Страница 10 из 45
Глядя на потрясенные лица преподавателей, принимающих у меня экзамен, я предполагала, кажется, все — от суперспособностей до владения какой-нибудь запретной магией, за которую положена смертная казнь. Но я как-то не предполагала услышать обвинения в свой адрес:
— Лжешь! — возмутился тот, который заговорил со мной самым первым. Бриар, кажется. А у меня вытянулось от обиды лицо. — Кто тебя подговорил рассказать нам эту сказочку? Думаешь, что, соврав, сумеешь устроиться получше? — Я открыла рот, чтобы возмутиться произволом и несправедливыми обвинениями, но кто бы мне позволил высказаться! — Ну так я тебя огорчу! То, что ты якобы видишь весь спектр магии, еще не делает тебя универсалом! Да и проверяется сказанное очень легко и просто!..
— Бриар, погоди, — на руку беснующегося препода вдруг легла женская ладонь. Будто успокаивая. — А вдруг девочку просто некрасиво разыграли? Ты же знаешь наших шутников: заморочили ей голову, пользуясь тем, что она еще ничего не знает, подговорили сказать именно так. Я не удивлюсь, если это окажется правдой. После того как Ферон Толшен так опозорился, он вполне мог отомстить. Это в его стиле.
Бриар больше не сказал мне ни слова. Только яростно сверкал глазами да по его красивому лицу гуляли желваки. Остальные смотрели на меня… скептически. И эта томительная тишина действовала мне на нервы. Стоять вот так, словно я провинилась, перед всеми навытяжку малоприятно. А присесть мне никто не предложил. Впрочем, очень скоро я поняла причину.
Тот, который был похож на эльфа и Северуса Снейпа одновременно, вздохнул:
— Что ж, так или иначе, но нам нужно провести проверку и определить принадлежность магии девушки. В отличие от жителей Торвии, ей некуда пойти в этом мире…
— Она уже успела заключить договор с родом Ньерс! — желчно вклинился в монолог «Снейпа» Бриар. Видимо, долго молчать он по определению не умел.
«Снейп» молча покосился на исходящего желчью и ядом коллегу, дождался, пока тот угомонится, а потом спокойно продолжил:
— Итак, у девушки в этом мире нет родных и близких, нет золота и крыши над головой. А значит, мы обязаны помочь ей максимально раскрыть ее способности, обучить и помочь найти свое место в этом мире. Если Демиурги привели ее в наш мир, значит, она им необходима. Необходима нашему миру. Особенно на пороге войны с гоблинами. Уверен, что нас не погладят по голове за то, что мы будем предвзято относиться к иномирянке и тем самым, возможно, лишим наше королевство шанса выстоять против более сильного и более многочисленного противника. — «Снейп» умолк и обвел коллег взглядом. Те молча опускали глаза под его взглядом. В конце концов, «Снейп» тяжело вздохнул: — Ладно. Если других желающих нет, начну я. Хотя я практически уверен, что у девушки нет способностей к моему предмету. Она слишком мягкая и сочувствующая для боевки.
Я едва не икнула, осознав, что утонченный красавец с шикарной гривой ухоженных волос — боевой маг. Я их себе представляла не такими — скорее, обычными, несколько грубоватыми солдафонами. Но обдумать это как следует мне никто не дал. «Снейп», так и не представившись и не объяснив, что от меня требуется, взмахнул рукой, и вокруг меня быстро закружились какие-то предметы.
Я растерялась. Что я должна с этим сделать? Скорость вращения была такова, что некоторые предметы я вообще не могла рассмотреть. Глаз цеплялся только за относительно крупные: кувалда или топор, не смогла понять точно, что передо мной мельтешит. Шаровая молния или что-то наподобие, размером с приличный футбольный мяч, арбалет и вроде бы меч. Остальное все было слишком мелким, и я не успевала рассмотреть.
— Ну что же ты, — мягко позвал «Снейп», когда ему надоело ждать. — Не стой, попробуй что-то взять в руки. И не бойся, больно точно не будет, обещаю.
Ну не будет, так не будет. Пожав плечами, я шагнула вперед с намерением что-то поймать. Что успею. Даже руку вперед протянула. Но забыла про тот проклятущий балахон, в который меня обрядила Тиора. Я не привыкла ходить в таких вещах, подол которых мел собою пол под ногами. Да еще и башмаки, которые точно нельзя было назвать ботинками или туфлями, словно выкраденные из сказки про Золушку, серьезно осложняли задачу прохода. Так что я снова, уже без чьей-либо помощи со стороны, запуталась в юбке, споткнулась и рыбкой нырнула в мельтешащую перед глазами карусель из предметов…
Перепуганное воображение уже успело нарисовать мне, как я падаю, а замеченная ранее кувалда тюкает меня по темечку, я даже успела попрощаться с новой жизнью. Но к счастью упасть мне не дали. Я зависла в неудобном положении в воздухе. Под углом где-то градусов сорок пять. А потом медленно опустилась на пол. Словно под действием силы тяжести в вакууме. Предметы, кружащиеся надо мной, исчезли, словно их и не было.
Подниматься пришлось в неловком молчании под чужими ошеломленными взглядами попой вверх. Я не покраснела, я побагровела от унижения. Но по-другому встать не получалось. Проклятая юбка так захлестнулась вокруг ног, что я почти не могла ими пошевелить. А помочь мне никто и не подумал. Только в потрясенной тишине женский голос, до этого молчавший, задумчиво протянул:
— Мде-е-е-е… Экземпляр, однако.
От унижения захотелось провалиться сквозь землю. Но жалеть меня никто не стал. Наоборот, на меня, словно из рога изобилия, с разных сторон посыпались задания: пройти туда-то, взять то-то, перелить то-то, а что-то просто потереть. Я не знала, за что хвататься в первую очередь, голова шла кругом, задания путались между собой. И, как следствие, у меня ничего не выходило. Я ничего не хочу сказать, может, так было и правильно. Может, нужно было меня дезориентировать, чтобы я вслепую, инстинктивно выбрала именно то, к чему у меня лежала душа. Но мне так хотелось сделать все как можно лучше, получить свой кусочек могущества, устроиться в этом мире, что получилось все как в одной очень известной в моем мире пословице: благими намерениями вымощена дорога в ад. Я перепутала два или больше задания, слила все в единое действие, и как-то умудрилась смешать то, что смешивать в принципе было нельзя. Натирая одной рукой камень, на котором стояла обычная лабораторная колба литра этак на полтора, другой рукой я заливала в нее какую-то белую, как молоко и густую, как карамель жидкость, одновременно пытаясь прочесть пляшущие в воздухе перед глазами огненные буквы. Текст читаться не хотел. Жидкость словно издевалась надо мной, отказываясь заливаться в колбу. А рука, натирающая камень, уже немела от усталости. Я вообще не понимала, что это действие должно было мне дать. Высечь огонь? Да еще и эта белая гадость, словно застывающая на ходу… Текла бы она уже быстрее, что ли!
Вокруг струйки густой белой субстанции родились какие-то шустрые багровые искорки, у меня даже рука дрогнула, когда я их рассмотрела. Это уже от усталости мерещится, что ли? Сколько я уже мучаюсь с этими дурными заданиями?
Предостерегающе крикнула та, что высказалась про экземпляр. Я даже не поняла, что она имела в виду. А в следующее мгновение колба у меня в руках рванула, как мини-бомба, разбрызгивая во все стороны осколки и свое содержимое…
— Мама дорогая… — невольно вырвалось у меня, когда все улеглось и успокоилось, а я получила возможность осмотреться, пока преподаватели отходили от шока.
А отходить было от чего. В душе родилась совершенно неуместная гордость, что местные наверняка так бы не смогли: чистыми в помещении оставались лишь стены из живых, разноцветных потоков. Остальное, особенно стол передо мной и сидящие за ним преподаватели были весьма креативно украшены белесыми неаппетитными потеками и посаженными на них, будто на клей, осколками лопнувшей колбы. Причем осколки почему-то были разноцветными. Хотя я точно помнила, что колба была из обычного, прозрачного стекла…
Краше всех была одна дамочка, сидящая рядом с Бриаром и явившаяся на экзамен в кокетливой шляпке-цилиндр. Подобные шляпки носили наездницы в моем мире в комплекте к костюму для верховой езды. Не хватало лишь вуали для полноты сходства. Впрочем, лгу. Вуаль была. Правда, спереди. Ее роль с успехом играла бахрома застывшего вещества из колбы, мелко подрагивающая, словно все еще пытающаяся стечь вниз. На роскошный бюст дамочки. Тихо позванивали, сталкиваясь друг с другом, прилипшие на потеки осколки от колбы, почему-то принявшие у дамочки оттенок сирени…