Страница 37 из 50
Соус я налила порционно, и достала «парадный сервиз». Его нам дарили на свадьбу! Набор позолоченных вилок также — презент. Здесь даже есть гравировка: «На добрую память, на долгую жизнь».
Сам он спускается, как именинник, при полном параде. В рубашке, заправленной в брюки. Разве что галстука нет.
Я удивляюсь:
— Ого! — хотя и сама нарядилась не меньше.
В платье «Шанель», которое он так любил. В груди неосознанный трепет, какой-то мандраж. Я не знаю, чем кончится вечер! Но уже понимаю, сегодня он хочет расставить все точки над «й».
Садимся. Илья разливает напитки. Мне — вина, а себе — коньяка.
— За тебя! — говорю я короткое.
И никаких пожеланий. Хотя, очень хочется что-нибудь пожелать! Только боюсь, что начав, не смогу удержаться. И наш праздничный ужин превратится в скандал.
Едим, выражая восторги по поводу блюд. Еда и впрямь очень вкусная! Но слова помогают заполнить пустоты. В промежутках молчим. Избегаем смотреть друг на друга. Помню, раньше болтали часами, без умолку! А теперь нам нечего больше сказать…
— Очень вкусно!
— Баклажаны пробовал?
— Тебе положить?
Намеренно тянем. Едим по чуть-чуть. Чтобы еда не закончилась! Жуём очень долго и тщательно. Не потому, что так надо. А чтобы занять свои рты.
— Денис не забыл? — вопрошаю, внезапно припомнив, что не успела отправить ему сообщение.
Сын забывчив! И вечно теряется в датах. Зато свой день рождения помнит всегда.
— Да, — кивает Илья, — Прислал мне открытку и фото.
— Надо же! — я удивляюсь, — А Дина?
Илья усмехается, пряча глаза, пронзая картофельный ломтик ножом.
— Она ещё ночью поздравила, ровно в полночь.
Улыбаюсь. Бесстыдница! Мама за ней не следит. Никакого режима, ложится как зря. Кто будет в школу вставать, неизвестно…
Это так странно сейчас, вспоминать про детей. После всего, что он сделал.
— За всё хорошее, — произносит Самойлов и смотрит мне прямо в глаза, — Оно ведь было у нас?
Я держусь! Заставляю себя улыбнуться:
— Оно и сейчас у нас есть. Сын и дочь, разве этого мало?
Он кивает. Я вижу, как боль искажает лицо. Он быстро берёт себя в руки.
— Тогда за детей, — говорит. Звонко стукнув о винный бокал своей стопкой, пьёт до дна.
Я цежу по глотку. Наблюдаю украдкой. Гематома почти рассосалась. Лёгкий шрамик заметен над бровью. И засохшая ранка над верхней губой.
Вино расслабляет меня понемногу, но что-то витает вокруг. Недосказанность! Страх новой жизни. А она непременно начнётся. Стоит лишь захотеть.
— А помнишь, — внезапно бросает Самойлов, — Мой день рождения тот, самый первый?
— На квартире Олежки? — смеюсь.
В тот раз мы все были пьяные. А всё по причине игры! Начиналась она безобиднейшей фразой. «Я никогда не…», — дальше тостующий произносил утверждение, чего он не делал.
К примеру: «Я никогда не пИсал в бассейн». Этим начал Олежа! Нас было семеро. И остальные, кто делал подобное — пили. Конечно, не выпил никто. Но это было только начало…
После «разминки» пошли признания посерьёзнее.
— Я никогда не целовалась с девчонкой, — смущённо произнесла я.
Наблюдая, как парни пьют. И не только они, но и Машка! Чем вызвала бурный восторг. Цель этой странной игры — напоить собеседника, называя вещи, которые он, наверняка, уже пробовал.
— Я никогда не носил лифчик! — проговорил Костик, ещё один наш приятель. Который потом переехал, и мы потеряли с ним связь.
— Так не честно! — взвилась Машка. И её поддержала вся женская часть.
Эстафету принял Самойлов. Он признался:
— Я никогда не купался голышом в водоёме, — и тут же у всех на глазах опрокинул спиртное в себя.
Машка тоже глотнула. Я же вздохнула, пытаясь её оправдать! Она стала женщиной рано, и прелести плотских утех излагала мне устной и письменной форме.
Я была самой «зелёной» в компании. Все уже с кем-то встречались, а я — ещё нет! И поэтому каждый двусмысленный тост вынуждал ребят выпить. И уже на середине игры все были в меру пьяны.
— Я никогда не трахался, — выдал Самойлов. И выпил. Конечно! Он-то, в свои девятнадцать уже перепробовал уйму девиц.
Выпили все, даже Инка, что была лишь на годик постарше меня. Я жутко смутилась! Особенно взгляду Ильи. Боясь, что следующим тостом он скажет: «Я ни разу не целовался». Ведь я же ни разу… Пока.
Однако, Илья удивил. И когда круг замкнулся, и очередь снова дошла до него, произнёс:
— Я никогда не влюблялся.
Взгляд у него был серьёзный. Он в этот раз не шутил! Или мне так казалось… Но, говоря это, он посмотрел на меня. И отпил. Я продолжала держать свою рюмку. Я не пила! Хотя знала уже, что влюбилась до одури…
Мы вспоминаем моменты той давней попойки. И даже смеёмся, почти в унисон. Вдруг что-то толкает меня предложить:
— Сыграем?
— Что? — удивляется он.
— Ну, а что? — я кусаю губу.
Наблюдаю борьбу на лице. Откажется? Струсит?
Но он отвечает:
— Давай.
Напитки разлиты. Я беру свой бокал. Говорю:
— Я даю тебе фору!
Илья долго думает. Греет в ладони коньяк.
— Я…, - начинает он медленно, — Я никогда не хотел развода.
Глаза поднимает и смотрит в упор. Лицемер! Не хотел. Кто поверит?
Мы не пьём, долго смотрим друг другу в глаза. Мой черёд! В голове много тостов. И я размышляю, какой предпочесть. Слова срываются сами собой.
— Я никогда не изменяла супругу, — говорю я, и ставлю бокал.
Он фыркает, пьёт. Честность — первое правило этой игры.
Произносит:
— Я никогда не хотел изменять, — и держит початую стопку. Кадык его ходит вверх-вниз.
Я прикасаюсь губами к бокалу и делаю пару глотков. Хотеть и пойти на измену — это разные вещи! Он усмехается, видит по взгляду, что лучше молчать.
— Твоя очередь, — напоминаю ему. Думая, чуть захмелевшим рассудком, куда в этот раз заведёт нас игра…
Илья долго готовится высказать что-то. И я начинаю стучать по столу ноготками.
— Я никогда не…, - он вздыхает, качнув головой, — Не хотел переспать с Олежкой.
— Что?! — я смеюсь.
— Ну, же! Пей! — напирает Самойлов.
— Я не хотела! — отвечаю ему оскорблённо, — С чего ты взял?
— Странно, — отвечает без толики юмора, — А он хотел. И даже сам признавался мне в этом.
Я усмехаюсь:
— Так уж и сам? Ты, наверно, пытал его?
Илья ставит стопку на стол, и наливает до верху. Мой бокал наполняется снова.
— Твой черёд, — произносит, играя бровями.
— Я никогда не хотела переспать с Машкой, — парирую я.
Самойлов не пьёт.
— Да неужто? — не верю ему.
— Она не в моём вкусе, — бросает небрежно.
И я вспоминаю… Как там Олег говорил? Обыкновенная! Она. Эта его… Белоснежка. Порываюсь спросить, но молчу. Не хочу называть её имя.
— Я никогда не жалел, что женился, — продолжает Илья.
Он закрывает глаза, губы беззвучно шевелятся. Вот сейчас он мне скажет то самое, чего я так жду… Но взамен произносит:
— Ты разве не выпьешь?
— Нет, — отвечаю, качнув головой.
Он приземляет коньяк на столешницу. Пальцы сжимает в кулак и подносит к лицу.
— Насть, это бред, понимаешь? — цедит сквозь зубы.
— Понимаю! Вдвоём не так интересно играть, — отвечаю, прикончив оливку.
— Я не об этом, — раздражённо бросает Самойлов.
— А о чём?
Он ладонью «сгребает» гримасу с лица:
— О разводе!
— А что? — удивляюсь ему, — Всё по-честному. Я разве тебя обделила? Ежемесячный вычет… А как ты хотел? Удовольствия дорого стоят!
— Насть, прекрати! — распаляется он, — Для тебя только деньги имеют значение?
— А для тебя только секс? — бросаю в ответ.
Мы замолкаем, как два побеждённых противника. Смотрим каждый в себя и молчим. Я допиваю вино. Хотя чувствую, норма превышена! Он тоже пьёт. Наливает ещё…
— Он тебе нравится? — слышу задиристый тон.
— Кто? — отвечаю вопросом. Неужели, опять об Олеге?
— Твой этой…, - он хмурится, — Фандорин! Эраст.