Бразильский вояж

— Хорошо, дети! Когда вам сшить ваше платье? Вам скоро надо?

— Как успеете, миссис, — ответил Ник. — Мы не спешим.

— Тогда сниму мерку и сошью через неделю. Заказов много.

Когда через неделю брат с сестрой зашли к портнихе, Хел нарядилась в новое, красивое платье и дух её зашёлся. Она была в восторге, и не смогла даже поблагодарить женщину. Только краснела и тяжело дышала.

— Понравилось? — спросил Ник, выйдя с сестрой из дома портнихи.

— Ужасно! Так красиво, Ник! Спасибо тебе! Это так приятно! Теперь никто не станет смеяться надо мной!

И снова внутри у него что-то защемило и глаза увлажнились. Стало чуть ли не стыдно своего поступка, но вспомнил слова отца и понемногу успокоился, украдкой посматривал на сестру и чувствовал радость вместе с нею.

И подумал с мрачной решимостью: «Я должен это сделать! Хел не должна из-за жадности некоторых святош терпеть унижения и насмешки!»

А время тянулось для Ника почему-то медленно. Его он использовал вполне с пользой. Много расспрашивал моряков о дальних странах, Европе, Африке. О ветрах, парусных судах и море. Ведь он жил на берегу такого моря. И, конечно, о сражениях и смертях. Последнее его занимало постоянно. И он готовил себя к встрече со смертью, но не животных, а человека. Со временем мысль об этом уже не вызывала в нем содрогания. Казалось, что нет ничего страшного убить собаку или человека. И всё же страх и неуверенность не покидали его.

— Хелен, — очень серьёзно и значительно позвал он сестру в воскресенье, когда они отпросились домой. — Я решил посмотреть наши сокровища.

— Какие сокровища? — не поняла девочка и удивлённо вскинула на брата свои голубые глаза. — Ах да! Ты думаешь о тех деньгах отца, что он оставил тебе?

— Не мне, а нам с тобой, глупая! Ты согласна?

— Ещё бы! Давай побыстрее посмотрим, пока бабка ушла по своим делам.

Отрыть небольшой кувшинчик из бронзы не составило труда. Он находился на глубине не более полутора футов. Дети обтёрли его от земли. Пробку вытащили с трудом, встряхнули кувшинчик. Внутри звякал металл.

— Ну что ты тянешь! — вскрикнула в нетерпении Хелен. — Высыпай мне на подол! Посмотрим, много ли там!

Ник высыпал часть золотых монет, где матово белели и серебряные.

— Я никогда не видела столько денег! — воскликнула Хелен. — Сколько здесь?

— Забыл уже. Папа говорил, да когда это было! Посчитаем?

— А нас не заметят?

Ник оглядел крохотный садик, но поблизости даже голосов соседей не было слышно. Посмотрел на сестру.

— А зачем нам считать? Пусть пока лежат. Нам вроде бы они пока не нужны. Когда понадобятся, тогда и возьмём. А то могут заподозрить нас в сокрытии или воровстве. Думаю, что тут не менее двухсот монет. Это очень много!

— А куда мы их будем тратить?

— До этого ещё далеко, Хел. Пусть себе лежат до лучших времён. Мы ещё не подросли, чтобы распоряжаться такими деньгами. И никому ни слова! — пригрозил он сестре и щёлкнул пальцем по носу. Та улыбнулась и ответила по руке. Глаза её поблёскивали живыми искорками удовольствия.

Ник изредка посещал домик отца Джозефа, как и некоторые другие дети. Но теперь он внимательно всё осматривал и, улучив момент, проникал в спальню. Там увидел небольшой сундук для хранения ценных одежд и другой утвари. Он постоянно всплывал в его памяти, привлекал к себе и манил. Он даже устроил слежку за священником и часто подсматривал за ним, делая вид, что занят своими мальчишескими делами поблизости, стараясь не выделяться, и внимательно оглядываясь по сторонам.

Из этих наблюдений мальчик уяснил себе, что святой отец имеет с некоторыми работниками фактории, приезжими моряками и чиновниками какие-то дела и, судя по их поведению, достаточно скрываемые от постороннего глаза.

Это ещё больше возбуждало его интерес, и он раза три в неделю подглядывал и мотал на ус, которого ещё не было у него. Волнение доставляло ему некоторое удовольствие, поэтому он мог легко отказаться от игр ради часа сидения в засаде и высматривать что-нибудь интересное.

— Ник, ты за последнее время стал мало играть с нами, — жаловалась сестра, заметив изменение его интересов. — Что так?

— Да так… — неопределённо отнекивался он. — Не очень интересно с ними, всё одно и то же. Да и я теперь занят другим. Более важным и интересным.

— Да? Чем же таким, что даже игры тебя меньше стали занимать?

— Это моя тайна, сестрёнка. И помалкивай про меня, ясно? И вообще, не стоит много говорить про меня со своими подружками.

— А ты мне потом расскажешь, чем ты занят теперь? Мне любопытно знать.

— А ты поменьше любопытствуй, сестрёнка. А то скоро состаришься, и будешь уродливой, как наша бабулька, — Ник весело рассмеялся.

И вдруг факторию взбудоражило известие о приезде нового священника. А это означало, что старый отец Джозеф вскоре отправится в Англию доживать в благополучии и довольстве на свои денежки, как считал Ник. Весть сильно его обеспокоила, даже бросила в жар, он тут же вспотел. Это не понравилось ему и разозлило.

Вскоре ему стало ясно, что Джозеф отправится в путь на ближайшем судне, которое ожидали недели через две-три.

Ник сильно волновался, опасался, что ему может что-то помешать, особенно сестра. Поэтому особенно придирчиво отнёсся к своим наблюдениям и почти перестал учить задания. Правда, сам отец Джозеф резко снизил интерес к своим обязанностям, что вполне устраивало мальчишку.

Близился сухой сезон, воздух всё сильнее нагревался, и вскоре жара накрыла всё вокруг. Дожди выпадали всё реже, и часто их не было целую неделю.

Наконец Ник посчитал возможным приступить к окончательному выполнению своего плана. Ждал лишь дождя, полагая, что при нём всё устроить будет легче. И дождь пошёл далеко после полудня, обещая затянуться. Он знал, что все жители фактории ложатся спать рано, а в дождь и того раньше. Время способствовало такому явлению.

Часов в восемь с лишним вечера Ник подкрался к домику отца Джозефа. Зная все запоры священника, ему не составило большого труда проникнуть в дом. Было очень темно, но он знал всё в этих помещениях, и двигался очень осторожно, прислушиваясь к звукам. Слышались лишь шум дождя да негромкий храп священника. Было душно, и тот спал, прикрывшись простыней. Она светлым пятном выделялась в черноте ночи.

Ник приблизился и с волнением и страхом присмотрелся к лицу спящего. В голове стучали молотки, гулко отзываясь в висках. Голова стала болеть, а мальчишка вспомнил, что действовать надо быстрее. Вытащил кинжал, прикоснулся острием к шее у уха и слегка уколол. Рука дрожала, и он боялся сделать не то, что положено было.

Священник проснулся и в темноте Ник с трудом заметил его выпученные в ужасе глаза. Тотчас прикрыл ладонью рот, прошептав дрожащим голосом:

— Ни звука, святой отец! Убью!

— Кто!.. Что тебе надо, сын мой!?

— Вы узнали меня, святой отец? Я Николас, сын Сафониуса. Которого вы так безжалостно ограбили. Я пришёл получить долг. Вы готовы мне его выплатить?

— Я… я… Это смертный грех, сын мой!.. Я!..

— Тише, святой отец! Не надо крика. Так сколько вы намерены мне заплатить, отец Джозеф? Ведь ваш грех нисколько не меньший, чем мой. Зато я ребёнок, и не несу настоящей ответственности в сравнении с вами, священником. Ну!

Отец Джозеф недолго сопротивлялся.

— Сотню соверенов могу тебе заплатить, сын мой! Больше нет у меня!

— Хорошо. Я хочу посмотреть, сколько вы нахапали за несколько лет здешней жизни во благо нашей церкви.

Ник уже немного успокоился, но ещё дрожал всем телом. Потными руками связал священника, заткнул рот тряпкой, подумал и перевязал его рубахой под коленками с тем, чтобы тот смог немного передвигаться. Руки связал спереди.

— Идите к сундуку, святой отец и выкладывайте свои сокровища. Хочу взглянуть, как святые люди бедствуют и проповедуют отказ от богатства, — и подтолкнул к сундуку. Знал, что ключ от него всегда висел у Джозефа на шее.

Они подковыляли к сундуку, накрытому циновкой. Отец Джозеф поколебался. Всё же с трудом вставил ключ в скважину замка и повернул его. Ник сам поднял крышку. Внутри он нащупал ворох одежды и какие-то бумаги в папке. Отложил их в сторону и рылся дальше. Повернулся, к дрожащему человеку.