий раз дотяни до более безопасного срока.

Я согласно киваю и принимаюсь за еду. Внимательно выслушиваю жалобы Рины на почти бывшего мужа. Радуюсь маленьким победам сестры. И непроизвольно прокручиваю в голове воспоминания того чудесного времени, когда я носила под сердцем ребёнка.

Сейчас мне трудно сказать, когда именно наш брак с Яном трансформировался из договорного в самый что ни есть настоящий. Это было не сразу — с годами. По крайней мере, мне так показалось.

Первое время мы сложно притирались. То ссорились, то мирились, то находили компромиссы и договаривались. Я часто собирала свои вещи и уходила, а Ян возвращал меня. Находил у родителей, в гостинице, у своей мамы... Сцепив зубы, выслушивал нотации от Даны Александровны. При чем скандалили мы по совершенно нелепым поводам — даже вспоминать стыдно.

Во время моей первой незначительной задержки на шестом году семейной жизни Каминский светился от радости. Мы не заговаривали о детях всерьез. Я хотела выучиться и немного поработать, далеко в будущее не заглядывала.

До сих пор помню разочарование Яна, когда задержка оказалась ложной. Именно после этого мы принялись за планирование: сделали необходимые обследования, пропили курс витаминов и перестали предохраняться. Прошли месяцы, а затем и годы, прежде чем я увидела на тесте заветные две полоски.

Первым же делом я поделилась с Яном, затем не выдержала и отправила фото теста сестре и свекрови. Вскоре и остальным родственникам. Я искреннее верила в то, что теперь-то у нас с Каминским точно будет всё по-настоящему. Если не уже.

Вот только на первом же скрининге мои мечты рассыпались в пух и прах. Врач серьезным тоном сообщил о том, что у плода обнаружена серьезная патология несовместимая с жизнью. И будет лучше, если я пройду дополнительное обследование, чтобы в случае чего принять решение о прерывании.

Сердце колотилось, руки дрожали. От нервов я скинула несколько килограммов. Но решила ни с кем не делиться столь устрашающими прогнозами, потому что до последнего надеялась, что это грубая и непозволительная ошибка, которая… просто не имеет место быть! Тогда мне не хотелось разочаровывать Яна, ведь он не меньше меня ждал этого ребёнка.

Период, когда пришли результаты, подтверждающие патологию, был ужасным. Я смутно его помню. Мир пошатнулся, земля сильно-сильно задрожала под ногами. В то же время выяснилось, что никакой настоящей семьи с Каминским у меня не будет. По прошествии многих лет я являюсь для него удобной и комфортной, но, к сожалению, не любимой.

О том, что я прервала беременность по веским причинам – Ян так и не узнал. Я сообщила постфактум. В пылу заявила, что убила его ребёнка назло. Только бы ударить побольнее. Наотмашь. Для остальных родственников была озвучена иная версия случившегося.

— Тебе чай или кофе? – спрашивает Рина, прерывая поток воспоминаний и возвращая меня в реальность.