Здесь ставим крест

Увидев его в клубах сигаретного дыма, я автоматически смирился с тем, что мне предстоит выслушать от босса тонны словесного мусора.

– Как же давно я тебя не видел! – он прекратил курить и сел в громадное кожаное кресло напротив.

Я кивнул. Он реагировал на слова как бык на красную тряпку. Мне кажется, что для него принципиально сказать больше слов, чем его собеседник. Если кто-то что-то начинал рассказывать, то он бесцеремонно перебивал и начинал рассказывать что-то своё, даже не всегда по теме. Поэтому с ним было важно мало говорить.

– Как собираешься отдохнуть?

– Съездим с другом на музыкальный фестиваль, – сказал я.

– О да! Музыкальный фестиваль! – почти пропел Михаил Игнатович. – Я помню, как мы однажды с супругой пришли на концерт к Алле Пугачёвой…

Тут надо сидеть и кивать. По возможности не вслушиваться. Лучше представлять себе море. Знаете, когда идёшь по песочку, а волна с шумом подкатывает к ногам, облизывает по щиколоткам и откатывает обратно. Умопомрачительный процесс. Вот его могу терпеть вечно.

Через двадцать минут Михаил Игнатович поставил свою подпись под моим заявлением на отпуск.

Я вышел из кабинета с подписанной бумагой. Машенька посмотрела на меня и рассмеялась.

– Хочешь, я передам в бухгалтерию?

Я с радостью протянул ей лист. Она успела показать мне, куда его следует положить. Я ещё хотел поблагодарить её словами, но какой-то длинный парень в безупречно белой рубашке с коротким рукавом хамовато влез между мной и столом и прямо-таки прокричал:

– Оля, а Игнатыч у себя?

– Да, если хочешь, зайди.

«Оля?» – успел подумать я. Дабы не попасть в неловкую ситуацию, я поспешил к лифту. «Её зовут Оля?» – продолжал я думать. Как же так? Я был полностью уверен, что её зовут Машей. Когда нас представили друг другу? Я не смог вспомнить. Не смог вспомнить и хотя бы один раз, когда мне довелось назвать её по имени. Не смог. На самом деле и она меня по имени, если и называла, то крайне редко. Вот, например, сегодня.

Я вышел из здания.

А может быть этот молодой человек ошибся, а она просто не стала его поправлять? Может такое быть? Может. Только вот моё имя она знает точно, а вот я её – нет.

Вот в таком странном мире я живу.

Но дело сделано. Можно идти обедать.

2

Заблуждение

Разочарование

Счастье

Я отношусь к тем людям, для которых Земля уже не вертится. Дело в том, что всю свою жизнь я прожил в одном городе – в Москве. Одни и те же места я посещал в совершенно разные периоды жизни. Места менялись, я рос, но Земля оставалась той самой, жутко узнаваемой. И никакой другой Земли я не знаю.

Сейчас я стоял возле памятника Пушкину и смотрел на жёлто-коричневое (Боже мой, кто додумался выбрать эти цвета для заведения быстрого питания?!) здание Макдоналдса. Макдоналдс стоял здесь всегда. Наверное, было такое, когда Макдоналдса здесь не было, но я об этом ничего не знаю.

Впервые я здесь оказался в сказочные времена. Макдоналдс был красно-жёлтым, волшебным, обещавшим что-то совершенно невероятное. Отсюда тянулась невероятная по своей длине и причудливая по изгибам очередь. Начиналась она при выходе из подземного перехода, занимала всё пространство до дороги и не уменьшалась с утра до вечера. Я точно знал, что в этой очереди нет голодных. Все, кто стоял в этой очереди, собирались не набить себе пузо. Все они – а лучше будет сказать «все мы» – стояли за новой прекрасной жизнью. Все хотели убедиться, что чизбургер, гамбургер, картошка-фри и кока-кола со льдом и без существуют в том же самом мире, в котором живём мы все. Откуда я это знаю? Правильно: я сам стоял в этой очереди, покупал всякие чизбургеры (о, как же я жадно впивался зубами в чизбургер!) и был сказочно счастлив!

Потом я подрос, оказался здесь уже не с родителями, а в дружеской компании одноклассников и одноклассниц. Мак ещё не утратил своей сказочности, по-прежнему был чем-то вроде тридевятого царства, но я тогда уже ощущал себя как минимум Иваном-царевичем. Мне нравилась одноклассница Мила. Для неё я, упоённый азартом и желанием добыть что-нибудь такое, купил в Маке мороженое в вафельном стаканчике. У этого мороженого был целый ряд достоинств: во-первых, оно только-только появилось; во-вторых, оно было очень дешёвым, а у меня почти не было денег. Я помню, что ели мы это мороженое с Милой на двоих. А ещё мы целовались. Она смеялась.

Разумеется, я появлялся здесь в студенческие времена. Макдоналдсы уже открылись по всей Москве, уже были не редкостью, а чем-то совсем обыденным. Конкретно с этим Маком связано одно из самых приятных воспоминаний. Мы сидели здесь с Саней рано утром, ждали девчонок, которые надолго ушли в туалет. Сидели за столиком на улице. Людей было как-то мало, а вот голубей и воробьёв полным-полно. У нас были горячие напитки (чай или кофе, уже не помню) и большая упаковка картошки-фри. Голуби бродили вокруг нас, а вот воробьи нахально расхаживали прямо по нашему круглому столику. Самый смелый схватил одну палочку картошки и радостно и со страху улетел. За ним бросилось три или четыре воробья. Мы смеялись. А потом стали подкармливать менее смелых. Вернулись наши девчонки, увидели, чем мы занимаемся, купили ещё картошки-фри и тоже стали кормить голубей и воробьёв. Было отчаянно весело. Если бы у нас было больше денег, то мы бы там провели весь день или скупили бы всю картошку-фри, которая продавалась в этом Маке.

Теперь я считаю себя сильно повзрослевшим. Макдоналдс кажется мне диким воспоминанием. Сейчас я взрослый мужчина! Какой Макдоналдс?! А, совсем забыл: хочу съесть какой-нибудь суп. Знаете ли, поскольку я живу один и не очень люблю готовить, то первое у меня дома бывает редко. Почти никогда.

По правую руку от меня находятся «Грабли». Пожалуй, пойду туда.

«Грабли» – место со шведским столом. Проходишь, набирая себе на поднос всё желаемое, а на кассе расплачиваешься. При этом вокруг темновато и полно народу. Найти здесь столик в обеденное время – задача на любителя. То, что я оказался таким любителем, есть результат моей тупости. Я, знаете ли, сначала взял поднос, поставил себе суп, какую-то пасту, белый пузатый чайничек и одну чашку, расплатился, набрал приборы и салфетки, а только потом стал думать куда сесть. С подносом я сделал круг по первому этажу. Столику, скажу я, весьма небольшие. Рассчитаны на две, максимум на три тарелки. Стоят довольно плотно друг к другу. Не лучшее место, чтобы посидеть и поболтать, но любое место в центре Москвы ценится именно на вес золота, так что маленькие столики в «Граблях» смущают только меня. Все остальные сидят, едят, пьют (несмотря на рабочее время не всегда чай) и никуда уходить не собираются. Это на первом этаже.

По закручивающейся лестнице я поднялся на второй этаж. Здесь меня встречает маленький бар. То есть гостям «Граблей» не нужно даже спускаться вниз, чтобы взять ещё одну чашечку кофе. Бесподобно! Нужно ли говорить, что все места на втором этаже тоже заняты? Отличие только в одном: гости на первом этаже больше едят, чем пьют. Гости второго этажа больше пьют. Бар работает. Тот, кто его поставил, может радоваться.

А вот я радоваться не могу. Я уже минут пятнадцать хожу по «Граблям» и пытаюсь сесть и пообедать.

В окна второго этажа довольно хорошо виден Макдоналдс. Там, как мне кажется, такая же проблема со свободными местами. Я хочу в это верить. Сколько себя помню, в любые времена и при любом стечении народа я находил в Макдоналдсе место, чтобы сесть и поесть. Даже тогда, когда очередь выстраивалась до самого входа в метро.

Теперь же я не могу найти ни одного свободного места в «Граблях», где никакой очереди нет, просто заведение работает и жужжит.

Суп мой уже явно не такой горячий, каким я его брал. А если я ещё похожу, то он рискует остыть настолько, что есть его будет даже неприятно.

Но деваться мне некуда: я иду на второй круг.