Живые люди

– Ужас, – невнятно нашептывала она куда-то за шкирку Роговой, – ужас, кошмар, всех выгонят и меня в первую очередь…

Когда Тамара влетела в комнату комитета комсомола, Артур стоял на плечах могучего Никиты, изображая памятник с протянутой рукой, очень похожий на артиста Щукина из фильма «Ленин в Октябре».

Берта, Ирина и Леша хохотали. Артур был растерян и горд, он не знал за собой таких талантов. Наполеон был хором отставлен и, к ужасу Артура, заменен более близким историческим персонажем. Лариса мрачно сидела в углу, ей совсем не нравилась эта компания. И текст Леши, который она держала в руках, тоже.

– Прекратить, – гаркнула Рогова, – немедленно.

Артур пошатнулся, но устоял.

Берта возмутилась:

– Вы нам мешаете!

Ирина сказала жестко:

– Выйдите за дверь.

Еле переведя дыхание, Тамара с трудом проговорила:

– Вы что… вы с ума сошли… Да вы знаете… Там такое про вас говорят…

Леша подошел к ней и ласково погладил по голове:

– Успокойся, дорогая! Лучше помоги нам.

– В чем? – вылупила глаза Рогова. – В антисоветских настроениях?

– Где ты их видишь, – спросил Леша, оглянулся и даже посмотрел под стол, – где?

– Прекрати фиглярничать, – крикнула Рогова, бросилась к Ларисе и вырвала из ее рук текст.

Артур неловко слез с плеч Никиты и надел очки. Ребята притихли. Тревога была ненадуманная. Явно кто-то стукнул, но кто? Тамара судорожно листала страницы.

– Ну что, наш цензор, – нежно спросил Леша, – нашла крамолу?

– Пока нет. Но придраться можно.

– К чему? – завопили все, кроме Ларисы.

– Ну хотя бы к Артуру. Кого он изображал?

– Ефрем Тимофеевича.

– Кого?

– Физрука. А ты думала кого? – простодушно спросил Леша.

Тамара опустилась на стул в изнеможении. Все смотрели на нее с большим вниманием.

– Ребята, не надо никого изображать, пожалуйста… Люди всегда обижаются. Он одинокий, лысый, несчастный, а вы его каким-то гигантом. С протянутой рукой…

– Это физрук нас на старт призывает, – быстро кинул Никита, сам гигант.

– Непохож.

– Похож, похож… Ему понравится.

– Нет, не понравится. Ребята, я вас прошу.

Берта зыркнула на Лешу и хмыкнула:

– И нечего было врываться. У нас нет времени на ваши эмоции. Завтра День конституции.

Она красовалась перед Лешей и явно ему нравилась. Лариса уже заметила. Ира, напротив, подошла к Никите. Они переглянулись. Он взял ее за руку. Она поправила ему воротник рубашки. В этом было что-то интимное.

И тут дверь распахнулась. На пороге стояла тетка из деканата в сопровождении секретарши Зои. Зоя шарила глазами в поисках опасности.

– Быстро к ректору, – скомандовала тетка.

Все уныло пошли к выходу. Кроме Ларисы и Тамары.

– А вам что, особое приглашение? – жестко сказала им начальница.

И девочки присоединились к прочим.

Ректора на месте не оказалось, да он был в любом случае недосягаем, чтобы воспринимать его всерьез. Их повели к декану. Декан был опаснее и ближе.

Неприятно суетясь, секретарша Зоя аккуратно положила перед невысоким лысоватым человеком рукописные листки сценария, перечеркнутые чернильным карандашом вдоль и поперек, – это были поправки к капустнику.

– Это что такое? – раздраженно произнес декан, брезгливо разглядывая помятые листки.

– Сценарий праздничного вечера, посвященного Сталинской конституции, – неожиданно весомо и бодро отрапортовал Леша и добавил виновато: – Простите за неряшливый вид, мы немедленно перепечатаем, да, Зоя?

Вопрос застал секретаршу врасплох.

– Да, да, сейчас. Разрешите, Ермолай Евтихианович?

И она осторожно взяла листочки и понесла к своему столу с открытой и готовой к работе пишущей машинке.

Декан молчал. Все молчали. Деканатная тетка дергалась – накал возмущения немного стихал и она терялась.

Стояли под стрекот пишущей машинки долго. Зоя не зря была второгодницей, печатала она из рук вон плохо и особенно плохо разбирала почерк Леши. Когда она в пятый раз подошла к нему с вопросом, Леша взял из ее рук текст и стал диктовать. Дело пошло веселее.

Ребята не понимали, что диктует их лидер, и лица их вытягивались: ничего даже близко не было в их веселом шутливом сценарии. Декан почтительно слушал. Зоя так была занята поиском правильных букв, что тоже не обращала внимания на смысл. Берта и Ирина переглянулись. Никита слушал с молитвенным выражением лица. Артур, которого в процесс написания сценария вообще не посвящали, восхищался быстротой перемен и гладкими отточенными формулировками.

Тетка из деканата понимала, что влипла. Тамара и Лариса тихо попросили их отпустить на лекцию по истмату, и она машинально кивнула. Девочки ушли на цыпочках, дабы не мешать святому партийному таинству.

Лешка кончил диктовать настолько патетично, что декан неожиданно для себя встал. Потом Леша театральным жестом разорвал черновик и выбросил в корзину для бумаг.

– Разрешите идти? – по-военному спросила тетка из деканата и была милостиво отпущена.

– Хорошая работа, – похвалил декан. – Надеюсь, завтра не опростоволоситесь?

– Никак нет, – соответствующе духу кабинета сказал Леша.

– Завтра будут важные гости, учтите, – декан покосился в сторону портрета вождя, создавая впечатление, что не иначе как он лично будет внимательным зрителем их представления.

У Артура нехорошо заныло в животе. Но тут Никита, Леша, Берта и Ирина направились к двери. Артур потянулся за ними.

– А вас, Смирнов, попрошу остаться.

Голос не предвещал ничего хорошего.

Зоя заинтересовалась корзиной для бумаг, но как ни перебирала всякий мусор, даже мельчайшего обрывка от пресловутого черновика не было, хоть ты тресни.

– Ну что ж, Смирнов, спасибо за сигнал, – со значением произнес декан. – Лучше, как говорится, перебдеть. Но все хорошо, что хорошо кончается. Садитесь!

Тема была неприятная, никакого сигнала Артур не давал, он подозревал, что стукнула Рогова или просто трепанула, а он ни при чем. Но не тот момент, чтоб устанавливать истину. Артур сел на краешек неудобного стула и усилием воли подавил бурчание в животе.

– Вас хорошо характеризуют товарищи, и я рад, что есть решение предложить вам, как человеку серьезному и ответственному, подать заявление в партию – сначала, конечно, в кандидаты.

Артур похолодел – опять анкета, опять проверка. А вдруг? Нет, куда ему с подмоченной биографией претендовать на такое?!

– Спасибо за доверие, – сказал он и, напрягшись, вспомнил: – Ермолай Евтихианович, может, немного рановато, я без году неделя первокурсник, еще не освоился, не огляделся.

– Успеете. Время есть.

Он готов был продолжить мысль, но в дверях появилась Зоя:

– Вам звонят, – и показала пальцем наверх. Декан отправил Артура из кабинета и вслед крикнул:

– Устав возьмете в парткоме!

Верная Лариса ждала в коридоре:

– Что?

– В партию предложил.

– Ух ты, – восхитилась она, – вот это удача, ты далеко пойдешь, Смирнов.

– Что же с нашим капустником завтра будет?

– Заболеют.

– Как?

– Решили дизентерией.

Артур не понял:

– Все?

– Хватит одного. Да ладно, Смирнов, не дрейфь. – И добавила просительно: – А можно я тебя буду звать – Алик? Сейчас это модно.

Артур и вправду немного тяготился своим именем Овода – оно как будто призывало его к самопожертвованию. А не хотелось.

– Давай, – согласился он, – Алик так Алик.

Лариса привстала на цыпочки и поцеловала Алика в щеку:

– Поздравляю, Алик. Надо всем сказать, чтобы тебя больше не звали Артуром.

– И Тамаре, – подчеркнул Алик.

– А при чем здесь Тамара? Она, между прочим, замуж выходит. Не слышал? За Финкельмона. Ей все равно, как тебя зовут.

Впереди была первая зимняя сессия, и Алик больше не мог ни о чем другом думать.

Дома у Роговой был скандал. Он возник неожиданно в самом неудобном месте – прямо в прихожей, под вешалкой, где уже теснились зимние шубы и сладко пахло нафталином.