Страница 8 из 17
Как это назвать? Внезапной прихотью? Или влюблённостью? Влюблённостью двадцати восьмилетний женатого мужчины в шестнадцатилетнюю девочку. Пиздец, такой новостью точно не поделишься с знакомыми. Она автоматически даёт людям право нарекать меня извращенцем. В этом тяжело признаться даже самому себе, учитывая кучу внешних факторов, но я не могу иначе.
Разница в возрасте.Моё положение в обществе. Её ситуация дома.
Я на всём поставлю крест, кроме её отношения ко мне.
- Мне не хочется, чтобы ты жалел меня.
А вот мне всю неделю хотелось верить в то, что это лишь временная жалость. Только не всегда получаешь то, что хочется.
- Знаешь, ты слишком прелестная принцесса, чтобы оставить тебя наедине со всем этим дерьмом. Я отлично понимаю, что сложно доверять первому встречному человеку.
Ведь если собственная мать тебя калечит, то что можно ожидать от чужого человека?
- Но я клянусь, что не сделаю тебе больно.
Мы стоим под дождём - стоим, как два потерянных и закрытых от всего мира человека. Мы смотрим друг на друга - смотрим, будто впервые за всю жизнь открыли глаза. Мы молчим - молчим, словно нет больше слов, которые способны описать наши чувства.
Когда Полина усаживается на заднее сиденье машины, она глазами потерявшегося щенка смотрит на меня.
- Стас, - шепчет она, пока я ещё не захлопнул дверцу.
- Да?
- Раньше меня никто не называл принцессой... - она говорит это, краснея и робея.
Моя ладонь опускается ей на щёку.
- Ты будешь со мной очень счастливой. Только верь мне, ангелочек.
На собственном шкуре я ощущаю, что означает «с первого, мать его, взгляда» - когда ты готов втоптать в землю весь город ради её искренней улыбки, когда ты ревнуешь к одноклассникам, которых даже не знаешь.
Наверное, в моём случае это и есть с первого взгляда - и влюблённость, и ревность, и мания.
Я не хочу отпускать её. И я не отпущу.
5. А ты хочешь, чтобы я остался?
Вспоминаю, как прошла вся неделя после нашего знакомства. Вместо того, чтобы решать постоянно возникающие рабочие вопросы — я беспрерывно думал о ней. Стискивая зубы, отчётливо прокручивал, как она терпит жестокие прикосновения матери, а потом нечеловеческими слезами плачет в своей небольшой комнатке. Такая хрупкая, но столько боли умещает в себе.
Подобно мазохисту я мучил себя кучей омерзительных сцен, где ребёнок изо дня в день переживает недетские пытки.Что со мной было? Проклинать весь ёбанный мир. Продолжать курить. Продолжать не спать. Продолжать ждать звонка, но в итоге позвонить самому и убедиться в том, что ты чёртов мудак.
Зачем я ждал? Чем прикрывался?Общепринятыми нормами, которые я могу переписать за сумку набитую деньгами? Почему не принял искусственную жалость, которой пытался оправдать желание ещё раз увидеть её?
Сегодня я осознал весь абсурд человеческой жизни — когда самые близкие медленно убивают, а чужие в одно мгновение становятся почти родными. Именно в таком неправильном мире она и живёт — пытается выжить. Совсем одна. Никто не видит в глазах печаль, заставившую моё сердце остановиться в тот вечер. Никто не берётся спасать обессиленное и всеми замеченное создание, которое нуждается лишь в заботе и любви. Никто не борется за неё — никто, кроме меня. И в этом кроется самая большая нелепость, ведь кто я для неё? Случайный прохожий, поднявший упавшую девочку с мокрового асфальта. Случайный прохожий, от которого пахло сигаретами. Случайный прохожий, втихую наблюдающий за ней всю дорогу через зеркало заднего вида.
Мы едем в абсолютной тишине — даже усиливающийся дождь не разрушает нашу потаённую идиллию. Но вот я позволяю себе нарушить.
— Не скучно тебе там, принцесса?
— Нет.
— Не хочешь пересесть вперёд?
Чтобы ты была ещё ближе. Чтобы я мог наблюдать за тобой боковым зрением?
— Мне немного страшно сидеть спереди.
— Страшно? Ладно, я буду ехать медленее.
Или тебе страшно от того, что я могу позволить себе лишнего, если ты будешь ближе?
Дороги почти свободны, но я сбавляю скорость до пятидесяти, чтобы Полина чувствовала себе комфортно.
С интересом она наблюдает за ночным городом, не отрывая взгляда от тонированного окна.
— Надеюсь, ты ещё не собираешься спать.
— Не собираюсь, а что такое?
— Просто нам ещё нужно заехать в магазин и накупить много всего. В прошлый раз мне не удалось раскрыть весь свой куринарный талант. С обыкновенными варениками это сложновато сделать, но сегодня я постараюсь тебя удивить.
У продогшей Полины ещё остаётся немного сил на то, чтобы смущаться и заставлять меня восхищаться этим явлением. Она опускает взгляд на свои колени, при этом расплываясь в щедрой улыбке. Думает, что может спрятать красные щёки от пристального наблюдения, но я не упускаю ни одну мелочь. За двадцать восемь лет ничто меня так не умиляло. В руках повышается венозность — они крепко сжимают руль, ошибочно представляя, что в них должна быть она. Правда я бы сломал ей рёбра. Не будь у меня в кармане десятилетнего опыта вождения — мы точно попали бы в аварию, ведь на Полине я сосредоточен намного больше, чем на дороге.
Прежде чем поехать в старую квартиру, заезжаю в ближайший супермаркет, в котором был в прошлый раз. Останавливаюсь на парковке.
— Мне тоже нужно выйти? — спрашивает Полина, будто чего-то опаясь.
— Нет, конечно нет. Я справлюсь сам, а ты пока посиди.
В аудиосистеме включаю музыку — спокойную и ненавязчивую, чтобы она немного успокоилась расслабилась.
— Послушай пока музыку и погрейся, а я очень быстро.
Давно я не занимался бытовыми делами — в нашем доме эта прирагатива принадлежит домработнице. ИНо сейчас я получаю искренне удовольствие от того, что прокручиваю в голове, что может порадовать Полину в этот раз. Хотя помню ли я на самом деле, что значит в полной мере получать удовольствие? Бедная девочка ждёт меня в машине, как ребёнок ждёт возвращение родителя после тяжёлого школьного дня. Ждёт, когда он приготовит обед и крикнет, что все готово. Мечтает о светлых моментах,, сотканных из домашнего уюта и материнской заботы. Разве я могу подарить ребёнку теплоту родителей? Не просто для галочки, отмахнувшись. Не только сегодня или на этой неделе, а каждый день — ежеминутно, чтобы она никогда больше не нуждалась в этом чувстве.
Да, если кто и сможет залатать бедной принцессе дыру в сердце размером с бездну — то только я. Никто другой не посмеет воспользоваться этим правом.
Набрав в тележку продуктов, иду на кассу. С трудом вспоминаю, что покупал в прошлый раз. С такими темпами надо будет покупать второй холодильник. Завершая покупки блоком сигарет на кассе, выхожу на улицу — а на выходе вижу седого мужчину в рванном изношенном пальто. Сидит на табурете. Продаёт голубые гортензии — букет по три штуки. Он держит их как спаситель держал бы скрижали. Я выкупаю все букетики, соединяя их воедино.
— Хорошего вам вечера.
— Спасибо.
Я возвращаюсь к ней.
Удивительно, что двадцать минут могут так сильно заставить меня переживать. Когда подхожу к машине, первым делом гружу пакеты в багажник. После этого открываю заднюю дверь со стороны, где сидит Полина.
— Принцесса, это тебе.
Вновь смущается, но теперь слишком сложно спрятаться, ведь я не за рулём, а как цербер стою над ней. В следующее мгновение я погибаю так же мучительно и долгожданно, как Джон Коффи в знаменитом романе Кинга. Потому что Полина ахнула — действительно, как пишут в классических книгах: она воскликнула «ах». Удивляется букету цветов — так смешно, наивно и по-детскому. И этот умилительный вздох безжалостно взрывает выстроенные где-то внутри меня мосты, превращая в руины маленькие города моей души.Вот так все и бывает, ведь до поры Илион тоже был нерушим. Всем известно, что взрыв — это навсегда.